Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП) - Тилли Коул

Поппи выдохнула и сказала:

— Конечно, я знаю об Эйвери, но были другие в Осло? Я имею в виду, я знаю, что были, но их было много?

— Это имеет значение? — спросил я низким голосом. Бумажное сердце Поппи все еще было у меня в руке, значимость этого почти обжигала мою кожу.

Обещание наших губ.

Обещание половинок наших сердец.

Навечно и навсегда.

Поппи начала медленно трясти головой, но затем ее плечи резко опали, она кивнула один раз.

— Да, — прошептала она, — это имеет значение. Это не должно. Я освободила тебя. — Она опустила голову. — Но это имеет значение. Больше, чем ты можешь понять.

Она была неправа. Я понимал, почему это так много значило. То же самое было и для меня.

— Я был далеко долгое время, — сказал я. В этот момент я понимал, что злость, которая держала меня пленником, забирала контроль. Какая-то больная часть меня хотела сделать ей больно, как она сделала мне.

— Я знаю, — согласила Поппи, медленно опустив голову.

— Мне семнадцать, — сказал я. Глаза Поппи взметнулись ко мне.

Ее лицо побледнело,

— Ох, — сказала она, и я мог слышать каждый оттенок боли в этом коротком слове. — То, чего я боялась, правда. Ты бы с другими, в интимном плане... так, как был со мной. Я... я просто...

Поппи переместилась на край, но я вытянул руку и поймал ее за запястье.

— Почему это имеет значение? — потребовал я и увидел, что ее глаза блестели от слез.

Гнев внутри меня слегка потускнел, но вернулся, когда я думал об этих потерянных годах. Годы я тусовался и пил, чтобы прогнать свою боль, в то время как Поппи была больна. Из-за этого я почти затрясся от ярости.

— Я не знаю, — сказала Поппи, а затем потрясла своей головой. — Все это ложь. Потому что я знаю. Потому что ты — мой. И, несмотря на все это, на то, что случилось между нами, я хранила тщетную надежду, что ты сдержишь свое обещание. Что это значит многое и для тебя. Несмотря на все, что произошло.

Я убрал руку с ее запястья, и Поппи встала на ноги. Она направилась к своей двери. Как только она потянулась к дверной ручке, я тихо сказал:

— Я сдержал его.

Поппи замерла, ее спина напряглась.

— Что?

Она не повернулась. Вместо этого я встал на ноги и подошел к ней. Я наклонился, убедившись, что она услышит мое признание. Мое дыхание обдувало ее ухо, когда я говорил, так тихо, что едва слышал самого себя:

— Обещание также много значило и для меня. Ты значила много для меня... все еще значишь. Где-то под всей этой злостью... есть ты и только ты. Всегда будет так для меня. — Поппи все еще не двигалась. Я приблизился ближе. — Навечно и навсегда.

Она повернулась, пока наши груди не соприкасались, и ее зеленые глаза вперились в мои.

— Ты... я не понимаю, — сказала она.

Я медленно поднял руку и запустил в ее волосы. Глаза Поппи закрылись, когда я сделал это, но она снова открыла их, чтобы посмотреть на меня.

— Я сдержал обещание, — признался я, наблюдая, как шок отражается на ее лице.

Она покачала головой.

— Но я видела... ты целовал...

— Я сдержал свое обещание, — перебил ее я. — С того дня как уехал, я не целовал никого. Мои губы все еще твои. Не было никого другого. И никогда не будет.

Поппи открыла рот, затем закрыла. Когда она открыла его снова, то произнесла:

— Но ты и Эйвери...

Я сжал челюсти.

— Я знал, что ты рядом. Я был зол. Хотел сделать тебе больно, как ты сделала мне. — Поппи покачала головой в неверии. Я подошел еще ближе. — Я знал, тебе будет больно, если ты увидишь меня с Эйвери. Поэтому сел рядом с ней и ждал твоего появления. Я хотел, чтобы ты поверила, что я собираюсь ее поцеловать... пока не увидел твое лицо. Пока не увидел, как ты выбегаешь из комнаты. Пока я не мог выдержать боль, которую спровоцировал.

Слезы скатились по щеке Поппи.

— Почему ты сделал это? Рун, я бы не...

— Я мог, и я сделал, — сказал я сухо.

— Почему? — прошептала она.

Я невесело улыбнулся.

— Потому что ты права. Я не тот мальчик, которого ты знала. Во мне было так много злости, когда меня увезли от тебя, и некоторое время я чувствовал только ее. Я пытался спрятать ее при наших разговорах, боролся с ней, зная, что ты все еще была со мной, несмотря на все эти мили между нами. Но когда ты перестала контактировать со мной, мне стало все равно. Я позволил злости поглотить меня. С тех пор она стала мной. — Я потянулся к руке Поппи и прижал ее к своей груди.

— У меня половинка сердца. То, кем я стал, из-за жизни без тебя. Темнота, злость рождены из-за того, что тебя не было рядом, Поппимин. Моего приключения. Моей девочки. — И затем боль вернулась. На краткие несколько минут я забыл нашу новую реальность. — И сейчас, — сказал я сквозь стиснутые зубы, — сейчас ты говоришь, что оставишь меня навсегда. Я... — слова застряли в горле.

— Рун, — пробормотала Поппи и бросилась в мои объятия, крепко обнимая меня за талию.

Мгновенно мои руки были вокруг нее как тиски. Когда ее тело растворилось в моем, я задышал. Я сделал первый чистый вдох за долгое время. Затем вдохи стали неровными, я задыхался, когда говорил:

— Я не могу потерять тебя, Поппи. Я не могу. Не могу позволить тебе уйти. Я не могу жить без тебя. Ты — моё навечно и навсегда. Ты должна быть рядом со мной всю жизнь. Ты нужна мне, а я нужен тебе. Не о чем больше говорить. — Я ощущал, что она дрожит в моих объятиях. — Я не позволю тебе уйти. Потому что куда бы ты ни отправилась, я пойду следом. Я пытался жить без тебя и не выходит.

Медленно и так осторожно как могла, Поппи подняла свою голову, немного разделяя наши тела, достаточно для того, чтобы посмотреть на меня и прошептать с болью:

— Я не могу взять тебя туда, куда я отправляюсь.

Когда ее слова осели в моей голове, я попятился, убирая руки с ее талии. Я не остановился, пока не оказался на краю кровати. Я не мог выдержать это. Как, черт побери, я должен справиться со всем?

Я не мог понять, как Поппи могла быть такой сильной.

Как она могла справиться со смертельным приговором с таким достоинством? Все, чего я хотел, проклинать мир, разрушая все на своем пути.

Моя голова упала вперед. И я заплакал. Я плакал слезами, которые и не думал, что остались у меня. Это был мой резерв, последняя волна опустошения, которую я чувствовал. Слезы признавали правду, которую я отказывался признать.

Поппимин умирала.

Она на самом деле умирала.

Кровать прогнулась рядом со мной. Я улыбнулся, почуяв ее сладкий запах. Я последовал за ней, когда она потянула меня лечь на кровать. Следовал ее молчаливым инструкциям упасть в ее объятия. Я выпустил все, что накопилось во мне, когда она поглаживала меня по волосам. Обнял ее за талию и держал, изо всех сил пытаясь запомнить это ощущение. Как она ощущалась в моих руках. Ее сильное сердцебиение и теплое тело.