Русский след Коко Шанель - Игорь Оболенский

Но подобное отношение очень распостранено. Так и к моему отцу относились. Раз Баланчин такой великий, то его брат должен быть проще. А отец как раз был более одарен. Что хотите, то со мной и делайте, но это мое искреннее убеждение. Потому что писать музыку — особый дар. Ведь сочинять музыку — это еще не значит быть композитором. А в Грузии отец был действительно главным композитором. И страна, к сожалению, его не оценила. Даже в консерватории его портрета нет. При том, что отец сделал значительно больше для грузинской музыки, чем Баланчин для американского балета…»

Хотя можно сказать и так: один брат создал балет в США, а другой — в Грузии. В 1937 году в Тбилиси состоялась премьера балета «Сердце гор», написанного Андреем Баланчивадзе. Художником был Солико Вирсаладзе. Дирижером — Евгений Микеладзе. Успех у балета был невероятный.

Сразу после войны в Большом театре в Москве шел его балет «Страницы жизни». В последний момент постановка Леонида Лавровского едва не была отменена. Дали знать о себе вечные интриги и ревность других композиторов. За защитой Андрей Мелитонович решил обратиться к Лаврентию Берия.

Набрав номер его телефона, Баланчивадзе рассказал о том, что для премьеры балета все готово — созданы декорации, сшиты костюмы и даже проведена генеральная репетиция. Берия, выслушав создателя балета, ответил загадочной фразой: «Семь раз отмерь — один отрежь». И положил трубку.

По мнению сына Андрея Баланчивадзе, сталинский министр тем самым показал композитору, что он осмелился побеспокоить слишком высокие силы. Правда, в итоге премьера балета все-таки состоялась.

Через несколько лет Баланчивадзе написал балет, посвященный Индии. Советское правительство специально заказало его для гастрольной поездки в честь юбилея семейства Ганди. Но премьера так и не состоялась. Когда работа композитора была завершена, из Индии пришло трагическое известие: премьер-министр страны Индира Ганди погибла в результате покушения…

В балетном мире Андрей Баланчивадзе был уважаемым человеком. Его близкой подругой была великая Галина Уланова, которая не раз выражала желание танцевать в балетах грузинского композитора. На дачу Андрея Мелитоновича в Абхазию приезжала Майя Плисецкая, обожавшая бродить с маэстро вдоль моря. А первым исполнителем главной партии в балете Баланчивадзе «Сердце гор» был легендарный Вахтанг Чабукиани.

«В некоторых произведениях отца я узнаю события, которые мы пережили. Мы ведь голодали с 1941-го по 1950-й, военная и послевоенная Грузия очень плохо жила. Худые, как щепки были, скелет один.

Отец всячески искал работу, связанную с музыкой, чтобы прокормить семью. Как-то повез нас, троих маленьких детей, на исполнение какого-то своего произведения в Гагры. Дорог не было, мы по полям ехали и решили переехать реку Ингури. Тогда моста еще не построили, но отец был рисковый и решительный человек. Въехали мы в реку и на середине машину стала заливать вода. Если бы наши крики не услышали сванские пастухи, мы бы погибли. На конях они въехали в реку и по одному нас вытаскивали. Машину каким-то бычком вытянули, грузовики не смогли. Пока чинили машину, ночевали в маленькой котельной. Ночью, пока мы спали, отец вышел погулять и, видно, пережил какое-то романтическое приключение. И все это описал в квартете. Слушая его, узнаю и ту дорогу, и реку, и нашу ночевку».

Андрей Баланчивадзе пережил брата на девять лет — он умер в 1992 году.

«Мы даже не знаем, почему папа ушел, — говорил мне Джарджи Баланчивадзе. — Он не собирался умирать, был очень здоровым человеком. Если болел, то мы все равно знали, что он обязательно выздоровеет. А тут никто не мог даже диагноз поставить. Я прихожу к такому выводу, что человек не потому умирает, что болеет, а потому болеет, что должен умереть.

Папа много курил, нет ни одного портрета, где он был бы без сигареты. И это нам передалось. Мама как-то попросила, чтобы отец на нас воздействовал. В итоге он вызвал меня с сестрой и спросил: «Я хорошо соображаю? У меня хорошее здоровье? Так вот имейте в виду — я с детства курил!». И мы все дымим…

Грузин так умирает, что должен успеть благословить семью, друзей и уйти оптимистом, без сожаления. И последнее музыкальное произведение отца так и заканчивается — на оптимистичной ноте…»

Сын Андрея Баланчивадзе стал пианистом. Да и была ли у Джарджи какая-либо альтернатива в выборе профессии, если все разговоры дома велись в основном о музыке, в гостях бывали Генрих Нейгауз и Дмитрий Шостакович, а по утрам юношу будила музыка Бетховена в исполнении Марии Юдиной?

Последние годы жизни Джарджи Баланчивадзе был больше известен, как художник. Поверить в свои силы ему помог Баланчин.

«И за это у меня к нему личная благодарность, — вспоминал Джарджи. — Жорж был связан с выдающимися художниками и складывалось впечатление, что он хорошо разбирается в искусстве. Когда он пришел ко мне, у меня в комнате висели две картины — одна кисти знаменитого художника, а другая — моя. Я сказал: «Не правда ли, какая прекрасная картина?», указав на полотно известного мастера. Баланчин посмотрел и произнес: «А мне больше эта нравится», указав на мою картину. И я после этого действительно поверил в свои силы. Не раз выставлялся как художник за границей».

Дочь Андрея Цискари (в переводе с грузинского ее имя означает «заря») посвятила свою жизнь балету. Великий дядя видел ее на сцене, но сотрудничества, увы, не получилось. О чем, впрочем, сама Цискари, кажется, не очень переживает.

Хотя, может, это только кажется. Брат и сестра Баланчивадзе — гордые и достойные люди. Единственное, в чем с горечью они признались в разговоре — это в том, что в непростые для Грузии годы им пришлось продать многое из наследия отца и дяди. В семье остался лишь орден Дружбы, которым был награжден Андрей Баланчивадзе. «Во время тяжелых лет без света, газа мы продавали медали. Правда, сами документы сохранились»…

А еще Джарджи переживал, что творчество отца фактически неизвестно нынешнему поколению: «После ухода Андрея ни разу не исполнялись его произведения. Как же тогда его смогут оценить?»…

СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ

(1872, Селищи, Новгородской губ, — 1929, Венеция)

Создатель труппы «Русский балет Сергея Дягилева» был большим мистификатором. Любил рассказывать в компаниях, что является потомком Петра Первого и был счастлив, когда кто-то из друзей замечал внешнее сходство первого русского императора и основателя «Русских сезонов». Во время одного из первых приездов в Париж получил весьма существенную финансовую помощь от Габриэль Шанель. При этом деньги были переданы ему с требованием полной анонимности. «Иначе на другой день у моего магазина будет стоять очередь из просителей», — объяснила поставленное условие Шанель.