История одной деревни - Ольга Лапина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«…Сельский совет по всем видам заданий и обязательств держал первенство по району, но с некоторыми товарами, особенно мануфактурой, было еще трудно. И вот – конец 1935 года. Приходит в сельский совет председатель тов. Сальников и говорит, что некоторые сельпо нашего района не могут до нового года выкупить свои товары. Предлагают нам их выкупить.
Но у нас денег хватает выкупить только то, что нам положено по наряду (с бюджета сельского совета деньги не могли брать колхозы и совхозы). В сельском совете в черной кассе на то время накопилось 3000 рублей. Их использовали колхозы перед новым годом для расчета с колхозниками за труд. У колхозников же деньги были. И вот было решено собрать все население и просить взаймы деньги. Народ дал сельпо деньги, и в сельпо закупили столько товара, что за короткий срок не смогли реализовать эти товары. Товары были даны для реализации четырем полеводческим бригадам. И так большинство населения встречало новый год в очередях…»
Клара Пропенауэр с сыном и матерью
(Вы понимаете эту абракадабру? Я – нет! Вы понимаете, как коммунисты все запутали в простой и понятной крестьянской жизни? И еще важно: когда мы были в музее, я обратил внимание, что в доколхозную эру на фотках нет людей с профессией «счетчик». А потом на каждой фотографии каждый десятый здоровый мужик – счетчик. Это приговор колхозному строю. – Альфред Кох.)
Должна признаться, что трудно разобраться во всех хитросплетениях «черных касс», займов у колхозников, у которых «деньги были». Трудно разобраться во всей этой цепочке последовательных действий, в результате которых «большинство населения встречало новый год в очередях». Действительно, все это выглядит странно. Впрочем, в каждом времени можно обнаружить свои странности. Что-то будут говорить о нашем времени наши потомки?
Но вернемся к Джигинке 1930-х годов. Большая часть населения в это время по-прежнему была немецкой национальности. Но постепенно в село стали приезжать и казаки, и русские, и представители других национальностей. Все они легко вливались в немецкую среду. А вскоре и сами начинали бойко говорить на немецком языке. И работать – упорно, по-немецки. А работали в Джигинке действительно «от зари и до темна».
Из воспоминаний Иды Готлибовны Балько
«…Что такое 8-часовой рабочий день – об этом мои родители и понятия не имели. Только солнышко взойдет – и на работу. А с работу приходили уже поздно вечером. Наломаются за день так, что руки-ноги отваливаются. А еще нужно и по дому с работой управляться. Хоть все хозяйство и было на нас, детях, но им еще много работы доставалось, той, которую мы не могли выполнить… Хозяйство-то было большое – куры, утки, коровы, свиньи… Все, все было…»
Простой секрет благополучия: работа с утра до вечера. Неудивительно, что колхоз им. Карла Либкнехта в скором времени стал колхозом-миллионером.
Колхоз-миллионер
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Колхоз в это время уже был миллионером (1935 год. – Прим. авт.), имел 5 автомашин, сельхозинвентарь, ремонтную мастерскую, кузнецов, механизаторов, шоферов. Хорошие кадры бригадиров, заведующих фермами. Да и рядовые колхозники чувствовали, что они хозяева собственности колхоза…»
Колхоз им. Карла Либкнехта обретает вес и престиж в районе. А вскоре начинает вызывать на соревнования самые передовые хозяйства района. И выходит из этих соревнований победителем.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Наш сельский совет соревновался с сельским советом станицы Анапской, там был председателем казак Свищев. В 1934 году оба наши колхоза и в целом сельский совет все задания выполнили досрочно. Но Свищев нас немного опередил, и районное Красное знамя было присуждено станице Анапской. Но в следующем, 1935 году нас уже никто не смог перегнать, и районное Красное знамя было присуждено нам. Была крепкая борьба за переходящее Красное знамя, но до 1941 года ни один сельский совет не смог его у нас отобрать…»
(Представляете, какая чушь? Какие-то знамена, передовики, отстающие… Дайте бабки за хлеб! И все! – Альфред Кох.)
