У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

— Все у нас получится. Но сегодня мы туда просто идем. Об этом ты помнишь?

— Я помню. Я не сегодня боюсь, я вообще боюсь, с опережением. Леф, а если…

Удивительно, как у Лефлана хватало терпения на эти мои переживания, весь месяц до восемнадцатилетия я терзала ими себя. То есть, неделю из месяца — себя, а потом Леф вытряхнул причину моих перепадов настроения и дальше я доставала нас обоих. Попробовал бы проделать это кто-то со стороны, сама бы прибила, а так… И, главное, никак я не могла с этим страхом справиться. Все же решение расстаться со школой было совершенно верным. Кому нужен агент, не умеющий управлять собственными эмоциями? Еще бы решить, нужна ли Лефлану такая жена. Правда, это решение от меня зависело совсем мало, только на стадии желания, все остальное — от Лефа, солнца и жриц Храма.

— Ты передумала? — я отчаянно помотала головой. — Тогда спускайся.

Самый быстрый вариант спуска — выпрыгнуть в окно, тем более, я из него уже почти вышла, больше, чем по пояс высунулась, но… Я училась быть обыкновенной девушкой. Леф этого не требовал, напротив, регулярно устраивал то пробежки наперегонки, то еще какие соревнования, чтобы форму не теряла, но я сама хотела стать обыкновенной. Обыкновенные девушки не выпрыгивают из окон, собираясь первый раз в Храм рассвета, они чинно спускаются по лестнице… или быстро по этой лестнице сбегают, легко касаясь перил… или скачут по той же лестнице вприпрыжку… в общем, кто как, в зависимости от темперамента и настроения. Я спустилась чинно… бегом… и совсем забыла про перила.

А к Храму мы шли, и правда, чинно, под руку. Я немного… нет, сильно волновалась, что об этом расскажут родителям Лефлана, и им это не понравится. А понравиться им это не могло, все-таки по рождению мы стояли очень далеко друг от друга, и одно дело — просто дружить, дружбе сословия не мешают, и совсем другое — связать свои жизни. Те, кто собирался стать к алтарю без родительского согласия, свои намерения обычно скрывали до самых последних минут, а мы шли вот так, не прячась… и это решил сам Леф.

— Леф, а если…

— Вайра, ты знала, что у меня склонность к собственничеству, прогрессирующая на почве тебя? Знай. Как начинающий собственник и честный человек, не могу не поставить тебя в известность. Я тебя никому не отдам.

От его шуточной серьезности, шуточной совсем не казавшейся, да и, наверное, ею не бывшей, стало легко и хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю.

В Храме рассвета хозяйничали цветы и огонь. Цветы увивали колонны и арки, сплетались кружевными сводами естественных беседок, тянулись гирляндами по потолкам залов. Огонь жил в открытых чашах, размещенных на подставках, парящих в воздухе, покачивающихся на вычурных подвесах. Красиво. И все. Я ждала другого. Волшебства. Его не было, была обыденность. Были юноши и девушки, прогуливающиеся по залам или сидящие на резных скамьях, кто-то парами, кто-то в одиночку, большинство — небольшими группами. Они вели себя, как в парке или на стадионе, или любом другом месте, где собиралась молодежь. Разговаривали, смеялись, зевали, были даже те, кто спокойно досыпал недоспанное. Ну да, летом ночи короткие, а вставать за два часа до рассвета… Можно совсем не ложиться. И жрицы в струящихся пламенем платьях взирали на всех с едва прикрытой скукой. Они не были хранительницами волшебства, они просто здесь работали, как работают в мастерской или в пекарне, да где угодно. Просто работа.

Лефлан меня провел по всем залам, все показал. Возле второго алтаря я снова слегка запаниковала на тему «А вдруг?». Весь свод Храма был системой окон, разноцветных, больших и маленьких, явно расположенных по какой-то системе, при желании можно было бы разобраться какой, и разделенных переплетами. А над вторым алтарем был сплошной переплет с узкой, просто невозможно узкой, полоской стекла.

— У нас все получится.

— Получится, можете не сомневаться, — поддержал Лефа незаметно подошедший Манжур. — День свой не прохлопайте и все зашибись. Как тебе тут?

