Приключения Ричарда Шарпа. т2. - Бернард Корнуэлл

Они маршировали на юг. На живых изгородях поблёскивала роса. Город остался позади, и барабаны били тише. Охоты болтать ни у кого из девятерых не было.

Залаяла собака. Звук для пригорода обычный, за исключением того, что пёс, похоже, догонял группу. Сержант Гаверкамп выругался, повернулся, чтобы пнуть назойливую шавку, но опустил ногу и ухмыльнулся.

Шавкой оказался Пуговка. За терьером, спотыкаясь, бежал в одной ночной рубашке, с узлом вещичек на плече, Чарли Веллер:

– Подождите меня! Подождите же!

Гаверкамп расцвёл:

– Давай, парень!

Веллер тяжело дышал, и поминутно косился назад, словно боялся, что на дороге появится его грозная матушка:

– Могу я вступить, сержант?

– Добро пожаловать, парень! Давай к остальным. Оформим тебя в следующем городишке.

Веллер пристроился к Шарпу. Лицо парнишки горело от восторга так удачно начавшегося приключения.

Забрав из амбара нанятых ранее новобранцев и их стражей, Гаверкамп в Грэнтеме выкупил из тюрьмы два десятка кандальников. В Грэнтеме во дворе суда рекрутам снова выдали хлеб. Полоумный Том жадно, не разламывая, пихал буханку в рот и воровато озирался. Ночью три завербованных сделали ноги. Двум удалось скрыться (наверняка, чтобы найти другой полк, получить очередную гинею и сбежать), третьего поймали. Проходимца привели во двор, где им занялись сержант Гаверкамп и капрал Клиссо. Лупцевали они его долго и со вкусом. Уморившись, сержант отобрал задаток и пинком вышвырнул за ворота. Смысла волочить «прыгунка» в батальон не было, они всегда сбегали вновь.

Жиль Мариотт наблюдал за расправой с трепетом, вздрагивая, когда ботинок врезался в рёбра «прыгунка». Бледный, как мертвец, белоручка затронул Шарпа:

– Разве у них есть право так поступать?

Дивясь тому, что молчальник вдруг отвёрз уста (впервые после Слифорда), Шарп пожал плечами:

– Нет, конечно. Однако это быстрее, чем тащить ублюдка к судье.

– Вы уже служили?

– Служил.

– На что похоже?

– Ты, парень, зря волнуешься. – Шарп хлебнул горячего чаю, – Читать-писать умеешь? Не пропадёшь, пристроишься в писари.

Чарли Веллер гладил Пуговку:

– А я хочу сражаться!

Мариотт покачал головой, глядя на Гаверкампа:

– Это произвол.

Шарп хотел рассмеяться, но раздумал и мягко сказал:

– Слушай, Гаверкамп отнюдь не плох. В армии ты встретишь ублюдков гораздо худших. Затверди главные правила, и тебя никто пальцем не тронет.

– Какие правила?

– Никогда не покидай строй, никогда не жалуйся, никогда не смотри в глаза сержантам и офицерам, никогда не говори ничего, кроме «да» или «нет». Понял?

– Не очень.

– Поймёт. – подключился к разговору Харпер, – Никуда не денется.

Ирландец облился водой из колонки, мокрая рубаха липла к телу.

– Эй, Падди! – окликнул его Гаверкамп, – Кругом!

Харпер выполнил команду. Сквозь тонкую влажную ткань на его мускулистой спине чётко проступали рубцы – память о былом наказании. Сержант укоризненно прищурился:

– Падди, Падди! Что ж ты не сознался?

– В чём, сержант?

– В том, что в армии ты не новичок.

– А вы меня не спрашивали, сержант. – резонно заметил Харпер.

– Какой полк?

– Четвёртый драгунский.

Гаверкамп сверлил его взглядом:

– Не сбежишь, Падди?

– Нет, сержант.

Выражение лица рыжего изменилось. Очевидно, он вспомнил, сколько пива и рома влил в этого верзилу, который, как теперь было ясно, и так собирался наняться на службу. Сержант тяжело вздохнул и для порядка осведомился:

– Ты же не доставишь нам хлопот? А, Падди?

– Нет, сержант. – выждав, пока Гаверкамп отойдёт на несколько шагов, ирландец добавил негромко, так, чтобы сержант услышал, но мог пропустить мимо ушей (учитывая размеры ирландца), – Олух.

Выходка привела Харпера в отличное расположение духа. Он подмигнул Мариотту:

– Я мудрить не стану, скажу по-простому: все офицеры и добрая половина сержантов будут делать всё, чтобы испортить вам жизнь до невозможности.

– Все офицеры?! – возмутился Шарп.

Харпер поправился:

– Ну, почти всё. – подхватив Пуговку, он почухал ей шею и невинно спросил у Шарпа, – Что, не так, Дик?

– Трепач ты, Падди.

– Пусть трепач, зато не англичанин.

– Встаём! – заорал Гаверкамп, – Кто хочет жрать, подходи!

