Избави нас от зла - Том Холланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поднялся шум, который мог вызвать внезапно пронесшийся среди камней порыв ветра. Но это был лишь вздох существа. Даже Фауст задрожал и закутался в плащ, как если бы этот вздох пронизал его холодом до самых костей.
— Добро пожаловать! — воскликнул он. — О, Господин и Хозяин! О, источник всех знаний, мудрости, истины, добро пожаловать в сей дом, который я приготовил для Тебя! Добро пожаловать.
Он радостно засмеялся и стал целовать возникшее существо в щеки, обняв обеими руками.
Ответом ему было молчание. Перестала шелестеть даже высокая трава; больше не было слышно далекого блеяния овец, доносимого ветерком. Все стихло. И в этой тишине внезапно завопил сам Фауст.
— Нет! — кричал он, пытаясь отпрянуть от существа, но это ему не удалось.
Фигура, появление которой он так радостно приветствовал, схватила его за волосы, с силой запрокинула ему голову и поцеловала, но не в щеку, а в рот. Когда существо прервало свой страшный поцелуй, губы у него стали красными и блестящими. Облизнув их, оно снова запрокинуло голову Фауста и прокусило ему горло. Спрятавшись за камнем, Роберт услыхал треск лопнувшей кожи, а следом за ним хруст ломаемых костей. Он выглянул из своего укрытия и увидел болтавшуюся на свернутой шее голову Фауста. Существо надолго присосалось к кровавой ране, а потом бросило свою жертву. Фауст распростерся на траве, точно сухое насекомое со сломанными крыльями. Из него была высосана вся плоть до самых костей. То, что осталось, слабо подрагивало, конечности непроизвольно подергивались, а голова крутилась на сломанной шее, заставляя скрипеть позвонки.
— Но… нет… — сорвался с губ головы шепот, а ее лоб нахмурился. — Я бессмертен… Этого не могло слу…
Глаза Фауста широко раскрылись, смерть оборвала его на полуслове. Позвонки шеи затрещали, череп ударился о землю и рассыпался в пыль. Задул ветер и поднял прах над камнями Стонхенджа. Роберт ощутил его на своем лице: частицы были мелкими и острыми, они буквально вонзались в кожу. Он стер их руками и увидел, что все кольцо охвачено бурей, вокруг каждого камня поднимались вверх вихри пыли. Вскоре не стало видно ни луны, ни звезд, но сквозь густую дымку мальчик мог видеть долину за камнями. Она была пуста: там, где недавно теснились мертвецы, не было ничего, кроме поднятого ветром праха. Он протер глаза и крепко зажмурился, а потом упал на колени и зарылся лицом в прохладу высокой травы.
Когда он решился наконец снова поднять голову, пыли уже не было. В небесах ярко горели звезды. Тени от камней были четкими и холодными, разделенные полосками серебрившейся в лунном свете травы. Откуда-то издалека донесся звон церковного колокола.
Роберт обернулся.
Сверху вниз на него смотрели глаза.
Мальчик подумал, что должен бежать, но этот взгляд заворожил его, притягивая к себе. Он понял, что пропал. Его охватило ощущение засасывающей, становившейся все более холодной, непреодолимой, вечной черноты. Но глаза приближались к нему, а лицо стало трястись. Существо наклонилось вперед, будто сломленное внезапной болью, и схватилось руками за живот. Только теперь Роберт впервые заметил, что тело существа тоже деформировано — не меньше, чем лицо. Его руки и ноги были неестественно тощими, но бедра широкими, как у женщины, а живот таким же раздутым, как у Ханны, когда она вот-вот должна была родить. Существо снова схватилось за живот и согнулось вдвое от мучившей его боли. Оно опустилось на колени, затем схватило Роберта за руки. Его пальцы были холодными, холоднее, чем лед. Они неумолимо сжимались, и Роберт почувствовал, что у него немеют руки. Мальчик лишь надеялся, что, когда существо приступит к новой трапезе, смерть настигнет его быстрее, чем настигла Фауста.
Он пристально вгляделся в белизну нависшего над ним лица. На мгновение оно омрачилось быстро промелькнувшей тенью, и Роберт вообразил, что это было минутным отвращением существа к самому себе, слабым признаком ужаса и раскаяния. Но он не был в этом уверен; это выражение промелькнуло так стремительно, будто его не было вовсе. Он стал искать в этом лице хотя бы какой-нибудь знак сострадания, но напрасно. Лицо снова задрожало от приступа боли, однако излучавшаяся взглядом чернота оставалась неколебимой.
Вздутый живот существа стал заметно пульсировать, словно какая-то сила внутри его пыталась вырваться наружу. Его снова согнуло вдвое, и тут Роберт вдруг ощутил внезапный пинок снизу по ягодицам. Какая-то сила стала раздвигать ему ноги, потом потащила его бедра вверх. Что-то твердое стало тереться между его ног, и Роберт попытался соединить их вместе, но они продолжали раздвигаться еще шире, а потом он почувствовал, будто его насаживают на кол. Из горла мальчика вырвался крик, но кол становился все длиннее и толще. Он начал двигаться вверх и вниз, с каждым движением проникая все глубже. Вверх и вниз, вверх и вниз. Перед глазами Роберта все поплыло, пульсируя и сокращаясь в ритме пронзавшей его боли. Пульсация все более ускорялась, затем стала ослабевать и пропала вовсе. Он зажмурил глаза и снова открыл их, но окружающее по-прежнему было в тумане, а чернота продолжала сочиться. Она заполняла его зрение до самых краев, становилась все более густой, затопляла абсолютно все. Внезапно глубоко внутри себя Роберт ощутил сильную, как будто из жидкого льда, струю, и в то же мгновение мир окончательно исчез. Все погрузилось в черноту.
Глава 2
«В каком я дивном мире побывал,
Какие ужасы и страхи видел!»
Граф Рочестер. «Валентиниан»
Молодая леди сидела в карете, слегка облокотившись о раму окна. Ветер растрепал ее локоны, и она пригладила волосы тонкой белоснежной рукой. В тот же миг по ее лицу пробежала тень недоумения, и она пробормотала:— Странно, меня одолевает ощущение какой-то нависшей угрозы.
Ее спутник пошевелился, словно выходя из глубокой апатии.
— Угрозы? — переспросил
