Сокровища Валькирии. Хранитель Силы - Сергей Алексеев

— А вы давно здесь?

— Да уж лет двадцать, — в голосе ее вновь появилась настороженность. — От завода получали, как освободилась…

— Извините за беспокойство, — раскланялся Мавр и едва захлопнулась дверь, взял тестя и потянул вниз. Тот лишь сердито сопел и норовил показать самостоятельность.

На улице он отобрал свои вещи, отставил в сторонку.

— Ты давай ищи свою квартиру, а я поехал в Архангельск. Все!

— Последняя попытка! — заверил Мавр. — Не найдем — сам отправлю. Видишь, все явки провалены, но есть еще один вариант.

В этот раз они оказались в районе метро Профсоюзная, отпустили машину и пошли пешком по монументальным сталинским кварталам. Остановились в чистеньком дворе на улице Гарибальди. Мавр отсчитал подъезды и потащил тестя к двери, на которой оказался кодовый замок. Притыкин открыл было рот на зятя, но тот глянул сбоку на кнопки и точно надавил три из них. В тихом, огромном подъезде с широкой лестницей и сетчатой шахтой неработающего лифта тесть с тоской спросил, какой этаж, и, стиснув зубы, заковылял по ступеням.

Поднявшись на третий этаж, Мавр достал ключи, выбрал нужный и, сунув в скважину, попробовал повернуть — не вышло. Не теряя спокойствия, он вставил другой, очень похожий на первый, но и на сей раз не получилось. Тесть не выдержал:

— Ты квартирой-то не ошибся?

— Да вроде та квартира — ключи не подходят, — всовывая третий, отозвался Мавр. — Это бывает.

— Ну да, особенно когда ломишься в чужой дом.

— Это наш дом, — замок наконец открылся. — Самое безопасное место в столице.

— Твоя, что ли? — осматривая прихожую, спросил Притыкин. — Смотри-ка, внутри ничего… У тебя что, и в Москве квартира?

— Служебная, — бросил Мавр и пошел открывать форточки. — Духота…

Не выпуская из рук своего рюкзака и сумки, тесть простучал протезом по комнате, остановился на кухне.

— Ты здесь когда последний раз был?

— Да пожалуй, лет двадцать назад…

— А кто еще здесь живет?

— Никто!

— Цветы на окнах политы, вон в хлебнице хлеб позавчерашний и в холодильнике… колбаса почти свежая.

— Тут у меня сослуживец присматривает. — Мавр зашел на кухню. — Клади вещи, раздевайся, как раз и пообедаем.

Притыкин сел на табурет, поставил рюкзак на колени.

— Нас тут… не того? Не арестуют? А то ведь за тобой милиция гоняется по всей стране. Такое впечатление.

— Здесь не тронут…

— Что-то мне неспокойно. Между прочим, всюду видно женскую руку. — Он дотянулся и потрогал верх настенного шкафа. — Пыль протерта начисто и везде… А сослуживец этот не сдаст?

— Верю ему, как себе.

— Хоть бы успеть жалобу подать в Верховный. Жалко дочку. Я всю жизнь парился, и она теперь…

— Завтра подадим, — пообещал Мавр. — Сегодня есть дела неотложные.

Тесть вдруг насупился, и его странные глаза снова ушли в глубину — посмотрел, как со дна колодца.

— Ты смотри там… Вижу, лихой и фартовый. Но чуть потеряешь нюх, стрясут тебя с ветки, свиньям скормят.

— Бог не выдаст, свинья не съест.

— Сколько тебе на самом деле?

— Я не считаю прошедшие годы. Но знаю, сколько осталось.

— Это слышал… Ладно, не полезу в душу. Сам знаешь, почем горькое хлебово.

— Давай тут, хозяйничай. Мойся, ешь, спи, пока время есть. — Мавр ушел в комнату и открыл шкаф. — У меня уже в обрез… Переоденусь и уйду. К полуночи не вернусь, ложись спать. Но утром буду в любом случае.

— А если кто придет?

— Сюда никто не придет.

Он переоделся в дорогой гражданский костюм-тройку, надел легкое пальто, шляпу и взял самодельную, грубо вырезанную трость с отполированным набалдашником. Глаз тестя не мог не отметить топорной работы.

— Не подходит, — определил он. — К костюму не подходит, сразу в глаза бросается.

— Ничего, мне как раз.

— Хочешь, я тебе настоящую трость вырежу? Только бы подходящий материал найти…

— На улицу не выходи, — предупредил зять, прежде чем уйти. — В этих переулках заблудиться — раз плюнуть. Можешь назад не вернуться. Или в милицию заберут.

— Да я что, фраер, что ли?

На улице Мавр взял машину и отправился на Осеннюю улицу, к бывшим домам ЦК КПСС. Побродив вокруг, он выбрал подъезд, спокойно прошел мимо охранников и, поднявшись на пятый этаж, позвонил в семнадцатую квартиру. Дверь открыла красивая, ухоженная женщина лет тридцати в длинном, темно-зеленого цвета платье и тяжелом нефритовом ожерелье. Вероятно, она кого-то ждала и, увидев незнакомого человека, слегка отступила назад.

— Простите, здесь живет Кручинин? — через порог спросил он, вращая трость в руках. — Вы знаете такого?

Красавица отступила еще и отрицательно мотнула головой.

— Нет… лично не знаю, но много слышала… Вы проходите!

Мавр переступил порог и поставил трость.

— Где же он сейчас?

— Погиб… Неужели не знаете? Он выбросился из окна, там, на Старой Площади… Еще в девяносто первом, после путча.

— Не знал, — откровенно загоревал Мавр. — Как жаль… Мне ничего не сказали. А почему Кручинин покончил с собой? Что писали в газетах?

— Не помню… Столько событий, и одно другого страшнее… Говорили, что-то было связано с деньгами… Огромные суммы…

— Извините за вторжение, — Мавр раскланялся, вышел из квартиры, но женщина выскочила за ним следом с тростью в руках.

— Вы забыли!

— Ах, да!.. — Мавр с поклоном принял костылик. — Старею, барышня! Вот уж и вещи забывать начал…

Спустившись на один пролет, к лестничному окну, прислонился к стене и долго смотрел на улицу. У дома работала наружная охрана, и, кроме того, снимали, по крайней мере, две видеокамеры. Машина, что была на стоянке, имела специфический антураж, характерный для службы наблюдения — антенны, затемненные стекла, нарочито невзрачный вид.

Мавр вышел из подъезда и для страховки прошел дворами к соседнему переулку и оттуда уже смело направился к автобусной остановке.

С Осенней улицы он поехал на городском транспорте с тремя пересадками и через час добрался до улицы Академика Королева. Там он разыскал здание с коваными решетками на балконах и скульптурной группой на крыше. Когда-то дом был богатый, и снаружи, если глядеть издалека, впечатлял и сейчас, однако при близком рассмотрении превращался в памятник древней, погибшей цивилизации. Особенно в темных, обшарпанных подъездах, где под ногами брякала оторвавшаяся плитка, а на лестнице в протертых ступенях зияли дыры.

На самом верхнем, двенадцатом этаже Мавр остановился, чтобы перевести дух — лифт, разумеется, не работал, после чего приблизился к единственной на площадке дубовой массивной двери, на которой светлел прямоугольник от сорванной медной таблички. Это его насторожило: не исключено, что и эту квартиру кто-то перекупил. Однако он покрутил ручку старинного звонка и замер в ожидании. Дверь безбоязненно отворилась на всю ширину, и в проеме показалась женщина лет шестидесяти с платком-паутинкой на плечах.