Потусторонний. Пенталогия (СИ) - Муха Руслан

— Куда мы идем? — спросил я Элайни.

"К источнику".

— Зачем нам к источнику?

"Она тебя ждёт"

Я остановился.

"Кто ждёт? Марана?" — мысленно спросил я у неё.

Губ Элайни коснулась легкая улыбка, она окинула меня сощуренным взглядом.

"Ты ведь сам все знаешь", — она кивнула, призывая двигаться дальше.

Какое-то время мы шли молча. Я не мог сейчас думать о Маране и о том, зачем хладная ведет меня к источнику. Интересовало меня совсем не это.

— Арни, — начал я. — Вы знаете кто он?

"Знаю, — раздался спокойный голос в моей голове, — и о тебе знаю. Ты носишь его настоящее имя. Ты его одолжил или забрал навсегда?"

Вопрос меня разозлил.

— Всего бы этого не случилось, если бы вы сразу вернули его семье.

Элайни молчала, продолжая идти.

— Почему вы не вернули его на материк? — резко остановившись, с горечью в голосе повторил я вопрос.

Элайни тоже остановилась, сочувственно улыбнулась:

"Ты сам знаешь ответ. На материке его бы убили. Но теперь ему ничего не угрожает. Верно?"

Я молчал. Элайни кивнула, приглашая продолжать путь.

— И что я должен теперь делать? — неуверенно начал я. — Забрать его на материк, рассказать, что он настоящий Азиз Игал?

Губ хладной снова коснулась тонкая улыбка:

"Ты сам знаешь, как правильно поступить".

Я молча злился. На Элайни, на Арни, на Зунара, из-за которого я стал Азизом. Но на самом же деле я прекрасно понимал, что это глупо. На самом деле ни на кого-то конкретного я не злился, а, скорее, на судьбу-злодейку, что поставила меня перед таким непростым выбором. Я не знал, как поступить. Я очень хотел поступить правильно, но в таком случае я и сам всего лишусь. Да черт, меня ведь за такое и казнить могут или души лишить. Я ведь самозванец! А если дело дойдет до повторного теста ДНК? Тогда сразу станет ясно, что я просто самозванец, а еще и темный ракта. Черт!

— Ему здесь будет лучше, — жестко сказал я.

"Верно, — Элайни посмотрела на меня с сочувственной улыбкой: — он не знает, каково на большой земле, поэтому будет всегда считать, что здесь ему лучше, чем там".

— Да не будет ему здесь лучше! — с горечью воскликнул я. — Что это за жизнь такая: в пещере? А на улице, как в морозилке! И что его тут ждёт? — уже тише добавил: — Он последний наследник богатого древнего рода. Ему здесь не место.

"Тоже верно, — Элайни не смотрела в мою сторону, — мы живём куда дольше вас. Арни вряд ли сможет завести здесь семью и прожить полноценную жизнь. Он обречен на одиночество".

— Ты издеваешься? — в конец разозлился я. — Почему ты со всем соглашаешься?

"Я не могу влиять на твоё решение. Ты должен сам сделать выбор. И какое бы решение ты не принял, оно будет правильным".

Впереди показался источник, большая пирамида, покрытая толстым слоем обледеневшего снега. Яркий луч энергии, бьющий из основания, казался непривычным. Он был куда ярче, шире, мощнее уже виданных мной.

"Ты должен войти один", — Элайни остановилась.

Какое-то время я нерешительно топтался на месте, глядя на чернеющий вход в пирамиду. Терялся в догадках, думая о том, что ждёт меня внутри и почему я должен войти один. Какие-то странные мысли крутились в голове в этот миг. Словно я знал, что, стоит мне войти — и моя жизнь изменится навсегда. И даже не сама жизнь — я изменюсь. Как объяснить это чувство, ни моя чакра головы, ни разум не находили ответ. Да и устал я искать ответы. Одно я точно знал — весь мой путь, вся жизнь, начиная с того момента, как я попал на Хему, вела меня сюда, к этому месту. Я зашагал вперёд.

Задрал голову, вглядываясь в серое полярное небо — полярный день длится полгода, а по ощущениям уже давно за полночь. Я чувствовал спиной, как Элайни провожает меня взглядом. А впереди тьма входа в источник манила неизвестностью.