Спрашивал он, естественно, не у Лефлана, первый раз в Храм я попала, и мне бы полагалось восхищение какое-то выразить, но восхищения не было. Ни цветы, ни чаши с огнем не могли спрятать обыденность. Вместо ответа я нечто неопределенное изобразила рукой и плечами пожала для расшифровки жеста. Как ни странно, такой ответ Андуаша устроил, словно он и не ждал другого, и объяснениями не заинтересовался. А я вдруг совсем успокоилась, просто поняла, что у них есть план.

Райна и Мэлу, облюбовавших одну из самых заплетенных цветочных беседок, мы бы не увидели, не окликни они нас. В их беседке места хватало на всех, но Манжур с нами не остался, сказал:

— Я вечером на Белом, заскакивайте, — и затерялся в анфиладе храмовых залов. Не захотел смущать ребят своим присутствием. Это для меня он теперь был другом Лефа и немного моим, а для них оставался учителем.

Маленьким утешением за разочарование стало, что Лаод и Льянс идти к алтарю собирались за день до Перволуния. Одновременно с нами. Через две недели. Всего через две недели. Целых две недели… Это метание между «всего» и «целых» забавляло Лефлана и Райнара, а я и Мэлавиата на них не обижались, продолжали метаться и были уверены, что сами они мечутся не меньше нашего.

Церемоний связывания судеб в это утро проводилось две, обе у основного алтаря. Конечно, глупо и наивно было ждать, что прилетит энджур и принесет связующую нить, да еще на фоне всего увиденного, но даже на фоне всего увиденного этого так хотелось… Не прилетел. Солнце осветило только руку девушки в первой паре и никого во второй, нити жрица достала из деревянного ларца, не особенно скрывая, что лежит их там множество, у второго алтаря сегодня никто не появился, а солнце в узком просвете даже не мелькнуло. От всего этого, обыденности и отсутствия волшебства, было грустно. Вроде бы, ничего нового, все знала, слышала столько рассказов о Храме, и Леф говорил… А все одно, грустно. Видимо, верилось мне в древнюю легенду и не хотелось признавать, что она всего лишь легенда.

Андуашу бывать на Белом озере не нравилось, он этого не скрывал, а о причинах своей неприязни к озеру молчал, и приходил сюда нередко. Устраивался на выползших из земли корнях старого ясенара у самой воды, но смотрел не на воду, а вглубь берега или в небо, и словно ждал чего-то. Наше присутствие ему не мешало, сам звал. Иногда что-то рассказывал, иногда о чем-то расспрашивал, иногда устраивал проверку знаний о порталах по старой памяти.

А мне на Белом озере было хорошо. Уютно и спокойно. Здесь даже воздух, напитавшийся запахом разнотравья, казался особенно вкусным. И солнце будто было ближе и горячее. И слушать разговоры Лефлана и Андуаша мне нравилось, спорили они или обсуждали что-то, это всегда было невероятно интересно, пусть не всегда понятно. Особенно у Манжура. У него зачастую проскакивали незнакомые слова или выражения, смысл которых, как бы, улавливался, но, как бы, не тот, который в них вкладывался. А сегодняшний разговор, вопреки обычным нашим посиделкам, мне не нравился.

— Понимаете, какой финт ушами получается… С одной стороны, в Мелонте все давно в фикцию выродилось, и в этических заморочках смысла ноль целых фиг десятых. С другой стороны, с вашей парой до обалдения неясно, где осторожничать и откуда аккуратничать. Положим, с Храмом решить просто, станете к алтарю в расчетное время, все осветится, нитку привяжут, и валите в свое «долго и счастливо», но… Вы ведь не этого хотите. Чтобы солнце вас связало не потому, что в эту минуту оно в нужной точке стоит, а потому что оно знает, кого связывать. Так?

— Так, — все, что говорил Андуаш было правильно, и без вариантов не согласиться, но и узаконить нашу с Лефланом связь других вариантов не было. — Только мы не дети, нормально понимаем все. Эти легенды древности, они и есть легенды, красивые сказки, а жизнь — уже другое, на нее трезво смотреть надо, без лишних запросов, без этого…

— Без чего? — немедленно ухватился за мое абстрактное «этого» Манжур.