Слинять не составляло труда. По ночам их сторожил один-единственный часовой. По мере продвижения на юг Шарп всё чаще задумывался о бегстве. С каждым днём они подходили ближе к Челмсфорду, где маскарад Шарпа с Харпером мог быть вмиг разоблачён Карлайном или его пухлощёкими лейтенантиками. Когда же стрелок уверился, что они, вопреки логике и здравому смыслу, идут в Челмсфорд, сержант Гаверкамп внезапно изменил направление.

У деревушки Уитем сержант поставил Шарпа с Харпером во главе колонны, двух капралов замыкающими и весело объявил:

– Я вам дам нюхнуть солдатчины! Шагом марш! Левой! Левой!

Один из барабанщиков принялся отбивать ритм.

Заночевали в сарае. Поднял их Гаверкамп затемно, и в слабых лучах восходящего солнышка перед Шарпом предстал невиданный им ранее в Англии ландшафт. Болотистую местность прорезало кружево речушек и ручейков. Пахло солью. Кричали чайки, оповещая о близости моря, но увидеть его новобранцам не довелось. Оно мелькнуло тонкой полоской на горизонте слева, и сержант свернул вглубь страны.

Вдоль дороги расстилались бесконечные крестьянские поля. Редкие деревья были низкорослы и выгнуты морскими ветрами на запад. Человеческое жильё тоже встречалось нечасто. Колонна переправилась вброд через реку с топкими берегами.

– Где это мы? – спросил Харпер.

Он и Шарп всё ещё возглавляли строй. Сержант вновь повернул на восток, к чайкам и солёному ветру.

– Где-то в Эссексе.

По пути им не попадалось ни верстовых столбов, ни указателей с названиями населённых пунктов. Единственным ориентиром служила элегантная усадьба в двух километрах: трёхэтажное главное здание, к которому были пристроены два крыла. Крышу украшал сложный флюгер. Уж не усадьба ли их пункт назначения?

– В сторону! Живо! К обочине! – пролаял сзади Гаверкамп, – В канаву! Шевелись, разгильдяи! В канаву!

Капрал Клиссо толкнул Шарпа, стрелок сшиб с ног Харпера, и друзья плюхнулись в придорожную канаву, полную застоявшейся воды. Сзади к колонне приближался экипаж, запряжённый четвёркой лошадей. Мариотт, второй день набиравшийся храбрости постоять за то, что называл «своими правами», начал протестовать и сделал попытку выбраться изо рва, но Гаверкамп был начеку. Ловким пинком отправив белоручку обратно в канаву, сержант встал по стойке «смирно» и отдал коляске честь.

На передке сидели два кучера. Кожаный верх брички был откинут. Девушка-пассажирка держала кружевной зонтик от солнца.

– Иисусе! – поразился Харпер.

– Тише ты! – шикнул на друга стрелок.

Кроме девушки с зонтиком и седовласой дамы в экипаже ехал сэр Генри Симмерсон. Он отмахнулся жирной ручкой от приветствующего его сержанта, и Шарп сжался, когда взгляд поросячьих глазок скользнул без интереса по грязным рекрутам. Не узнал.

– Это же… – начал Харпер, но Шарп его перебил:

– Я знаю, кто это! Тихо!

Девушку с зонтиком Шарп уже встречал четыре года назад. Джейн Гиббонс, племянница Симмерсона, сестра человека, пытавшегося убить Шарпа под Талаверой.

– Стройся! Живей!

Новобранцы выбрались из канавы. Поднятая экипажем пыль ещё не улеглась.

– В колонну по двое!

Шарп посмотрел вслед коляске. Пассажиры восседали на расстоянии друг от друга, и стрелок с надеждой предположил, что Джейн Гиббонс дядю не слишком жалует.

– Шагом марш!

В Карлтон-Хаусе, чувствуя на себе восхищённые взоры придворных, Шарп держал в руках французского Орла, захваченного им под Талаверой, и вот вновь судьба напомнила стрелку о том пропахшем кровью и порохом дне.

Сэр Генри Симмерсон был первым командиром Южно-Эссекского полка, высокомерным вспыльчивым болваном. В панике он решил, что битва проиграна и отвёл полк без приказа. От командования его отстранили, и только Орёл, вырванный у французов, мог спасти честь полка тогда. После ожесточённой схватки Шарп с Харпером завладели заветным Орлом, но на обратном пути Шарпа подстерёг племянник сэра Генри, лейтенант Кристиан Гиббонс. Молодчик сам хотел стать героем, однако в дыму и пламени не заметил Харпера, и тот вогнал ему в бок трофейный штык. Хвастливое надгробие, установленное Симмерсоном на могиле племянника, гласило, что сопляк погиб, пытаясь отбить Орла, и, в общем, не врало, не указывая, впрочем, у кого он надеялся отбить французский штандарт. Над этим-то могильным камнем в церквушке, находящейся, по-видимому, где-то неподалёку от мест, по которым шагали сейчас рекруты, Шарп и встретил впервые Джейн Гиббонс.