Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В овине обитал Овинник, иногда вместе с супругой Овинницей. Они жили у печки и излучали огонь и свет. Овинник описывался как черный мужик (иногда маленький, иногда очень высокий) с горящими глазами, с лохматыми дымчатыми волосами. Он мог принимать и вид хозяина избы или члена его семьи. Но чаще оборачивался черным котом или собакой. Увидеть Овинника в образе хозяина считалось к большому несчастью. Благодаря печке и теплу в овине лечили лихорадку, радикулит и другие болезни.
Выйдя на рассвете из дома, хозяйка направлялась перво-наперво в коровник, чтобы надоить молока (если, конечно, корова не находилась непосредственно в избе, согласно распространенному обычаю). Корова считалась воплощением богатства, так как давала все самое необходимое, наряду с хлебом, для пропитания семьи. Поэтому о коровах заботились особенно тщательно, как с точки зрения магических воздействий, так и с точки зрения ухода за ними. Коровник защищали, как дом. Четыре угла хлева считались защитой для скота от нечистой силы. Сохранился архангелогородский заговор: «Построен хлевок на четырех углах, стоит моя Пестромошка на четырех ногах, головой не мотай, ушами не шевели, от полу ног не подымай, хозяюшку не шевели»[137].
Хозяева принимали все меры для сохранности скота, чтобы коровы плодились, давали побольше молока, не болели, избегали сглаза и порчи. Чтобы коровы давали приплод, перед приводом к быку их били хлебными лопатами, которые считались наделенными фаллической символикой и способностью к оплодотворению. А чтобы коровы всегда возвращались с пастбища домой, их кормили с печной заслонки, как бы «прикрепляя» к своему хлеву (по ассоциации с печной заслонкой, которая всегда прикреплена к своей домашней печи).
После дойки коров хозяйке и ее помощницам предстояло накормить домашнюю птицу. Любимой домашней птицей славян были куры. Чтобы они хорошо размножались и были здоровы, существовал обычай рассыпать зерно, щепки, плоды, символизирующие множественность. Только что купленных кур «прикрепляли» к дому. У молодых кур, только начинающих нести яйца, забирали первое яйцо и катали его по лбу ребенка, причитая, чтобы у курицы-молодки было столько же яиц, сколько волос на голове ребенка. Когда весной сажали курицу для высиживания цыплят, то сопровождали этот процесс целым рядом заговоров и действий, должных обеспечить вылупление больших здоровых цыплят. По традиции курица (как символ плодовитости) участвовала в свадебном обряде.
Отправив скот на пастбище и выпустив кур из курятника во двор, хозяева могли заняться другими домашними делами: приготовлением пищи для домочадцев, чисткой хлева, уходом за лошадьми, уборкой двора и дома, работой в огороде или саду и многими другими. Женщины имели в своем распорядке дня обязательное прядение, шитье, вязание; мужчины — работу в поле, а зимой подготовку инструментов к пахоте, изготовление орудий труда или их ремонт, какое-либо ремесленное занятие типа изготовления невода для рыбной ловли, деревянных ложек, плетения лаптей и пр. Бортничество или пчеловодство, рыболовство, собирательство ягод, грибов, трав занимали значительное время не только хозяйки дома, но и всех членов семьи, включая детей.
К приготовлению еды относились с теми же предосторожностями, как и ко всему остальному. Пища обладала силой, которую человек должен был использовать. До сих пор бытуют поговорки типа: «Что пожуешь, то и поживешь», «Как полопаешь, так и потопаешь», «Мало каши ел», «Ни рыба ни мясо» и др. Конечно же, хлеб в качестве главной, основной пищи имел непреходящее значение и был окружен массой всяческих запретов. Начать с того, что хлеб нельзя было печь слишком часто, в среднем пекли раз в неделю и в нужные дни — понедельник, вторник, четверг. Пятница и особенно суббота считались крайне неблагоприятными для выпекания хлеба днями. Замешивать тесто, помещать его в дежу (деревянную кадку) для заквашивания, класть поднявшееся тесто на хлебную лопату, засовывать в печь, выпекать до нужной консистенции и высоты, вынимать из печи — все нужно было делать с почтением к хлебу, бережно, строго соблюдая правила. Если вдруг тесто падало с хлебной лопаты, то это воспринималось как настоящая трагедия, поскольку предвещало беду. Но еще хуже было, если хлеб в печи разломится на две части или треснет, это означало скорую смерть одного из членов семьи. Если тесто плохо поднималось в печи, то его кто-то сглазил. Если корка отделилась от хлеба, значит, из семьи кто-то уйдет. Если хлеб вынули раньше времени, то повторное сажание его в печь вызовет двойное мучение душ умерших родителей. И так далее, и тому подобное… Можно представить, с какими трудностями сталкивались хозяйки при приготовлении качественного, правильного хлеба, поэтому та из девушек, которая умела печь хлеб, считалась хорошо подготовленной к замужеству.
Делить хлеб между членами семьи, наделять им нищих, оставлять кусок хлеба для покойников, всегда держать на столе (и ни в коем случае не перевернутым!) как залог богатства и сытости было важнее всего остального.
Каши рассматривались как производное от хлеба, а значит, разделяли с ним его магическое воздействие на всё вокруг, использовались в массе обрядов и праздников. Кашами часто называли любую еду, кушанья не только из круп или муки, но и из овощей, с добавлением мяса или рыбы. Некоторые обрядовые действия назывались «кашами», или «бабьими кашами»: крестины, утро после свадьбы, обед у молодых, окончание жатвы, праздник повивальных бабок и рожениц. Даже княжеский пир, даваемый по случаю женитьбы, летописи называли «кашей»: «Оженися князь… венчася в Торопчи, тут кашу чинил, а в Новегороде другую»[138].
В этом смысле известная поговорка «Каша — пища наша» свидетельствует не о бедности и убогости, а о зажиточности и достатке.
Но каша была такой же повседневной пищей, как и молоко. Главная задача состояла в том, чтобы обеспечить семью достаточным количеством молока, поэтому большое число различных магических действ было направлено на увеличение надоев у коров. Магические
