Совсем другая тень - Анатолий Ромов

— Выплывет, будем думать. Пока же особо распространяться не стоит.

— Почему?

— Из-за Вадима Павловича. А также Юры и Жени. Если кто-то из них останется на свободе и узнает, что мы их валим, нас точно прирежут. Без вариантов. Так что лучше рассказать о поездке как можно позже. Когда мы будем знать точно, что их всех взяли. Всех до одного.

Сашка замолчал. Молчал и я, разглядывая мастерскую. Примерно треть помещения занимали приставленные к стене готовые картины. Еще треть — место для работы, с мольбертом и стоящим перед ним на подставке начатым холстом. Из мебели — только составленные углом два плюшевых дивана и стол.

Наконец Сашка встал:

— Ладно, Серый. План у нас есть. В остальном же не будем ломать себе голову. Поедем к тебе? Ты ведь обещал белье.

— Обещал. Едем.

Возле моего дома мы сделали все так, как предложил Сашка. Девятка была поставлена рядом с шестеркой, мы с Сашкой незаметно осмотрелись и, не увидев ничего подозрительного, поднялись ко мне в квартиру.

У меня Сашка пробыл недолго. После того как мы выпили кофе, он захватил белье и вышел через другой подъезд. Минут через пятнадцать он позвонил и сообщил: до мастерской ему удалось добраться без приключений.

Подтверждение алиби

Мысль, что Новлянская все же как-то связана с Вадимом Павловичем, не оставляла Рахманова после ее допроса.

На следующее утро он укрепился в ней еще больше. Но прежде чем разбираться с Новлянской, надо было выяснить истинную роль Лотарева. Поэтому на следующий день после допросов Рахманов выехал на Сенеж — проверить алиби Лотарева лично.

В машину, «уазик» ГУВД, заказанный на весь день еще с вечера, он сел лишь в начале одиннадцатого. Узнав, что водитель бывал на Сенеже, уточнил задачу: нужно не просто доехать до озера, но еще и найти одну, а может, и несколько точек на его берегу. Сказав, что на месте они наверняка разберутся, водитель тронул машину. Ведомый опытной рукой «уазик» вывернул на улицу Горького, затем без помех добрался до Ленинградского шоссе, а еще минут через сорок свернул к Сенежу.

В поисках базы «Рыболов Сенежья» Рахманов хотел было руководствоваться лишь показаниями Лотарева, но в конце концов пришлось несколько раз останавливаться, чтобы выяснить маршрут у встречных. Наконец, выехав из редкой приозерной поросли и прокатившись метров сто по поляне, они остановились у базы. Рахманов спрыгнул на землю, и тут же раздался яростный собачий лай. Натягивая закрепленную на проволоке длинную цепь, крупный молодой пес, угрожающе рыча, бросился на металлическую сеть. Упругая сеть его отбросила, и он опять кинулся на нее, заливаясь лаем.

Чмокнув собаке, отчего она залаяла еще свирепей, Рахманов крикнул:

— Эй! Есть кто-нибудь?

Собака продолжала лаять и метаться, явно пытаясь сорваться с цепи. На призывы Рахманова, повторенные несколько раз, никто не ответил. Но судя по затянутым холстиной лодкам у причала, подметенным дорожкам, аккуратным кучам палых листьев, база покинутой не была.

Обойдя забор, Рахманов нашел ворота. Крикнул что было сил:

— Эй, люди! Отзовитесь!

На этот раз его услышали. В среднем домике стукнула дверь, заскрипели шаги по гравию дорожки. Наконец из-за домика вышел невысокий худощавый человек, одетый в свитер грубой вязки и джинсы. На вид ему было около шестидесяти. Остановившись, приказал собаке: «Дик, молчать! А ну, кому сказали!» Та, рыкнув еще раз для порядка, замолчала, улеглась на землю.

Человек посмотрел на Рахманова:

— Вам что?

— Простите, можно кого-нибудь из служащих?

— Я служащий. По какому вопросу?

— Я из прокуратуры. Мне нужно с вами поговорить.

Человек подошел ближе; блекло-серые глаза стали настороженными.

— Интересно, что это может у нас понадобиться прокуратуре?

— Ничего особенного. Просто мне нужны ваши свидетельские показания.

— Свидетельские показания?

— Да. Вы выйдете или я зайду? Как вам удобней?

Человек взглянул на машину, снова посмотрел на Рахманова. Склонил голову набок:

— Пожалуйста, заходите.

Пройдя в калитку около ворот, Рахманов показал развернутое удостоверение:

— Рахманов Андрей Викторович. Следователь прокуратуры.

— Голиков Николай Иванович. Работаю здесь сторожем. — Человек кивнул в сторону причала: — Там скамеечка. Сядем?

— Сядем.

Они прошли к скамейке. Присев, Рахманов посмотрел на Голикова:

— Значит, вы здесь работаете сторожем?

