Главные вещи - Юрий Серов

– Морда цыганская! Как ты умудрился удрать? – удивлялся Пашка из изолятора. – В столярке даже окон нет!

– В самой столярке нет, а на чердаке есть. Вот оттуда я и драпанул.

– А нас чего не растолкал? Вместе бы сбежали. – Я толкал.

– И чего?

– А ничего! Мычите, храпите, стонете, а вставать и не думаете! Я что, корячиться должен и по очереди вас на чердак таскать?

– Мог бы и так, – обиделся Рим. – Мы тебе не чужие.

– Времени не было, браточки. Сам еле ноги унёс. Так что без обид… Я тут вам поесть организовал, с поварихой договорился.

Цыган просунул под дверь пакет с едой и бутылку с компотом, попрощался и уставшей походкой пошёл на уроки.

– Значит, решил, да? – Степан Тимофеевич сидел напротив и смотрел также заинтересованно, как и в день их знакомства. – Может, передумаешь? Здесь всё-таки твои друзья, твой дом. Там ты будешь чужаком.

Лёлик минуту колебался. Ему вспомнилось его детство, отдельные интересные моменты: счастливые и грустные, радостные и печальные.

– Решил, – ответил он директору. – Не могу отказаться от мечты. Лёлик помнил себя с трёхлетнего возраста. Когда его, кричащего во всю глотку, мать несла в детский садик, удобно устроив под мышкой, а потом он плакал, стоя у ног нянечки и провожая мамку. Помнил, когда пошёл в школу, где проучился на отлично до пятого класса. Потом в семье произошла катастрофа, и учёба переместилась на задний план. Зимой отец, мать и дядька возвращались со свадьбы родственников и на скользкой дороге перевернулись. Из всех троих выжил только дядька, успевший выпрыгнуть из машины в сугроб. Маму и папу собирали по частям.

С непонятной тоской смотрел маленький Лёлька на покрытые бархатом гробы родителей и не понимал, как такое могло произойти. Снег сыпал на каменное лицо подростка, а внутри бушевали злость и жажда мести. Он оглядывал с ног до головы живого и невредимого дядьку и поклялся отомстить ему за безразличие.

После похорон Лёлика определили в детский дом. Ни дядька, ни многочисленные родственники не изъявили желания взять паренька на воспитание, и прилежный и воспитанный мальчик попал в жестокий и коварный мир приюта. Жизнь в детском доме оказалась сущим адом. Каждодневно Лёлику приходилось драться и отстаивать свою честь в многочисленных попытках сломать новенького, и Лёля, делая выбор между спортом и учёбой, предпочёл второму первое. Целыми днями он бегал, подтягивался на турнике, ходил руками по брусьям и поднимал тяжёлые гантели, а вечером принимал вызов и дрался, вымещая копившуюся злость на одноклассниках. Через месяц, когда Лёлик окреп и набрал потрясающую физическую форму, поборов всех противников и став лидером среди детдомовцев, драки по вечерам прекратились навсегда. Парень снова задумался о мести и попросил новых друзей достать ему гранату.

В один из хмурых пасмурных дней парень по прозвищу Лось принёс ему тяжёлый предмет, завёрнутый в тряпочную сумку-авоську и перевязанный жгутом, и сообщил, что ночью можно бежать.

– Мы с пацанами знаем место под забором. – Он заискивающе подмигнул Лёлику. – Там земля рыхлая, за пять минут подкоп организуем. Собирай шмотки, встречаемся в полночь у дворницкой.

– Добро, – кивнул Лёлик.

– Не опаздывай.

– Не переживай.

В ту же ночь Лёлик бежал. Город он знал хорошо и к утру дворами добрался до дядькиного дома. Дядька жил в одноэтажном коттедже с баней и летней кухней и успел обзавестись новенькой «Ладой» двенадцатой модели. Её-то парень и выбрал в качестве мишени.

Легко махнув через невысокую изгородь, Лёлик заполз под машину, скотчем прилепил гранату марки «ф-1» к выхлопной трубе, к чеке привязал тонкую, но крепкую леску, а саму леску приспособил к стойке забора. Стараясь быть незамеченным, парень выбрался обратно, перешёл дорогу и спрятался в кустах.

Часа два ничего не происходило. А потом Лёлик увидел дядьку. Ничуть не изменившийся, он уверенной походкой подошёл к машине, сел, завёл двигатель, выбрался наружу, давая автомобилю прогреться, походил вокруг, пиная колёса. Лёля же не стал дожидаться переломного момента и побежал по дороге.

Через минуту раздался взрыв…

Всё это пролетело в памяти Лёлика за какое-то мгновенье. Хлопнув глазами, паренёк стряхнул с себя наваждение и поднял взгляд на директора.

