Яд иллюзий - Галина Зарудная

 Он подошел и сел рядом.

 – Может, я вас смущаю…

 – Глупости! Говорите.

 Он какое-то время молчал. Мрачный, темный, загадочный. Лоб прорезала глубокая вертикальная  складка.

 – Вы ходили на похороны из любопытства, или знали Миру?

 – Не обязательно знать человека, чтобы просто сочувствовать…

 Кирилл кивнул, будто именно на такой ответ и рассчитывал.

 – А где были вы? – спросила я.

 – Есть одно тайное место за городом. Мы там часто прятались с Мирой, чтобы побыть вдвоем.

 – Мне очень жаль, – сказала я то, что подобает в такой ситуации. – Но почему вы выбрали меня для беседы? Мы ведь почти не знакомы.

 – Вы правильно заметили тогда, я чужак в этом городе. Выгляжу подозрительно, веду себя подозрительно, хотя все прекрасно знают, что это тот самый актер из столицы, и с радостью просят автографы... Вы кажетесь мне такой же чужачкой здесь, как и я, а потому внушаете доверие. После того, как человек едва не погиб под твоими колесами, трудно утверждать, что мы не знакомы… Еще мне известно, что вы лишь немногим меня младше, из чего следует, что было бы логичнее перейти на «ты».

 – Согласна. Глупо продолжать выкать, изображая манерности. Но чем я могу быть полезна? Криминальными новостями я больше не располагаю, ты знаешь.

 – Ни за что бы не согласился говорить с журналистом, не думаю, что стоит объяснять причину… Хорошо, что ты не имеешь отношения к той никчемной газетке и к той смехотворной  рубрике про угоны машин и кражи кошельков.

 – Межу прочим ту рубрику я выбрала сама, и не такая уж она была смехотворная, – заметила я с максимальной беззаботностью.

 – И главное, не касалась театра, правильно? – Он смотрел на меня в упор.

 Меня насторожил этот вопрос, тон показался слишком категоричным. Тема заходила в опасную зону, и я поспешила ее оборвать:

 – Так или иначе, в мои планы не входило делать карьеру в «Информе», – заключила я с ударением.

 – Понятно. И как давно ты приехала из столицы? – Он продолжал сверлить меня глазами.

 Дальше должно было последовать: «Почему ты вернулась?». Но я не собиралась обсуждать с ним подробности своей личной жизни.

 – Давно. Но ты же здесь не для того, чтобы говорить обо мне.— И тут же постаралась увильнуть в другом направлении. – Я слышала, ты сам пишешь пьесы, ставишь спектакли. И вроде бы недавно делал новую версию «Снежной Королевы». Мне об этом рассказывал один знакомый, сама я не имела возможности посмотреть, все время занята переводами…

 – Этот знакомый – рыжий клоун из «Информа»?

 – Федя не клоун, слегка… эксцентричен, вот и все.

 – Он написал рецензию. Хвалебную, но, в целом, без сути. Наверное, потому, что во время интервью в большей степени говорил он сам. Основой постановки была знаменитая сказка, но называлась она «Голос сердца», чего твой Федя не заметил, надо думать, просто не усмотрев афиши, и банально описал ее как «Снежная королева». Я всегда по-своему понимал эту историю. И потому предоставил свою версию. Герда – символ чистоты, ума, терпения, неимоверной силы духа! Образ хрупкой девушки с бесстрашным сердцем не может не восхищать. Не каждый согласиться пройти буквально все круги ада, чтобы вернуть свою любовь…

 – А Мира? Она была похожа на Герду?

 – На сцене? Да, она отлично подходила на эту роль, я сразу же принялся за постановку, только ее увидел…

 – Но в жизни все наоборот?

 – В жизни… получилась Шекспировская трагедия.

 Его глаза стали холодными и неподвижными, устремившись в невидимое пространство, черты лица резко обострились.

 – Не могу поверить, что все кончено. И не могу смириться… Не понимаю, почему планета до сих пор не рухнула. Все стало отравленным, безжизненным, пустым. Одна фальшивка вокруг – декорация из картона и пластилина! Как можно продолжать жить? У кого я еще могу спросить об этом. – Он повернул ко мне лицо, которое не просто вопрошало, а молило. – Как найти силы, чтобы жить дальше?

 Кровь едва не закипела у меня в ушах от внезапно подскочившей температуры. Острая боль, похожая на судорогу пронзила все тело, от чего я сцепила руки в замок, чтобы окончательно не потерять над собою контроль, превозмогая эмоции с невероятным трудом… и все же пытаясь сделать вид, что не понимаю, о чем он говорит.

 – Почему у меня? – выдохнула чуть слышно.

 Всего лишь несколько секунд Кирилл раздумывал, но тот момент показался мне несравним даже с вечностью. Наконец он произнес:

 – Я знаю, что случилось с тобою два года назад.

 Теперь, на смену пульсирующего пожара, явился пронзительный холод. Я перестала одновременно ощущать и собственное тело, и собственное дыхание, и почву под ногами, и вообще все вокруг.

 – Когда-то я взахлеб читал все статьи Анны Гром – неповторимого театрального критика. Но вдруг они просто исчезли, как и сама автор. Газеты кричали о страшном происшествии, ходили слухи, что журналистка покончила с собой… И совершенно неожиданно, при таких странных обстоятельствах, я встречаю ее здесь, в далекой провинции. Неужели это тот же человек? И… Каким образом? Я хочу знать, как ты сумела найти силы, чтобы жить дальше после всего, что случилось? Объясни мне, Анна! Никто не поймет меня так, как ты. Я слышал сегодня, как во сне ты звала его по имени. Егор! Но как ты сумела смириться… смириться с тем, что его убили просто на твоих глазах, в день вашей свадьбы…

 – Замолчи!!! – Закричала я в истерике, закрывая уши руками, стараясь заглушить стук вырывающегося из груди сердца. – Пожалуйста, замолчи! Уйди! ОСТАВЬ МЕНЯ! УЙДИ!!!

 Он не знал, он не мог знать, что слова его послужат детонатором…

 Но когда бомба взорвалось, было уже слишком поздно.

 Реакция последовала необратимая.

 В тот миг я его возненавидела.

 Кирилл коснулся того заветного места в моей памяти, что жила все это время, как раковая опухоль, всегда оставаясь со мной, никуда не исчезая… но была заглушена и притуплена тысячью нечеловеческих усилий…

Глава 23

 Будучи студенткой всего лишь третьего курса государственного университета, я писала уже для многих солидных издательств. Мое имя кое-где узнавалось, мне охоче доверяли сложные задания, поручали довольно большие репортажи и интервью.

 Больше всех меня интересовал журнал «Прайм тайм», потому что попасть в его штат, стать членом особенной касты журналистов являлось сумасшедшим достижением, это моментально выдвигало тебя в ряды самых лучших, самых знаменитых и высокооплачиваемых авторов страны, открывало бесконечные возможности, выбрасывало на самый верх. В общем – давало безлимитную путевку в жизнь!