Львица - Кэтрин Скоулс

Самолет пролетел низко над самой станцией, испугав своим гулом верблюдов. Эмма повернулась к Дэниэлу лицом и встретилась с ним взглядом. Им не нужны были слова, чтобы понять мысли друг друга. Они оба думали об одном и том же, надеясь на чудо. Они проводили взглядом самолет, на серебристом брюхе которого сверкнули отблески заходящего солнца.

Глава 7

Тени постепенно становились длиннее, и Энджел искоса поглядывала на львицу, ожидая, что она вот-вот начнет искать место для ночлега. Солнце уже клонилось к горизонту, постепенно начинало темнеть.

Энджел с беспокойством посмотрела налево от себя, где вдалеке виднелась Гора Бога. До полудня гора оставалась у нее за спиной, и так было все время с тех пор, как она оказалась рядом с львицей. Интересно, что заставило ее так резко поменять направление? Энджел подумала, что, наверное, у львицы на примете было какое-то особое убежище. Но обход получился уж слишком большой. И львица явно испытывала волнение. Она шла, низко опустив голову к земле, махая хвостом из стороны в сторону. Львятам, казалось, передалось настроение матери, и они настороженно шли по ее пятам. Энджел старалась тоже от них не отставать.

Единственной примечательной деталью унылого пейзажа было дерево. Оно одиноко возвышалось над равниной, широко раскинув ветви. По всей видимости, его корням удалось добраться до подземного источника. Львица шла прямиком к этому дереву. Энджел нахмурилась. Не самое подходящее место для ночлега: слишком открытая здесь местность. Среди желтой травы торчало несколько больших камней, но они были слишком далеко друг от друга, чтобы служить убежищем.

Не дойдя немного до дерева, львица остановилась. Подняв голову, она издала высокий протяжный звук, как будто кого-то звала. Он напоминал тот призывный звук, который Энджел уже слышала, но на этот раз он был наполнен тоской и печалью.

Львица еще раз призывно завыла, поворачивая голову из стороны в сторону, как будто ожидая услышать ответ. Но в воздухе повисло напряженное молчание. Даже птиц в ветвях дерева и привычного гула насекомых не было слышно. Ничего. Тело львицы начало ритмично и мощно содрогаться. Внутри у Энджел все сжалось. Обхватив себя руками, она осмотрелась но сторонам, стараясь понять, что послужило причиной такого напряжения. Но ничего необычного она не увидела.

Львица тем временем двинулась вперед по направлению к дереву и камням, обнюхивая землю перед собой. Где-то из глубины ее горла поднималось сердитое рычание.

Энджел последовала за львицей, аккуратно ступая по высокой сухой траве, которая шелестела от соприкосновения с ее голыми икрами. Подойдя к одному из крупных камней, Энджел замедлила шаг. Затем она остановилась. То, что издали казалось ей камнем, на самом деле оказалось чем-то другим. Перед ее глазами предстали темные полосы, перемежающиеся более светлыми изогнутыми линиями. Это были ребра большого животного. Энджел в ужасе прикрыла рот рукой.

От туши убитого животного не исходило трупного запаха. Все кости были тщательно очищены от мяса, за исключением нескольких засохших и почерневших кусочков. Кроме грудной клетки, которая была практически не повреждена, вокруг валялось множество одиночных костей. Это были большие крепкие кости, которые раньше были покрыты мощными мускулами. Все они были разбросаны в полном беспорядке, при этом шкур нигде не было видно. Среди костей также не было черепа.

Это было не единственное убитое животное. Львица бродила среди этих костей, а львята, не отставая, следовали за ней. Возле каждой груды она останавливалась, и ее низкое рычание переходило в жалобный стон.

Возле дерева лежали останки четырех взрослых львов. У всех была содрана шкура и отсутствовал череп. Ни одно животное не оставит свою жертву в таком состоянии. Кто-то целенаправленно сдирал с них шкуру вместе с головой.

Энджел вспомнила, как однажды они с мамой забрели на ранчо, чтобы попросить воды для верблюдов. Жена хозяина пригласила их в дом выпить что-нибудь прохладительное, и там на полу в гостиной вместо ковра лежала шкура льва. Она была вместе с головой, набитой каким-то материалом, чтобы держать форму. Из приоткрытой пасти виднелись острые клыки цвета слоновой кости и кончик темно-розового языка. А из глазниц слепо смотрели стеклянные глаза. В памяти Энджел сохранилось отчетливое воспоминание о той женщине, которая, держа в руках поднос со звенящими стаканами, ходила по этой шкуре, и ее высокие каблуки утопали в светло-коричневой шерсти.

Судя по останкам, убитые львы были примерно одного возраста. Обхват грудной клетки был такой же, как и у львицы. Однако пятое по счету найденное ими тело было гораздо меньше. Все реберные кости у него были раздроблены, но череп был на месте. Держась на одном конце позвоночника, оно лежало на боку, так что можно было рассмотреть зубы — такие же маленькие острые резцы и длинные клыки, какие Энджел видела у львят, когда они зевали. Девочка почувствовала, как внутри нее закипает гнев. Никому не нужна шкура маленького львенка — никто не станет украшать ею стену. Но, тем не менее, этого малыша тоже убили. С другой стороны, может быть, это и хорошо. В таком случае ему не пришлось бы скитаться и одиночестве по пустыне, чтобы умереть от голода или зубов других животных.

Обойдя останки своих убитых сородичей, львица повернулась в сторону заходящего солнца. Подняв голову, она открыла свою глубокую пасть, так что обнажились острые клыки, и ее стон превратился в громогласный рык.

Звук, казалось, исходил из глубины ее естества и прокатывался волнами по воздуху. Затем она затихла, слегка мотнула головой, набрала полную грудь воздуха — под шкурой стали отчетливо видны ее ребра — и снова издала душераздирающий рев. На этот раз звук был еще громче. Львята в страхе прижали уши к голове и попятились. Мдого сел на ноги Энджел, тесно прижавшись к ее лодыжкам. Она чувствовала, как сильно бьется его сердце.

Львица, казалось, забыла о существовании своих детенышей и Энджел. В ее непрекращающемся реве чувствовалась ярость, смешанная с болью утраты. Энджел почти слышала в ее голосе отчаянную мольбу. Она как будто кричала: «Нет! Нет! Нет…»

Энджел захотелось подойти к львице, дотронуться до нее и разделить с ней ее боль. Но она не осмелилась. Кто бы это ни сотворил — профессиональные охотники или браконьеры, европейцы или местные жители, — они были людьми, как и Энджел. Она бы не стала винить львицу, если бы та вдруг решила выместить свою злобу на ней. Вместе с тем Энджел вспомнила, что львица взяла ее к себе, уже зная об этой трагедии. То, как она подходила к этому месту, напоминало скорее посещение могилы. У девочки промелькнула мимолетная надежда на то, что этот кошмар на самом деле не был реальностью, ибо она не могла сказать, что львица шокирована увиденным. Скорее она была охвачена болью и гневом.