– Лёш, я связался с Москвой и рассказал им про тебя. Про успехи, про стремление к поставленной цели. – Степан Тимофеевич невольно улыбнулся. – Про спортивные достижения. Надо признать, они думали недолго – три дня. Сегодня прислали документы на перевод, завтра ты отправляешься в военное училище. Я отвезу тебя на машине.

– Уже завтра? – удивился Лёля. – Неожиданно так.

– Я дал тебе время на размышление, ты выбрал переход. Удерживать воспитанников насильно я не привык.

– Спасибо, Степан Тимофеевич. Пойду собираться.

– Давай. Ничего не забудь, смотри.

Последнюю ночь Лёлика друзья провели вместе. Сидели на кроватях в тёмной спальне, пили баночное пиво, ели сушёные кальмары и сухарики и шёпотом разговаривали, вспоминая совместные приключения: как убегали от милиции, как попали в засаду к врагам и дрались против пятерых взрослых парней, как купались летом на Пироговском водохранилище. Лёлик возбуждённо улыбался, понимая, что увидится с ребятами он только в следующем году, да и не факт, что увидится. Поэтому он внимал каждому слову говорившего, запоминал лица, чтобы однажды, встретив на улице возмужавшего юношу, признать в нём Пашку, Рима или Цыгана, сгрести друга в крепкие объятия, завалиться в ближайшее кафе, выпить по стопочке водки и поговорить по душам.

Как наступило утро, Лёля и не заметил. Над крышами домов появился оранжевый полукруг, окаймлённый красным, не спеша выплыл на небо и намекнул, что посиделки пора заканчивать. До подъёма оставалось полчаса.

Стараясь не шуметь, друзья оделись, умылись, покурили в туалете и одними из первых успели к завтраку.

– Ну что, Лёха. – Цыган поставил перед другом дымящуюся тарелку молочной лапши. – Заправься на дорожку скудной детдомовской едой, а то вдруг в училище кормить плохо будут. Хотя бы воспоминания останутся. Расскажешь новым друзьям, какую лапшичку в Пирогово ел.

– А то, – не сдержал улыбки Лёлик. – Конечно, расскажу. Пусть позавидуют, черти полосатые!

Когда с завтраком было покончено, к Лёлику подошла Светлана Андреевна и велела получить в гардеробе выходное белье и ждать на улице директора.

– Степан Тимофеевич попал в пробку, – пояснила она. – Через час приедет. Можете пока попрощаться.

Поблагодарив воспитательницу, друзья отправились в гардеробную, где Лёлика одели в новые штаны и рубашку, выдали выпускное пальто и меховую шапку с логотипом детского дома и попросили расписаться в ведомости. Лёлик, черкнув в тетрадке, закинул сумку на плечо и позвал ребят на выход.

На улице крупными хлопьями падал снег. Слабенький морозец щекотал щеки, а яркое солнце слепило глаза.

– Вот это погодка, – восхитился Пашка. – Аж расставаться грустно.

– Расставаться всегда грустно, – согласился Рим. – Но сегодня ещё грустнее.

– Как ты мог нас покинуть! – Пашка театрально упал на колени и убрал с лица несуществующую слезу. – Пиши, звони, не забывай! Тебя мы, наверное, не скоро увидим.

– Это точно, – ответил Леля. – С отпусками в училище строго. Летом военные сборы, строевая. Каникулы зимой, на Новый год.

– Выкурим трубку мира. – Цыган достал свою фирменную чёрную трубочку и набил её табаком.

Горький аромат прощания заклубился в воздухе. Друзья по очереди затянулись дымом и вернули трубку Цыгану.

– Как устроишься, черкани письмецо. Адрес ты знаешь, – сказал Рим.

У ворот показалась фигура Степана Тимофеевича. Заметив переселенца, он махнул рукой, призывая Лёлика к себе.

– Равняйсь! – крикнул Лёля, имитируя командира. – Смирно! Ребята вытянули руки по швам.

– Вольно!!!

Обнявшись, друзья расстались. Цыган, сделав последнюю затяжку, принялся вычищать трубку. Пашка и Рим смотрели вслед уходящему Лёле.

– Я удивляюсь, как директор мог отпустить этого засранца. Разлучил нашу команду.

– Ничего ты не понимаешь, Пашка. Лёлик уходит не куда-нибудь, а в военное училище. Там он станет дисциплинированным кадетом, наберётся мозгов и крепко встанет на ноги. Ему это нужно.

– А мы?

– А мы останемся здесь. Лелик ушёл, а когда-нибудь и мы уйдём. Пока некуда.

– Н-да, – многозначительно промычал Пашка.

Первый снег выманил во двор всех воспитанников. Они высыпали на улицу шумящей гурьбой, разделились на две команды – старшую и младшую группы и начали обстреливаться снежками. Военные действия велись активно, с планами, командирами и возведёнными крепостями, и старшие, несколько раз выдвигавшиеся в атаку, были вынуждены отступить. Малыши оборонялись грамотно, на нападение отвечали градом снежков и сдаваться не собирались.