Заседание правления колхоза им. Карла Либкнехта
В это же время набирает обороты стахановское движение. Социалистические соревнования проходят повсеместно.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Началось стахановское движение. В каждой полеводческой бригаде было организовано стахановское звено. Они между собой соревновались, работали от зари до зари, при сборе сырца хлопка при норме 40 кг они собирали 100–120 кг…»
Стоп! Не впервые мы уже встречаем упоминание о выращивании хлопка. Откуда в Джигинке мог взяться хлопок? Неужели действительно на этих землях могли выращивать эту культуру? Но, как это ни удивительно, так и есть. Выращивали в Джигинке хлопок! К слову, это нововведение коснулось не только Джигинки. Весь Анапский район в то время переходил на выращивание хлопка. До войны в Анапе был даже построен хлопкозавод. И там же находилась прядильно-ткацкая фабрика на 600 веретен.
Хлопок – культура, безусловно, ценная. Но очень капризная. Нужно обладать недюжинными знаниями, опытом и терпением, прежде чем браться за это трудоемкое и не всегда благодарное дело.
Первоначальный опыт выращивания хлопка, кстати сказать, в Джигинке был плачевный. И очень хлопотный. Ну не приживался хлопок в Джигинке. Как, впрочем, и во всем районе.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…Колхозу было дано задание посадить более 1000 га хлопка. Это очень трудоемкая культура. С горем пополам посадили. Пошли всходы. Надо было прополоть и сделать расстановку, но сил не хватало. Поля сильно заросли сорняком. Осенью, во время уборки хлопка, к нам прислали много людей. Но много хлопка не созрело, и пришлось убирать несозревшие коробочки. Их развозили по домам колхозников. А те вечером и ночью при керосиновых лампах вынимали из коробочек сырец. Сушили и сдавали…»
Многие жители Джигинки помнят эти вечерние «бдения», когда взрослые и дети, не разгибая спины, терпеливо потрошили нераскрывшиеся коробочки.
Из воспоминаний Александра Вениаминовича Эрфле
«…Родители работали на хлопке, набранные тюки приносили домой – чистить, перебирать. Шелуху высыпали во двор, а чистый хлопок-сырец складывали в тюки…»
И не дай же бог, если в коробочке останется хоть несколько волоконец. Это могло быть приравнено к умышленному хищению.
Из воспоминаний Александра Вениаминовича Эрфле
«…По дворам проходили, проверяли качественную очистку хлопка. В коробочках не должно было остаться ни одного волоконца, ни пушинки. Если это встречалось, рабочего осуждали за вредительство. Хоть мы и работали качественно, но по дворам шныряли контролеры. Но к нам замечаний не было…»
Казалось бы, для выращивания хлопка местные условия никуда не годились. Но, видимо, были в словах «надо» и «план» заложены какие-то чудодейственные свойства, благодаря которым и невозможное становилось возможным. Хлопок со временем стал весьма доходной статьей для колхоза.
Из воспоминаний Андрея Пропенауэра
«…На следующий год этой культурой сажали только 408 га, сумели хорошо обработать, и она дала хороший доход колхозу. И колхозники стали на свои трудодни получать деньги и зерно…
Стахановки-звеньевые были в первой полеводческой бригаде. Это Залутина Ольга Митрофановна, во второй бригаде Зейб Клара Фридриховна, в третьей бригаде – Шнейдер Софья Карловна, в четвертой – Шуберт Ирма. Они были неодно– кратно премированы ценными подарками, в том числе вело– сипедами. Были премированы и путевками в Москву, на сельхозвыставку, и грамотами Президиума Верховного Совета РСФСР…»
(Велосипедами! Как вам это понравится? Если бы был рынок и власти бы не лезли в каждую щель, то эти девушки имели бы уже не велосипеды, а трактора и автомобили. – Альфред Кох.)
В это же время в колхозе появляется своя конеферма. Находилась конеферма на месте нынешнего молокозавода, то есть в центре села. На конеферме содержались не простые лошадки без роду и племени. Закупались племенные жеребцы и лошади с родословной. На каждую такую лошадку заводили специальный паспорт. В дальнейшем их даже продавали за рубеж. Что опять-таки приносило колхозу хорошую прибыль.
Кирха
Каким-то чудом джигинской кирхе удавалось довольно продолжительное время не привлекать к себе пристального внимания комсомольцев и коммунистов села. По-видимому, заложенная с детства лютеранская вера на некоторое время брала верх над новыми благоприобретенными убеждениями.
