Русский след Коко Шанель - Игорь Оболенский

Известие об аресте папы я получила в Тбилиси. Поводом стало общение с английским журналистом, аккредитованным в Москве. Того очень интересовал Пиросмани, он даже, кажется, что-то купил у папы. Я жила в то время на улице Бакрадзе, где, конечно же, не было телефона. О трагедии с отцом мне в письме сообщила мама. Причем до меня дошло только второе ее письмо, первое, очевидно, было перехвачено. При этом мама так написала обо всем, что я поначалу ничего не поняла. Пошла с этим письмом к Аполлону Кутателадзе. И тот мне сразу сказал, в чем дело. Его, оказывается, уже вызывали на допрос и требовали компрометирующих показаний на Кирилла Зданевича. Меня, как ни странно, на допрос не вызвали ни разу.

Конечно же, мы боялись, что папу могут расстрелять. Тем более, что некоторых его друзей уже постигла такая участь. Кирилла осудили по 58-й политической статье и приговорили к 15 годам заключения. Для нас это был шок. Я и сама ждала ареста. Каждую ночь прислушивалась к шуму за окном — не за мной ли явились. Тогда же в Тбилиси шли почти поголовные аресты. Но, к счастью, обошлось.

Папа вернулся через девять лет. Он не любил вспоминать о лагере. Если рассказывал, то только какие-то забавные истории. Например, все заключенные и даже начальство знали, что папа — большой болельщик тбилисского «Динамо». В один из дней, когда проходил важный футбольный матч, специально для папы лагерное начальство, которое к нему относилось очень хорошо, включило «тарелку» радио, по которой передавали репортаж с матча. И папа один стоял в пургу на плацу и внимал тому, что происходило на стадионе. В тот раз «Динамо» проиграло. Заключенные на следующий день сделали для отца траурную повязку, которую он повязал на руку и с нею ходил.

Конечно, мне обидно, что отец и его брат недооценены. А ведь именно папа создал первый полный каталог работ Пиросмани. И как художник он был очень талантлив. А его работы стали покупаться музеями лишь после смерти. Да и на встречу с братом за границу его, скорее всего, выпустили лишь благодаря положению моего мужа (ректора Академии художеств Грузии Аполлона Кутателадзе. — Примеч. И.О.). Хотя нам с Аполлоном однажды заграничную поездку запретили. В анкете на вопрос, есть ли у вас родственники за границей, я ответила отрицательно. В результате мне эту анкету вернули, и я увидела, как на ней рядом с вопросом о родственниках и моим ответом было чьей-то рукой размашисто написано: «Дядя Илья».

Одно время на доме на улице Бакрадзе, где жили братья Зданевич и где ими была собрана коллекция работ Пиросмани, висела мемориальная доска. Но потом ее украли, видимо, позарившись на металл, из которого она была сделана.

Конечно, если бы папа жил в Париже, у него была бы совсем другая жизнь. Мы с сестрой как-то спросили у него, почему он не остался в Париже, как сделал его брат. Ведь Илья Зданевич был на Западе весьма востребованным художником, работал у Шанель, выставлялся. Говорили, что после смерти он оставил только ценных бумаг на два миллиона долларов.

Папа на наш вопрос ответил коротко: «Тогда бы у меня не было вас». И больше на эту тему мы с ним не говорили…».

МЕЛИТА ЧОЛОКАШВИЛИ-РАФАЛОВИЧ

(1895, Карабулахи — 1985, Париж)

Стала первой из грузинской эмиграции, кто в 1958 году побывал на родине.

В конце жизни Мелита Рафалович — именно под такой фамилией она подписывала свои письма — иногда писала грузинскому коллекционеру Папуне Церетели, которому, собственно, и удалось разыскать знаменитую грузинскую красавицу и попросить ее рассказать о себе.

В своих письмах за 1977–1978 годы Мелита писала: «Мои детские — по-настоящему, детские воспоминания — начинаются с Ильи Чавчавадзе, который был друг дедушки Како Челокаева (князя Чолокашвили. — Примеч. И.О.) ив общественных делах недругом. Они на собраниях ссорились, но это не мешало им дружить. Илья Чавчавадзе с женой гостили у нас в Карабулахи всегда не меньше месяца. Ил. Ч. был крестным отцом моей сестры Даруси. Есть всякие анекдоты о них. Дедушка всегда был в оппозиции (по своему характеру — больше, чем по чему-либо другому).

Я хорошо знала всех голуборожцев и главным образом Тициана, и Паоло, и Робакидзе. И всех тогдашних художников.

Лиза Орбелиани, которая перевела на французский язык «Демона» — у нее также бывали интересные люди. Например, я у нее познакомилась с Рахманиновым.

…Рассказывать — одно, а писать — совсем другое, увы!!!

Я знала такое количество разнообразно интересных людей, что трудно все это написать в письме. А главное можно только их перечислить, а говорить о них — это не вместится ни в одну переписку.

Братья Зданевичи были мои близкие друзья. Если смогу еще когда-либо приехать, то рассакажу с удовольствием.

Христос Воскресе. Мелита Рафалович».

Похоронена на кладбище Сен Женевьев де Буа под Парижем.

ЛИЛИЯ ЗЕЛЕНСКАЯ

(1911–2002)

В архиве Зеленской была собрана уникальная коллекция ее фотографий, сделанных самыми великими модными фотографами XX века. Что в итоге позволило Лилии безбедно прожить остаток жизни — красавица распродавала фото на аукционах и, таким образом, могла не беспокоиться о деньгах.

ИВАН ПАСКЕВИЧ

Умер в 1993 году в Нью-Йорке.

АЛЕКСАНДР ШАРВАШИДЗЕ

(1867, Феодосия — 1968, Монте-Карло)

О последних днях Шарвашидзе в своем письме директору Государственного музея Грузии написала Анна Сорина-Шарвашидзе 31 января 1979 года из Монако (орфография автора сохранена): «… Александр Шервашидзе жил у меня, болел у меня, я за ним ухаживала и похоронила его на русском кладбище, купив ему могилу — его дочь приехала ко мне, чтобы поехать на могилу своего отца. Я ее приняла, как родную, она забрала все его оставшиеся вещи и рисунки, не дав мне даже маленького рисунка на память. Ея проживание у меня ей ничего не стоило и была принята, как родная. Уехав, она даже меня не поблагодарила. Теперь же она захотела перевезти его прах на его родину, но она хотела это мне поручить. Он похоронен на русском кладбище, его могила куплена мною, но переслать его прах — это уже дело ея или же Вашего правительства»…

Через шесть лет после письма Анны Сориной-Шарвашидзе, в 1985 году, прах Александра Шарвашидзе был перевезен в Абхазию и предан земле.

ИГОРЬ СТРАВИНСКИЙ

(1882, Ораниенбаум — 1971, Нью-Йорк)

Сын солиста Мариинского театра Федора Стравинского. Мировая слава пришла к композитору после его знакомства с Сергеем Дягилевым. Первоначально музыка к балету «Жар-Птица» для «Русских сезонов» в Париже была заказана другому композитору. Но тот не торопился выполнять заказ, и тогда Дягилев обратился к Стравинскому. Но настоящей знаменитостью композитор стал после скандальной премьеры балета «Весна священная» на его музыку. Похоронен на кладбище Сан-Микеле в Венеции.