Прощение славянки - Фридрих Незнанский

«Все-таки издевается, – подумал Турецкий. – Хихикает. Стебется. Но умный, гад, до ужаса. В каждой фразе чувствуется. И внимание мастерски держит, прямо драматург. Однако же, снова ничего конкретного из того, что обещано, – ни про Тяжлова, ни про себя самого».

Турецкий позвонил Меркулову.

– Зачем он это делает, как считаешь? – спросил Турецкий.

– Делает – что? Саша, я иду на совещание к генеральному, говори быстрее и яснее.

– Почему кота за хвост тянет? – рявкнул Турецкий. – Чего ждет?

– Возможно, он нам пока не доверяет – после того, как был убит его курьер… Он мог предположить или допустить, что утечка произошла с нашей стороны. Он же аналитик, не забывай. Он горячку пороть не станет. Хочет посмотреть, как мы себя дальше поведем.

– Что ж, это вполне вероятно. – Турецкий выключил телефон, чтобы не сказать лишнего и откровенно не нахамить, потому что еле сдерживался.

Ситуация была идиотская. Езжай туда, непонятно куда, и ищи того, непонятно кого. Не говоря уж о том, что его выдернули из отпуска. А мог бы лежать сейчас на песочке и даже ногами не шевелить…

Ногами…

Стоп. Стоп!!

Насчет шевеления конечностями. Как он там написал? «Что делает ниндзя, когда чувствует опасность? Когда ниндзя чувствует опасность, он не выходит из дома». Не выходит из дома. ОН ИЗ ДОМА НЕ ВЫХОДИТ! Да это же прямая подсказка, елки-палки. Надо только понять, как же он туда…

Зазвонил телефон.

Турецкий невольно улыбнулся. Наверно, Меркулов сейчас рассуждал так же, как и он.

Но это оказался Агафонов. Правда, с неутешительными пока что новостями.

– В серьезных играх ваш парень не замечен. Из моих коллег его никто толком не знает. Вчера и сегодня он в казино не появлялся. Так что, Петр Петрович, вы уж потрудитесь сами – сперва найдите его, а потом сведите нас вместе, если хотите, чтобы я из него что-то вытащил.

– Ладно, Аркадий Сергеевич, – сказал Турецкий.

Спорить с профессионалом бессмысленно. Тем более что он прав.

Вот только где искать этого самого Дмитрия? Пожалуй, стоило проветрить мозги.

Турецкий проигнорировал лифт и спустился на первый этаж по лестнице. На самом деле он не прочь был бы и поехать, но перед лифтом стояла парочка – смущенный мужчина и чем-то взбешенная женщина, которая выговаривала ему:

– Если у мужчины нет кредитной карточки, он не мужчина!

Турецкий почувствовал приступ солидарности к несчастному мужику, но не лезть же в чужой монастырь, – вот и пришлось топать по лестнице, дабы не смущать мужика еще больше и не бесить еще сильнее его прекрасную и ужасную половину.

Турецкий кивнул портье и уже двинулся было к выходу, но заметил, как уборщик, одетый в фирменную робу гостиницы, выбрасывает в мусорную корзину огромную охапку разноцветных флаерсов. Турецкий вопросительно посмотрел на портье, тот виновато развел руками. Оказалось, кто-то из посетителей бара, уходя, разбросал рекламные листки по всему первому этажу. Турецкий полюбопытствовал – сунул себе один в карман, а прочитал уже на улице, когда прикуривал, стоя возле своей машины.

Как часто вам приходилось слышать фразу: «Добро пожаловать в наш мир»? Трудно даже представить, не то что сосчитать. А ведь довольно страшно звучит, если вдуматься. Самое худшее безумие – видеть жизнь такой, какая она есть, забывая о том, какая она должна быть или какая она была! А ведь она была прекрасной! Прошлое всегда лучше настоящего, потому что все ужасное в нем уже стало частью истории, а все прекрасное греет вас и сегодня.

Надпись на обороте все объясняла.

Приходите в клуб «Ретро-нау» на презентацию новой коллекции неподражаемой Елки Евстигнеевой и на вечеринку «Олимпиада-80 и другие воспоминания». Вход – строго в советских шмотках! (Если их нет – тоже не страшно.)

Отлично. Елка – дизайнер одежды. И, кстати, какая-то Елка была в тату-салоне. Вряд ли это такое уж распространенное в Волжске имя. Но самое существенное, что на бандане фотографа и игрока Дмитрия была эмблема Олимпиады-80. Оставалось дождаться вечера.

В девять часов вечера на вечеринке «Олимпиада-80 и другие воспоминания» ряженных в «советские» шмотки было достаточно. Правда, почти все они смущались и липли к барной стойке. Повод был, а веселья – ни капельки. Столики сдвинуты к окнам, освободившееся место – танцпол, но танцевать, похоже, никто не хотел. Публика загружалась алкоголем.

