Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

Она снова напустила на себя беспомощный вид. Если ты хочешь разрядить обстановку, нечего изображать, что ты это делаешь из-под палки, так что прости, тут я тебе не помощник… Линь Фэй усмехнулся и сказал У Сяолэй:

– Хочешь дать мне напоследок какой-то добрый совет?

У Сяолэй покачала головой:

– Нет, я просто надеюсь, что ты будешь счастлив…

Линь Фэй не ощутил признательности, лишь кивнул:

– Безусловно!

У Сяолэй начала надевать ветровку, уже поняв, что Линь Фэй и впрямь не хочет, чтобы она осталась или же пытается таким способом вынудить остаться, потому, одевшись, она еще раз уточнила:

– Ну что, я пойду?

Это был одновременно и вопрос и просьба. Линь Фэй кивнул – иди! Он даже не стал вставать и не подумал протянуть ей руку, видимо, такого У Сяолэй не ожидала, поскольку она остановилась и, глядя на него, сказала:

– Хорошо, ну тогда я и правда пойду… а ты береги себя!

– И ты тоже!

Линь Фэй так и не шелохнулся. Он заметил, когда У Сяолэй обернулась, что у нее красные веки, она явно переживала неожиданное для себя потрясение, а потом отвернулась и под пристальным взглядом Линь Фэя стремительно спустилась по лестнице и исчезла из виду. Линь Фэй ожидал, что она оступится, но этого не произошло, потом секунд пять-шесть ждал, что она опять поднимется и скажет, что кое-что забыла, но нет. На лестнице никого не было.

Через несколько минут Линь Фэй вскочил с места, одним прыжком подскочил к окну и, как и ожидалось, на площадке перед входом увидел У Сяолэй с каким-то толстяком. Наверное, это и есть Чэн Тяньпэн. У Сяолэй вроде бы вытирала слезы, толстяк обнимал ее за плечи, словно не переставал утешать девушку, а потом они двинулись по Чанъ-аньцзе в направлении отеля «Пекин». Линь Фэй вдруг рассмеялся.

– Что такое? – вопрос, разумеется, задала Ван Лань, которая интересовалась, что это он смеется.

Линь Фэй, не сводя глаз с тротуара, ответил:

– Ей больше всего не нравились свиноголовые толстяки, она все боялась, что если я буду много пива пить, то у меня вырастет пивной живот… А ты посмотри на этого парня, он как три меня! – С этими словами Линь Фэй покачал головой.

Ван Лань поднялась с места и вместе с ним выглянула в окно, но У Сяолэй со спутником уже ушли далеко, и Ван Лань не увидела «свиноголового» парня.

Потом они сидели вместе, спокойно доедали начатые гамбургеры, не говоря ни слова и думая каждый о своем. Ван Лань думала о У Сяолэй: она такая симпатичная и миниатюрная, неудивительно, что Линь Фэй примчался за ней в такую даль, не в силах отпустить… От этих мыслей на сердце стало грустно из-за собственной жизни.

Линь Фэй же думал о слезах У Сяолэй: она правда огорчилась? Так это она за себя огорчилась, она ведь так любит себя, другие у нее таких чувств вызвать не могут. Линь Фэй ощутил какую-то скорбь, а еще он немного устал.

Когда они вышли, уже совсем стемнело, ветер непонятно когда стих, на улицах царило спокойствие, уже не было такой сутолоки, как днем. Они прошлись немного и на Ванфуцзин сели на автобус, а перед зданием Пекинского универмага на огромном платане увидели целую стаю отдыхающих ворон, огромную тучу птиц, которые пользуясь тем, что ветер стих, нагло горланили, словно находились на каком-то масштабном симпозиуме. Удивительное зрелище заметили не только Ван Лань и Линь Фэй, поскольку прохожие останавливались, замедляли шаг и смотрели во все глаза. Линь Фэй спросил у Ван Лань, откуда так много ворон, но даже Ван Лань не знала, она впервые видела подобное: похоже все вороны Пекина собрались сюда переночевать, провести собрание и обменяться впечатлениями от прошедшего дня.

Если птицы и рассказывали историю, то они могли бы рассказать историю Линь Фэя. Он только что расстался с подружкой, а тут еще и его история с Ван Лань, между ними только-только все началось.

Они обратили внимание, что время разом утратило смысл, поскольку делать особо нечего, то есть никаких срочных дел не осталось, время превратилось в рабочего, меняющего декорации. Оно отвечало лишь за то, чтобы сменить обстановку, чтобы ночные звезды превратились в облака на синем небе или чтобы монотонный день вовремя уступил место сумеркам – в тот момент уже стали зажигаться фонари, заходящее солнце казалось самым красивым и ярким, багровое облако беззаботно повисло перед окном, и их настроение тоже внезапно из молчаливого стало воодушевленным, словно бы снова по каким-то причинам, не заслуживающим внимания, внезапно открылся переставший бить источник.