— Точно. Правда, сейчас еще и завом, по совместительству. Наш зав в отпуске.

— Вообще, тут большой штат?

— Да нет. Зав да я. Вот и весь штат.

— Вы что, прямо здесь и живете?

— Угадали. Прямо здесь и живу.

— Понятно. — Рахманов достал фотографию Лотарева. Протянул: Посмотрите. Может, вы видели когда-нибудь этого человека?

— Ну-ка… — Взяв снимок, Голиков отвел руку подальше, прищурился, изучая снимок. Примерно через полминуты неохотно сказал: — Лицо вроде знакомое. Где-то я его видел.

— Не ошибаетесь? — Спросив это, Рахманов подумал: кажется, алиби подтверждается.

— Да нет. На память пока не жалуюсь.

— Ну а где вы его видели? Постарайтесь вспомнить.

Голиков опять вгляделся в фотографию. Покачал головой:

— Где… — Посмотрел на Рахманова: — Кто это? Я смотрю, вроде не местный. Что-нибудь натворил?

— Еще неизвестно. Все же постарайтесь уточнить, где вы могли видеть этого человека?

— Где… Вот черт… У нас он не отдыхал. Наших я всех помню. Но где-то я его видел… Нет. Не могу вспомнить.

— Может, он просто отдыхал недалеко от базы? Загорал? Купался?

Голиков посидел, глядя на причал:

— Загорал… Может, и загорал. Знаете, сколько тут народа вертится летом. Всех не упомнишь.

— Ну, а допустим, если я скажу, что это было в начале июля?

Голиков покосился:

— В начале июля?

— Да. В первой декаде.

— В первой декаде… — Повернул голову. — Подождите… Случайно, он не художник?

— Художник. — Теперь не было сомнения: Лотарев здесь был.

Голиков вернул снимок:

— Все. Вспомнил. Был он здесь, этот парнишка. Как раз в июле.

— Когда точно, не помните?

— По числам не помню. Помню, был конец недели. У нас как раз заезд бывает в конце недели.

— Конец недели был девятого и десятого. Одиннадцатого — воскресенье.

— Значит, этот парнишка приехал в пятницу. Девятого.

— Он точно был здесь днем девятого? — В этом вопросе для Рахманова заключался главный пункт алиби.

Голиков помедлил с ответом, вздохнул:

— Ну, я же не записывал, когда это было точно.

— Давайте я вам помогу. — Рахманов изучающе посмотрел на сторожа.

— Давайте, — согласился тот. — Как?

— Вспомните: может, в те дни произошло какое-нибудь событие, которое было зафиксировано?

— Событие?

— Да, небольшое? Скажем, кому-то дали премию. Справляли чей-то день рождения. Еще что-то. Исполните!

— Не понимаю. Зачем это нужно?

— Чтобы легче было определить точное число, когда у вас появился этот парень.

— То есть, как это? — Кажется, Голиков искренне не понимал, в чем дело.

— Так. Ведь если знаешь точную дату, танцевать уже легче. От нее.

Голиков опустил голову. Кхекнул:

— Теперь понятно.

— Подумайте. Не может быть, чтобы ничего не произошло.

— Какое же событие… Какое… А вот. Вроде, есть событие.

— Есть?

— Мой зав ушел в отпуск. Иван Федорович. Седьмого.

— Заведующий базой?

— Да. Точно. Седьмого была среда. Восьмого, рано утром, Иван Федорович собрал манатки и уехал.

— И когда же появился этот парень?

— Девятого.

— Почему именно девятого?

— Ну, в четверг и пятницу я закрутился без Ивана Федоровича. К заезду. А с пятницы на субботу как раз застукал этого парня. На участке.

— Застукали в каком смысле?

— Ночевать он к нам залез. На участок, через забор. Здесь же все закрыто, на участке. Можно спать спокойно.

— И когда же вы его застукали? Утром? Или вечером?

— Утром. В субботу.

— Ну а до этого, в пятницу, он был здесь?

— Вроде был.

— Вроде или точно?

— Опять же, я ведь не фотографировал его. Да и лежка у него была основательной. Трава так и не поднялась. Значит, спал он всю ночь. Он и потом здесь торчал, дня три. За забором. На пляже.

— И что он делал?

— Ничего. Рисовал, купался.

— Вы не помните, он был один? Или с кем-то вместе?

— Вроде один. То есть, может, и общался с кем-то. Но рисовал он и на пляже валялся один. Никого другого я не заметил.

— Еще кто-нибудь видел этого парня? Кроме вас?

— Наверное. У нас же тут отдыхающие были. Самый сезон.

— Понятно. Что, эти отдыхающие у вас как-то фиксируются?

— Обязательно, в журнале регистрации. Каждый отдыхающий. Когда прибыл, когда выбыл.