Турецкий никого и ничего примечательного в клубе «Ретро-нау» не обнаружил, решил вернуться позже и не прогадал.

Второй его заход состоялся в половине двенадцатого, и это уже было совсем другое дело. Публика раскрепостилась, и пол ходил ходуном. Музыка была соответствующая – «АББА», «Ласковый май» и «Мираж».

В баре Турецкий подслушал примечательный диалог пары мужчин:

– Все как уроды в спортивных костюмах. В чем кайф демонстрировать на себе чудеса отечественного клонирования?

– Это не они уроды, а мы, потому что приперлись в пиджаках. Боже, у тебя еще и галстук, и запонки?! Ты, конечно, выделяешься, не спорю, но треники были бы лучше.

Александр Борисович не форсировал события, лениво слонялся по залу, попивая пиво.

Вечеринка же явно удалась – весь вечер возле единственного сортира была очередь, и туалетной бумаги в кабинке не оказалось. Все как в старые добрые (или все же недобрые?) времена.

Следующий диалог, свидетелем которого Турецкий оказался, происходил между мужчиной средних лет и молодой женщиной.

– Елка, как ты стала такой красивой, богатой и знаменитой?

Турецкий вздохнул с облегчением. Вот, значит, та самая Елка. Что ж, возможно, он не зря потратил время.

– Тебе не дала, вот и стала! – совершенно спокойно ответила Елка.

Мужчина, впрочем, тоже не особо нервничал.

– Может, дашь? Станешь еще богаче.

– Хрен тебе. После этого они чокнулись стопками с текилой

и выпили.

У Елки была круглая голова, коротко остриженные волосы, живые голубые глаза и кожа почти оливкового цвета. На плече был выколот талисман Олимпиды-80 – олимпийский мишка.

Турецкий подошел к ней, обнажил голову, продемонстрировал свою татуировку и сказал:

– Мы с вами клиенты одного заведения. Разрешите вас угостить?

– Ну вы даете! – захохотала Елка, явно пребывая в отличном настроении. – Это я здесь сегодня всех угощаю!

– Тогда позвольте полюбопытствовать, что все это значит?

– Вы о чем?

– Об одежде в первую очередь. О музыке – во вторую, ну и так далее.

– Все очень просто. Страна переживает острый приступ ностальгии по восьмидесятым.

– Неужели?

– Объясняю, – авторитетно объяснила Елка. – Сегодняшняя мода – явление, характерное только для столиц. Отъехав от Москвы на сотню километров, вы попадаете в натуральный Советский Союз, с его расшатанными, как парадонтозные зубы, заборами, бабушками в резиновых сапогах и синих трениках, грязно-серыми курами и всем прочим, таким же грязным и серым.

Турецкий иронично улыбнулся:

– Вы так полагаете?

– Уверена, – безапелляционно заявила Елка.

– Что-то я не представляю себе политиков, актеров и прочий бомонд, одетых в старые тренировочные костюмы. Жириновский и Павел Буре точно будут против.

Но Елку трудно было поколебать в выбранном эстетическом направлении.

– Ну и пусть катятся подальше, если ничего не шарят! Конечно, Москва слезам не верит, и… правильно делает. Скромное обаяние восьмидесятых мыслимо только в сочетании с вульгарным шиком девяностых!

– Вот как?

– Само собой. Олимпийка, бриджи, кепка, сапоги на шпильках и гроздья золота – вот что надо носить! В сочетании с вашей татуировкой, кстати, выглядеть будет круто.

– Я учту, – пробормотал Турецкий. – А как насчет золотой фиксы? Мода еще не пришла?

Елка посмотрела на него с удивлением и медленно сказала:

– Слушайте, товарищ, офигенная же идея… Это же можно нехилые бабки сделать! Черт! Черт!! Ну вы даете!

– Бабки сделать можно, надо только сперва на стоматолога выучиться.

– А… – Она махнула рукой. – Ладно, ближе к телу давайте. Что вы хотели от меня? Я же вижу, дело какое-то есть.

– Я ищу молодого человека по имени Дмитрий Головня. Думаю, вы могли бы мне помочь.

– Интерсна-а, – протянула Елка. – Вы за кого меня, собственно…

Турецкий сообразил, что его не так поняли, но извиняться не стал, решил не суетиться и не мельтешить. Главное – сидеть спокойно на крылечке, и тогда увидишь, как мимо проплывут трупы твоих врагов. Кто это сказал? Какой-нибудь Лао-цзы? Неважно.

– Елка, мы с Дмитрием приятели. Ну так как, скажете что-нибудь?

– А чего говорить попусту. Бог нам дал только один рот – чтобы говорить меньше. И два уха – чтобы слушать больше.

– Так и вам вроде слушать нечего – я-то ничего не рассказываю, только спрашиваю.