Дерзкие побеги - Дарья Нестерова

Засыпав лежавшего без сознания конвоира снегом, узники побежали к самолету. Девятаев с трудом открыл дверцу, поднялся в кабину, сел за штурвал. К его ужасу, мотор никак не заводился. План был на грани срыва. Через несколько минут фашисты должны были вернуться с обеда. «Скорее тащите аккумуляторы! – скомандовал Девятаев. – Они где-нибудь рядом…» Аккумуляторы были найдены, поставлены, и наконец мотор взревел. Самолет стал выруливать к взлетной полосе. Доведя обороты двигателя до полной мощности, Девятаев вывел самолет на взлетную полосу, по которой навстречу беглецам уже бежали вооруженные фашисты. Летчик среагировал мгновенно: отпустив тормоза и дав полный газ, отчаянный беглец направил самолет в толпу гитлеровцев, которые в ужасе разбежались. Через несколько секунд самолет поднялся в небо, а уже через два часа приземлился в расположении 61-й армии генерала П. Белова. Кажется невероятным, но команда Девятаева благополучно долетела на фашистском самолете до места дислокации советских войск.

В немецком журнале «Freie Welt» были опубликованы воспоминания очевидца этих событий, немецкого солдата, стоявшего в тот день, 8 февраля 1945 года, на наблюдательной башне. Вот некоторые выдержки из статьи: «В это время совсем неожиданно с западного аэродрома поднялся какой-то самолет… Что за самолет? Не может быть, что это машина обер-лейтенанта Грауденца, на которой он вместе с доктором Штейнгофом должен был подняться, чтобы проследить траекторию ракетного снаряда V-2. Но машина должна была стартовать только по голубому сигналу! Что случилось? Самолет пронесся на небольшой высоте над верхушками сосен, медленно и с трудом набирая высоту. Это был „Хейнкель-111“ с бортовым номером Грауденца… Спустя несколько минут на башню явился старший лейтенант Люфтваффе… Он сказал, что на этом самом самолете бежали русские военнопленные. Я почти лишился дара речи…»

Итак, «Хейнкель» с девятаевцами на борту приземлился в 10 км за линией Белорусского фронта. Первым рассказ узников услышал командующий батальоном капитан Курманов, который внимательно выслушав беглецов, воскликнул: «Как вам повезло! Это Бог вам помог!» И действительно, ни бросившимся за захваченным «Хейнкелем» на истребителях немецким асам, ни советским зенитным установкам не удалось подбить самолет беглецов.

В 1957 году за героический подвиг – дерзкий побег из фашистского концлагеря – летчику была присвоена высшая государственная награда: звание Героя Советского Союза.

Михаил Девятаев, переживший всех остальных участников побега, скончался 25 ноября 2002 года на 86-м году жизни.

Побег с «адских островов»

Северные лагеря особого назначения (СЛОН) были впервые созданы в Архангельской губернии в 1919 году. Через четыре года в эту систему включили Соловецкий монастырь. Бывшая обитель монахов вскоре приобрела репутацию самого страшного лагеря в системе СЛОНа. Считалось, что побег из него совершить невозможно. Но в 1925 году миф о невозможности побега с Соловков был развенчан: пятеро заключенных совершили удачный побег – единственный в истории этого лагеря.

По словам бывшего соловецкого заключенного и участника побега Созерко Мальсагова, как бы арестант ни вел себя на Соловках, его никогда не освободят. «Любой сосланный советскими властями, – писал Мальсагов, – обречен на гибель во время своих странствий из тюрьмы в тюрьму, из одного места насильственной ссылки в другое. Ужасное осознание того, что он осужден пожизненно, что после Соловков его повезут на новые страдания... заставят выполнять еще более тяжелую работу, бросят в „каменный мешок“, сгноят в другой „Секирке“, приводит несчастного узника к убеждению, что это нескончаемое, безнадежное хождение по мукам должно быть раз и навсегда прекращено при помощи побега».

Как уже говорилось, сбежать с «адских островов» было практически невозможно. Все попытки побега с Соловков неизменно оказывались неудачными. Так, известно, что из Соловецкого лагеря как-то сбежали шестеро контрреволюционеров во главе с капитаном Цхиртладзе. Узники совершили побег в лодке, захваченной ими после убийства часового. Почти неделю измученных беглецов носило по бурному морю. Несколько раз они пытались пристать к берегу близ Кеми, но из этого ничего не вышло. У них не было ни пищи, ни воды, и через несколько дней странствий они даже стали помышлять о самоубийстве: было решено, что если в ближайшие два дня они не ступят на твердую землю, то сами опрокинут лодку. Но судьба сжалилась над несчастными, и в тот же день, когда было принято решение о сведении счетов с жизнью, беглецы увидели землю.

Причалив к берегу, истощенные и уставшие узники углубились в лес, развели костер и впервые за пять дней погрузились в сон, забыв обо всем на свете. Там их и обнаружил соловецкий патруль. Красноармейцы не стали возиться с задержанием и препровождением заключенных обратно в лагерь для разбирательства. Они просто кинули в костер гранату, от взрыва которой погибли четверо беглецов. Двое оставшихся в живых были тяжело ранены: капитану Цхиртладзе оторвало руку и перебило обе ноги, второй выживший беглец получил еще более страшные ранения. Раненых заключенных отвезли в тюремный лазарет, немного подлечили, а потом, после жестоких истязаний, расстреляли без суда и следствия.

Холодной зимой 1925 года на Кемский пересылочный пункт, куда всю зиму свозили уголовников и «врагов народа», которых после открытия навигации отправляли на Соловецкие острова, прибыла очередная партия заключенных. Среди вновь прибывших находился и бывший капитан драгунского полка из личной охраны Николая II Юрий Бессонов. За плечами у этого человека было уже 25 советских тюрем и концлагерей, из которых Бессонов неоднократно убегал. Последний побег бывший капитан совершил из Тобольской тюрьмы, после чего был пойман и приговорен к расстрелу. Но через некоторое время высшую меру наказания ему заменили пятью годами пребывания на Соловках с последующей высылкой в Нарынский район.

Бессонов был уверен, что нового срока ему уже не вынести. Истощенный и больной человек, прошедший ужасы тюрем и лагерей, знал четко: его организм уже не в состоянии перенести непосильные физические нагрузки и скудное питание. Помышляя о побеге, Бессонов отлично знал, что все предыдущие попытки бегства заключенных всегда заканчивались неудачей. Но у него был только один шанс выжить – убежать с Соловков.

Бывший капитан понимал, что бежать надо только за границу. Ближайшей страной, где можно укрыться от преследователей, была Финляндия, трехсоткилометровый путь до которой пролегал по болотам и трудно проходимым лесам. Но трудности не пугали Бессонова, больше его заботило то, каким образом можно сбежать из лагеря и оторваться от погони – охранников с натренированными собаками. Несколько дней заключенный строил всевозможные планы побега и наконец остановился на том, что в одиночку любой из задуманных планов осуществить невозможно: ему нужны помощники. Первым посвященным в планы Бессонова стал бывший офицер Созерко Мальсагов. По воспоминаниям самого Мальсагова, Бессонов через два дня после своего прибытия на Соловки подошел к нему и спросил: «Как Вы относитесь к мысли о побеге? Что касается меня, то я довольно скоро собираюсь бежать отсюда».

Но Мальсагов сначала не доверял Бессонову, считая его провокатором, и поэтому ответил: «Я и не думаю никуда бежать. Мне и здесь хорошо». Но совсем скоро он понял, что бывший офицер вовсе не агент ГПУ и не стукач, а такой же несчастный заключенный, как и он сам. И вскоре узники нашли общий язык.

Оказалось, что Мальсагов вместе с поляком Мальбродским уже давно планировал побег, а у последнего в куске мыла даже был спрятан компас, без которого, как известно, в полярный день практически невозможно ориентироваться на местности. Теперь заключенным оставалось только найти человека, который хорошо знал бы, как можно выжить в лесу. Вскоре такой человек был найден: бежать вместе с отчаянной тройкой согласился таежник Сазонов.

Часто собираясь вчетвером, узники детально разрабатывали план побега. Для претворения в жизнь задуманного необходимо было выйти за пределы лагеря. И такая возможность им вскоре представилась: периодически некоторых узников под охраной вооруженных красноармейцев выводили за территорию лагеря для работы по заготовке дров.

18 мая 1925 года группу из пяти заключенных, в составе которой по счастливой случайности оказались заговорщики, отправили в лес на заготовку прутьев. Пятым в этой группе был узник по фамилии Приблудин. Он ничего не знал о заговоре, но Мальсагов отзывался о нем как о надежном человеке, который обязательно согласится присоединиться к беглецам.

Благополучно пройдя обыск на вахте, заключенные под конвоем двух красноармейцев отправились в лес. Работая не разгибаясь, узники старались совсем не привлекать внимания конвоя и тем самым усыпить его бдительность. Приблизительно через два часа Бессонов подал своим товарищам условный знак (поднял воротник), по которому они все вместе набросились на охранников. Одного из красноармейцев Мальсагов и Бессонов сразу же разоружили, второму удалось вырваться, и он побежал в сторону лагеря, оглашая окрестности диким криком. Но скрыться ему не удалось. Бросившийся за ним вдогонку Мальсагов нагнал его и ранил штыком винтовки, отнятой у первого охранника. Раненый красноармеец упал без сознания. После долгих споров заговорщики решили не убивать конвоиров, а взять их вместе с собой. Причем Бессонов видел в этом особый смысл, намереваясь по ходу пути по одному отпускать красноармейцев, а отпустив, резко переменить направление движения. Это был ловкий ход: красноармейцы обязательно рассказали бы преследователям, по какому пути двигаются беглецы, тем самым направив их по ложному следу.