В тот день они яростно занимались любовью, несколько последующих дней они снова занимались любовью – и по количеству и качеству показатели значительно повысились. Они страстно хотели этого ощущения, ощущения открытости, оторванности от мира, поскольку то и дело наталкивались на новые открытия и удивление, но справлялись с этой задачей и физически, и энергетически, и ментально, как будто запускали в высоту фейерверки, но этими яркими вспышками и бесконечной чередой красок могли любоваться только они вдвоем и только они могли ими гордиться. Правда, их беспокоило, что в будущем у них уже не будет таких ярких событий, а потому они дорожили моментом, тем, что как минимум сейчас могут насладиться любовью, о какой в книгах пишут: «жили долго и счастливо и умерли в один день».

В передышках разговоры все равно крутились вокруг темы секса, Линь Фэй рассказал, что в Гуанчжоу у моста на реке Чжуцзян собирались толпами уличные проститутки. Как-то раз он явно приглянулся одной такой девушке легкого поведения, которая принялась с ним заигрывать, разговаривать о жизни, призналась, что он ей нравится и можно даже устроить все бесплатно.

– Но вы же не… – спросила Ван Лань, хотя уже догадалась, чем все закончилось.

Линь Фэй ответил:

– Разумеется, нет! Она же проститутка, как можно?

Он рассмеялся, на самом деле причина заключалась не в этом. Ван Лань ему верила, поскольку, судя по сухощавому телосложению, он во всем себя ограничивал, явно не позволял себе лишнего, не говоря уж о разнузданном поведении.

А что же Ван Лань? Она рассказала только историю времен обучения в университете. Завелся у них в кампусе загадочный эксгибиционист, которым успела полюбоваться чуть ли не половина девушек, но Ван Лань он никогда не попадался. Как-то раз он встретился одной старшекурснице, та не находила себе места и умолила Ван Лань отправиться вместе с ней на поиски этого маньяка. Ван Лань даже удивилась собственной смелости и любопытству.

– А потом что? – настала его очередь задавать вопросы.

Разумеется, она не встретила никакого маньяка, хотя уже заранее придумала, что при встрече скажет: «Ой, ну вы что, так нельзя, где это видано?»

– Наверное, после подобных нападок он стал бы более смирным…

Разумеется, они говорили и друг о друге, о том, что между ними тогда внезапно произошло, о том, что им нравится друг в друге, или же рассуждали, что если бы не та стычка со «свиноголовым», они бы так и не сошлись. Часто после очередного сеанса Линь Фэй словно ребенок вскакивал с постели и прямо голый начинал прыгать на кровати, и при этом его достоинство тоже бешено подпрыгивало вверх-вниз, а потом расхаживал по матрасу как по подиуму, поскольку по телевизору как раз шел конкурсный показ модной одежды.

Он неожиданно исчез куда-то, пошел на кухню и вернулся с тарелкой колбасы, снова исчез, на этот раз в туалет, а когда появился, бодрый и веселый, Ван Лань велела ему накинуть что-нибудь, но Линь Фэй отмахнулся, дескать, не холодно, а потом забрался в кровать и когда откинул одеяло, Ван Лань увидела, что он снова в полной боеготовности, и смущенно засмеялась: так быстро и опять?

Эти несколько дней с Ван Лань происходили незаметные для нее перемены, которые она сама не ощущала, зато заметили коллеги и знакомые, хотя и не сказали. На работе нужно было появляться раз в неделю по средам. В эту среду одна толковая двадцатидвухлетняя студентка университета, работавшая в их отделе и относившаяся к людям нового поколения, в лоб спросила Ван Лань, а не появился ли у нее возлюбленный? Она была довольно бесцеремонной, но обычно неплохо со всеми ладила, а потому пояснила, что у таких девушек, как Ван Лань, обязательно должен быть возлюбленный. Ван Лань улыбнулась, но не ответила, в то же время поняв произошедшие с ней перемены, осознав, что незаметно распустилась, как цветы весной.

Молодые люди не понимали, что скоро придет пора расставаться, не понимали, что даже если игнорировать время, оно все равно доставит каждого по своему адресу, время справедливо ко всем людям, это единственная справедливая вещь в нашем мире. Для начала позвонила Сяо Цзе, она поболтала с Ван Лань, а потом начала расспрашивать, как там дела у Линь Фэя и когда он вернется. Такие вопросы Ван Лань не могла решать за него, а потому сказала:

– Он как раз тут, спроси у него сама.

А потом, словно Линь Фэй находился где-то далеко, Ван Лань громко выкрикивала его имя, а Линь Фэй изображал, что пришел откуда-то и только тогда взял трубку. Эта хитроумная комбинация заставила обоих переглянуться и улыбнуться.