Служители зла - Светлана Полякова

В остальном мысли, высказанные Юлианом, поражали Душку странной красотой и оригинальностью — его интеллект явно превышал уровень обычного. Иногда он свободно переходил на латынь и другие мертвые языки, но самым потрясающим было даже не это!

Самым потрясающим было то, что непонятным образом он научил Душку понимать эти языки, будь то гортанный старонемецкий или певучая латынь. Как это у него получалось, Душка не знала, но иногда ловила себя на том, что откуда-то появилась мысль на английском языке или вообще — на совсем непонятном, которого она никогда не знала. Нет, это ее не пугало — скорее забавляло…

Он рассказал Душке так много интересного, что Душка понимала, почему Мира так любила приходить сюда. Теперь Мира исчезла.

Она появлялась в школе, но хмурилась и явно не собиралась пробовать общаться с Душкой. На все Душкины попытки она отвечала ледяным вежливым отказом. «Это она ревнует», — решила Душка.

И успокоилась, поняв, что теперь ей хорошо и без Миры.

Ей теперь, впрочем, было хорошо и без Павлика. Предоставив мальчика самому себе, она сначала еще испытывала слабые угрызения совести, но постепенно мелкие уколы стали все глуше и незаметнее.

Жизнь должна принадлежать только тому человеку, которому она дана. Каждому — своя. Так говорил Юлиан. А он был мудр. Во всяком случае, за то время, пока они общались, девочка начала доверять ему.

Больше, чем всем остальным. Иногда ей начинало казаться, что теперь она доверяет ему больше, чем бабушке.

— Ш-ш-ш… Ти-ше, малыш… Не бойся меня…

Павлик, услышав этот знакомый голос, вздрогнул, но не обернулся.

«Это только шорох в углу», — сказал он себе, нахмурив лоб.

— Ну, взгляни же на меня! Я образую кольцо вечности. Я несу тебе сладость…

— Не оборачивайся, — теперь появился Женский Голос. — Пожалуйста, постарайся не прислушиваться. Сейчас я попробую прогнать Его.

Не надо было ему этого говорить. В последнее время он и так старался не обращать внимания на все окружающие звуки. Он даже вывел собственную теорию — когда какой-нибудь дурацкий шорох с человеческим голосом потребует его внимания, надо срочно переключиться на реальность. Если ты обратишь на него внимание, пиши пропало. Звук начнет разбухать. Как недозревший плод наливается соком под воздействием солнечных лучей, так и мерзкие скрежетания и шорохи начинают распускаться навстречу Павликову страху.

Иногда он даже представлял, как из правого, особенно темного угла растет ужасный, мохнатый цветок, лепестки которого похожи на щупальца, а вокруг которого сложилась кольцом змея с человеческой головой. Если он посмотрит туда, змея ухмыльнется, и Павлик оцепенеет, и когда это случится…

Он зажмурился, чтобы, не дай бог, не посмотреть в ТОТ угол. Нет уж, не будет он таким дураком!

«Все будет именно так, как нам этого захочется», — сказала, улыбаясь с экрана телевизора, рыженькая мультяшная девочка с зеленым бантом, смешно сползшим с ее волос набок.

Павлик выдавил из себя ответную улыбку — он прекрасно понимал, что это только ЭКРАННАЯ девочка, к тому же нарисованная, но и перед нарисованной девочкой доблестному рыцарю негоже показывать страх, даже если ему только восемь лет.

— Я тоже так думаю, — согласился он.

По телевизору шло непонятное «винегрет-шоу» из диснеевских мультиков, поэтому девочка скакала в хороводе утят Мак-Даков и других забавных зверюшек.

— Все ложь. Не запутайся в паутине. Очень трудно выбраться назад…

Женский Голос за его спиной зазвучал теперь так резко и отчетливо, что он зажмурился, втягивая голову в плечи.

— Пожалуйста, перестань со мной разговаривать, — попросил он.

Кажется, она замолчала. Павлик опять открыл глаза. На экране веселая мультяшная компания продолжала весело распевать про «счастливые деньки».

«Все мы вместе, и все будет так, как нам захочется», — пела девочка в центре хоровода, а компания подхватывала: «О, веселые, счастливые деньки!»

Чтобы прогнать разные там глупые страхи, мальчик попробовал им подпеть.

Получилось немного неуверенно и смешно. Голос почему-то был очень тонким. Но он все-таки продолжал петь. Потому что так было легче.

Даже несмотря на то, что «о, веселые, счастливые деньки» получались скорее мрачными и плаксивыми. И он и сам не верил, что эти деньки именно таковые.

В конце концов, последнее время его одиночество разделяли только вот эти смешные человечки. Раньше у него была бабушка, но теперь она далеко. Раньше была Душка, но теперь Душка отодвинулась. Иногда Павлику вообще начинало казаться, что он ее здорово злит. Однажды он, правда, попытался рассказать ей и о Женском Голосе, и о змеином шипении, и даже о маленькой девочке, которая еще не умела говорить и снилась ему. Но Душка посмотрела на него глазами взрослого, холодными и недоверчивыми, вздохнула и сказала:

— По-моему, ты просто пересмотрел своих фильмов. Вообще все это как-то не очень разумно, ты не находишь?

Слово «разумно» теперь не сходило с ее уст. И Павлик невольно начинал терзаться угрызениями совести, потому что он был «неразумным».

И тогда мальчик замолчал, оставшись один на один с собственными страхами и призраками, населявшими этот дом.

Ох, лучше бы он не вспоминал все это! Сейчас они снова ожили.

— Ты станешь моим. Ты все равно станешь моим, как станут моими все, кто здесь…

— Беги отсюда, малыш! Беги же, пожалуйста! У меня уже почти нет сил защищать тебя, беги! — перекрыл шипение Женский Голос.

— Я не могу, — покачал головой мальчик. — Здесь моя семья…

— Ты не сможешь им помочь, но сам убегай, пока я еще что-то могу, я выведу тебя из леса!

— Пожалуйста, перестаньте меня пугать, — попросил Павлик. — Я ведь, кажется, не сделал вам ничего плохого! Зачем же вы превращаете мою жизнь в кошмар?

— Прости, я не хотела…

Голос смолк.

Мультяшки тоже почему-то теперь замолчали, остановившись и с интересом глядя на Павлика.

Он дернул головой, чтобы прогнать это наваждение.

Ему померещилось, что они ПРИСЛУШИВАЮТСЯ.

Словно заметив, что малыш обратил на них внимание, застигнутые врасплох мультяшки снова закружились в своем бессмысленном хороводе.

— Все это мне только кажется, — сказал себе мальчик, пытаясь справиться с приступом ужаса. — Мама говорит, этого не может быть, потому что не может быть НИКОГДА!

Утята все еще прыгали в сумасшедшем танце. Но девочка вдруг остановилась и посмотрела прямо в глаза Павлику. Ее симпатичное личико вдруг скривилось во взрослой усмешке, она топнула ногой и, неожиданно зло прищурившись, сказала резко и неприятно: «Все будет так, как нам захочется!»