Здесь шакти своей мощью пронизывала все вокруг: столько энергии, столько силы, как нигде на Хеме.

Я шагнул внутрь, внезапно стены вспыхнули синими неоновыми символами. Пол под ногами также засиял неоном, стоило только ступить. Было так тихо, что я слышал биение собственного сердца. А впереди виднелось далекое сияние источника. Он дышал теплом, он манил и звал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Словно заворожённый, я шел к источнику. Не знаю, откуда, но я знал, что нужно делать. Я начал раздеваться, складывая одежду в угол, она мне пригодится после.

У источника холода я совсем не чувствовал. Тепло, исходившее от него, согревало, тянуло окунуться, как притягивала теплая ванная после долгой прогулки на холоде.

Словно в трансе я шагнул в источник. Тишина, покой, расслабление. Я чувствовал себя как бы закутанным в вату, будто я и сам был из ваты. Лёгкость и безмыслие.

Шакти пронизывала каждую клетку, энергия беспрепятственно текла по каналам, поглощая меня и возрождая каждую секунду. Словно пульсирующее солнце во мне. Вспышка блаженства, затем затишье и покой — и снова вспышка блаженства. Точно я ощущал пульс самого мироздания.

Вдруг все изменилось. Я и так был ослеплён светом источника, а тут вдруг и вовсе вспыхнуло так, что, казалось, мне мгновенно выжгло глазницы, хотя и боли я не ощущал. А затем меня поглотила тьма.

Дух перехватило. Дыхание спёрло в груди, ибыло ощущение, что я задыхаюсь. Меня куда-то уносило на ошеломительной, сумасшедшей скорости. И только я собрался запаниковать, как все резко стихло.

Гора Меру, селение презренных у реки Шишира

Хижина, сколоченная на скорую руку, не спасала от сквозняков. Сквозь дыры в крыше то и дело просачивалась вода во время дождей. Лачуга больше походила на сарай для скотины, чем на жилье. Небольшое помещение, где, кроме кровати и стола в углу, больше ничего и не помещалось.

В хижине всегда было сыро. Даже в тёплую погоду здесь было неуютно. Каждую ночь становилось все холоднее, близилась зима, и Амалии приходилось укрыватьсявсем, во что можно было укутаться. В ход шла любая ветошь, обрезки, лоскуты, которые Амали старательно сшивала в одно полотно.

Но Амали достойно и без роптания принимала неудобства. Она жива, она смогла спрятаться от ордена — это главное. К тому же она не собиралась оставаться у презренных навсегда. Как только придет время, она покинет это место.

Теперь Амали звали Умми и она совсем не была похожа на себя. И выглядела она именно так, как и полагалось презренным. Длинные густые волосы были обрезаны варварским образом и сейчас походили на слипшиеся грязные сосульки. На спине появился горб, который Амали соорудила из бюстгальтера и платья, в котором бежала из дворца Рамов. На затылке ещё не зажившие ожоги от кислоты, которой Амали выводил метку Накта Гулаад. Такой же шрам, но уже поменьше, на ягодице — метка судшанта Халов.

Ее красивое лицо теперь едва ли можно было назвать таким. Чёрные синяки под глазами — Амали их поставила себе сама камнем. И без то6о опухшее от синяков лицо, делали еще более безобразным накладки из ваты за щеками. А ещё она отлично владела мимикрией, которой обучали всех послушниц Накта. Немного выпяченная нижняя губа и подбородок, хмурые брови, неуклюжая походка — и вот из красавицы девушка превратилась в несуразную дурнушку.

И все же, как только сошли синяки, серые раскосые глаза, выглядывающие из-под слипшихся волос, выдавали ее красоту. Но, к счастью, даже мужчины презренные с мутациями и врожденными уродствами лишний раз на Амали не смотрели и уж тем более в глаза ей не заглядывали. А некоторые — такие отморозки, как Ханил и Бор — и вовсе то и дело старались напомнить ей, что она выглядит чуть лучше, чем ракшас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Амали в селение презренных приняли со скрипом. Староста хотел прогнать горбатую девушку.

— Мало голодных ртов нам что ли? После переселения нам и самим бы не сдохнуть тут с голоду.

— Но мы не бросаем своих, — возмутилась одна из женщин. — Одной ей зиму не пережить.

Старейшина окинул Амали мрачным взглядом: