Наследие Божественной Орхидеи - Зорайда Кордова

– Я… – Разве она не хотела этого? Было так легко фантазировать, пока она смотрела представление, воображать себя в роли этих женщин, одетых в фантастические одежды, совершающих чудеса, побеждающие законы гравитации. Чтобы одеться русалкой, которую носили по арене, не нужно было ничего, кроме костюма. Стать другим человеком. В Европе, не больше и не меньше!

Она могла исчезнуть.

Ей просто нужно будет жить с цирком. Каждый раз, когда ее мать возвращалась домой с подобного представления, когда вечернее веселье было закончено и чары рассеивались, она высказывалась о женщинах, которые разгуливали там почти нагишом. Беспутные шлюхи. А сегодня Орхидея узнала, чтó ее мать думает о ней. Есть ли разница?

Она может быть кем-то другим.

Среди чудаков, которые были отвергнуты Богом и творением.

Она может быть.

Это сон, и все. Каждое оскорбление и жестокое слово, которые были брошены ей, вонзились в кожу, как стрелы. Что бы у нее было без матери? Она вспомнила своего старого друга на реке, который называл ее Незаконнорожденной Дочерью Волн. Если она сейчас пойдет домой, возможно, мать не заметит, что она убежала на вечер. Возможно, еще есть время все исправить.

– Я не могу пойти с тобой. Мне очень жаль.

– Завтра утром мы отплываем в Париж, – сказал Боливар, ловко щелкнув пальцами по цилиндру, прежде чем водрузить его на голову. Он взял ее руку в свою, и прикосновение кожи к коже затянуло узел вокруг ее сердца. Его мягкие губы коснулись костяшек ее пальцев, затем внутренней стороны запястий.

– Корабль отправляется в четыре утра, если ты передумаешь.

Орхидея побежала домой с намерением извиниться перед матерью, перед сеньором Буэнасуэрте. Но войдя в дом, почувствовала себя незваной гостьей, крадущейся в темноте. Прием давно закончился, и все, казалось, спали. Они и не заметили, что она ушла.

Она не вписывалась в новую жизнь матери с ее новым мужем и новыми детьми. У нее не было отца, к которому можно было бы обратиться. Забравшись в свою узкую кровать, она подумала о пристальном взгляде Боливара Лондоньо, о том, как из-за него ее кожа стала горячей, как расплавленный сахар, в то, во что можно вонзить зубы. Она снова и снова проводила большим пальцем по костяшкам пальцев, по тому месту, где он ее поцеловал.

Она не стала спать и собралась. У нее было очень мало вещей, и она взяла то, что поместилось в ее кожаный школьный рюкзак. Три хлопчатобумажных платья, поношенный халат, тапочки, две пары чулок, на два тона светлее ее кожи, пара носков, триста сукре и фотография матери – черно-белая, выцветшая по краям. Она подумала о том, чтобы попрощаться с Аной Крус, но не хотела, чтобы девочка проснулась и заплакала на весь дом. Повернувшись, чтобы уйти, Орхидея увидела, что она не одна.

– Не уходи, niña[30], – сказала Хефита. – У меня больше никого нет.

Хефита. У нее была Хефита. Она обняла свою подругу и позволила себе поплакать о жизни, которой у нее никогда не было. О той, что она оставляла позади.

Орхидея прибыла в порт, запыхавшись, и стала искать его глазами.

Вот он, в щегольском зеленом костюме. Он стоял в стороне от своей команды, как будто ждал ее. Когда их взгляды встретились, Орхидея почувствовала, как у нее забилось сердце. Это ее настоящее, ее будущее. Разве не это было ее судьбой с самого начала? Девушка, родившаяся несчастливой, душа, затерянная в морях.

К черту звезды и удачу. К черту всех и вся, кто считал ее ничтожеством. Орхидея Монтойя собиралась переписать свою судьбу.

14. Эфемерные существа

Когда пожар утих и машины «Скорой помощи» доставили Салливанов в большую больницу в соседнем городе, а животные вернулись в свои норы в долине, когда семейство Монтойя снова разъехалось по всей стране и когда уже позвонил Энрике, чтобы сказать Маримар, что это еще не конец, – после всего этого они с Реем стояли среди развалин.

Орхидея не подготовила их.

– Что нам делать? – спросил Рей. У него кончились сигареты и выпивка, но ситуация не позволяла ему отправиться на поиски того или другого. – Ты слышала, что сказала Орхидея. Она скрывалась от кого-то. Боялась его. Нужно ли сказать об этом шерифу Палладино?

– Что сказать? Подать заявление на человека без имени, который может представлять опасность?

Рей разочарованно вздохнул.

– Не знаю, Мари. Может быть, именно поэтому Орхидея никогда не покидала Четырех Рек. Может быть, мы были бы в безопасности, если бы не уезжали отсюда.

– Если бы она была в безопасности, она бы не превратилась в дерево.

Они повернулись к хлопковому дереву, высившемуся среди развалин. Ветер свистел в долине, унося пепел и угли.

– Идеи, предложения? – спросил Рей.

Маримар понимала, что сейчас можно сделать только одно.

– Вычистить все, как посоветовала tía Сильвия.

– Кто-нибудь объявлялся? Как мило с их стороны оставить нас одних это разгребать.

Маримар пожала плечами. Она не стала напоминать ему, что Орхидея оставила дом ей – и значит, это ее забота. Она боялась, что, если напомнит, он может уехать, хотя и знала, что он так не может поступить. Она получила сообщение от Хуана Луиса: «Жуткие похороны». И Татинелли написала ей, чтобы она оставалась на связи. Что скажут ее родственники со стороны мужа, когда она появится у них с малышкой, у которой на лбу распустился дерзкий маленький цветок? Флоресида пригласила Маримар временно пожить в Ки-Уэсте, но она отказалась.

– Здесь только ты и я, детка, – сказала она, и Рей ухмыльнулся. Эти же слова он сказал на следующий день после похорон своей матери, когда они сидели в гостиной с кучей еды от сочувствующих соседей и коллег. Только ты и я.

Рей остался здесь ради нее, но через пять месяцев должен будет уехать. Он остался, потому что не мог смириться с мыслью о возвращении в Нью-Йорк и попытке работать за своим столом, складывать цифры и кричать на клиентов за то, что те пытаются списать третье джакузи. Он просто не мог, и Маримар тоже это видела. Она боялась момента, когда останется одна, и вот, чтобы ее двоюродный брат побыл с ней как можно дольше, она отправилась за провизией.

Пока он брал напрокат трактор у старика Скиллена в двадцати милях вниз по дороге, Маримар поехала и купила ящик вина, три бутылки бурбона, шесть ящиков вишневой содовой, полугодовой запас пакетов лапши быстрого приготовления за тридцать центов, словно студент колледжа, и вяленое мясо бизона местного производства.

Рей тоже не бездействовал. Он вернулся с двумя парнями, трактором и мусорным контейнером для промышленных отходов.

– Эй, ты должна мне два ящика вина.

Парнями были Кристиан Сандовал и Келвин Стэнли, она училась вместе с ними в средней школе. Несмотря на то что Крис