Львица - Кэтрин Скоулс

Эмма заставила себя проглотить кусок. Ей показалось, что легкость, с которой он произнес эти слова, была напускной и что Дэниэл думал сейчас о том же, что и она. Медленно пережевывая пищу, Эмма посмотрела поверх низкой перегородки на верблюдов, находившихся в другом конце двора. Матата обнюхивал парочку домашних цесарок, клевавших что-то в траве, которую верблюдам дали на завтрак. Мама Киту лежала на земле, поджав под себя ноги, вытянув шею и положив голову на песок. Ее взгляд был направлен прямо на столовую. Эмма невольно улыбнулась. Всем своим видом верблюдица как будто выражала глубокий упрек.

— Мама Киту не простила нас за то, что мы сделали с ней вчера, — сказала Эмма, повернувшись к Дэниэлу.

— Нет, тут дело в другом, — ответил Дэниэл и покачал головой. — Она знает, что вы уезжаете, и поэтому грустит.

Эмма с удивлением уставилась на верблюдицу.

— Но откуда она знает, что я уезжаю именно сегодня?

— Верблюды — это животные, привыкшие к путешествиям. Они знают, когда люди собираются в дорогу. Мама Киту видела ваш чемодан у ворот. Она заметила небольшие изменения в вашем поведении, в тоне вашего голоса и в одежде. Не исключено, что она чувствует ваши эмоции. Некоторые погонщики верблюдов утверждают, что животные понимают все их чувства. Они даже знают, рады ли вы предстоящей поездке или вам не хочется покидать это место.

Эмма прикусила губу. Ей захотелось сказать во всеуслышание о том, что она совсем не в восторге от предстоящего сафари, что ей жаль покидать станцию и прощаться с Дэниэлом. Ей захотелось пообещать ему, что она когда-нибудь сюда вернется. Однако она понимала, что это не случится никогда.

Некоторое время они ели молча. В этой тишине звон столовых приборов об эмалированные миски и даже звук разрываемой лепешки казались необычайно громкими. Мози налил всем еще чаю и со стуком размешал в каждой кружке по ложке меда.

— Эмма, я должен задать вам один вопрос, — неожиданно сказал Дэниэл. — Вы, может быть, хотите забрать фотографию? Она ведь ваша.

Эмма ответила не сразу.

— Нет, я думаю, она должна остаться здесь. Она уже так долго здесь висит, что будет неправильно увозить ее отсюда.

Произнося эти слова, Эмма понимала, что ее чувства относительно фотографии связаны скорее с Дэниэлом, чем с матерью. Эмме хотелось, чтобы после ее возвращения в Мельбурн маленькая частичка ее все-таки осталась в этом месте, где он жил.

Дэниэл посмотрел Эмме в глаза и кивнул.

Эмма стояла рядом с Мамой Киту, гладила ее шею, вдыхала запах ее грубой шерсти и чувствовала уютное тепло, исходящее от тела верблюдицы. Мама Киту смотрела на нее своими темными влажными глазами.

— Красавица, — ласково приговаривала Эмма. Она с улыбкой отметила, что незаметно для самой себя снова перешла на материнские интонации.

Сбоку подошел Матата и потянулся мордой прямо к ее лицу, чтобы получить свою долю внимания. Мама Киту фыркнула, а затем склонила голову и отпихнула его в сторону. После этого она снова повернулась к Эмме, положила подбородок на ее плечо и тяжело вздохнула — ее дыхание пахло свежепережеванной травой. Эмма стояла не двигаясь и наблюдала за тем, как с подбородка верблюдицы на ее чистую рубашку капает слюна. Интересно, что совсем недавно Эмма больше всего боялась подобных действий со стороны Мамы Киту, а теперь ей казалось, что она может стоять так вечно.

— До свидания, Мама Киту, — сказала Эмма, потершись щекой о бархатистую морду верблюдицы. Затем она посмотрела на ее больную ногу и добавила: — Выздоравливай. Тебе нужно поскорее выздороветь.

— Пора ехать! — позвал ее Мози.

Он уже успел выгнать машину за ворота. На заднем сиденье лежал чемодан Эммы. Рядом с машиной Мози стоял «лендровер», за рулем которого сидел Дэниэл, одетый в выглаженную рубашку. Он уже был готов ехать.

Эмма в последний раз окинула взглядом станцию: главное здание, хаотичные пристройки вокруг и пыльный двор, — все казалось таким знакомым, что было сложно поверить в то, что она приехала сюда всего лишь два дня назад. Направляясь к воротам, она намеренно не стала оборачиваться, но краем глаза видела, что оба верблюда провожают ее взглядом.

Вскоре они выехали на дорогу, ведущую в Малангу Станция осталась позади. Сидя на пассажирском сиденье «лэнд крузера», Эмма поразилась тому, какой чистой и новой казалась теперь машина Мози. В зеркале заднего вида она видела, как подпрыгивает на ухабах старенький «лендровер» Дэниэла с порванной брезентовой крышей. Он уже начал отставать от них, но Эмма все еще могла различить лицо Дэниэла. Ей хотелось увидеть, покачивается ли его голова в такт музыке, но за пыльным ветровым стеклом ничего не было видно.

В комнатке за барной стойкой в «Салаам кафе» стоял старенький компьютер. Букв на клавиатуре почти не было видно из-за толстого слоя грязи, а монитор был весь в пыли. Взяв у Эммы деньги, парнишка, работавший в этом импровизированном интернет-кафе, встал у нее за спиной.

— Интернет здесь медленный, — сказал он, наблюдая за ее действиями. — Но скоро загрузится. Может, вам принести поесть?

— Спасибо. Если можно, чашку чая, — попросила Эмма.

В ожидании, пока загрузится сайт с ее почтовым ящиком, она смотрела через приоткрытую дверь на Мози. Тот сидел за барной стойкой, пил кока-колу и жевал самосу, время от времени поглядывая на полицейский участок на другой стороне площади. Скоро должен был подъехать Дэниэл. На парковке возле участка стоял большой грузовик. Скорее всего, это была одна из тех машин, которая приедет в скором времени за верблюдами.

Эмма вбила свой логин и пароль. Когда наконец открылся ее почтовый ящик, она быстро просмотрела список непрочитанных сообщений и остановилась на письме от Саймона. Ожидая, пока откроется письмо, Эмма нервно кусала палец.

Когда на экране появился текст, Эмма с интересом придвинулась поближе к монитору. Послание было длинным — целая страница. При этом никакого приветствия, что было очень похоже на Саймона. С хмурым выражением лица Эмма принялась читать письмо. Очень скоро она уже перескакивала через строчки, выдергивая отдельные фразы типа «буровые пробы», «недельный траверс по льду», «хорошо, что удалось на полдня позаимствовать колун», «многообещающие образцы», «смешные пингвины»… Саймон долго рассказывал о визите на русскую базу, жаловался на то, что сложно уснуть, когда на улице темно двадцать три часа в сутки.

Дочитав письмо, Эмма молча уставилась на экран. В конце своего послания Саймон написал «целую» и поставил смайлик. Он ни словом не обмолвился о ее поездке, о станции полевых исследований и о ее дне рождения. Эмма покачала головой. Скорее всего, Саймон потерял счет времени. Он сейчас был подобен наркоману под кайфом — как Саймон любил выражаться, за тем исключением, что его наркотиком была Антарктида. Это была главная любовь всей его жизни. С того времени как они с Саймоном стали встречаться, он ездил туда только в короткие летние поездки, а сейчас ему представилась возможность провести там всю зиму. Целых восемь месяцев. Эмма вспомнила вечер, когда Саймон сообщил ей о том, что ему удалость попасть в состав экспедиции. Они встретились в баре после работы. Саймон, только что вернувшийся с совещания, был одет в один из своих лучших костюмов. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил галстук. Контраст между его обветренным мужественным лицом и деловым костюмом делал его очень привлекательным. Пока он стоял у барной стойки и заказывал напитки, Эмма заметила, что несколько молодых женщин не сводят с него глаз.