«Если», 2002 № 07 - Уолтер Йон Уильямс

Немного погодя я заглянул к нему в кабинет.

— Ты прекрасно уладил назревающий скандал, — похвалил я.

— Спасибо, — ответил Гэри. — Приятно слышать, что хоть кто-то так считает.

— Впрочем, остался один вопрос.

— Какой?

— Почему ты не открыл им всю правду?

— Правду? Мне казалось, что я это сделал.

— Правду о том, почему «Экстраглобал» попала в беду.

— Что-нибудь новенькое?

— Ничего особенного, кроме того, что было в информаторе, — ответил я. — Или ты не стал читать дальше, обнаружив первую скверную новость?

Гэри пожал плечами.

— Не знаю, может, читал, может, нет. Ну ладно, не тяни…

— Вот настоящая причина: два дня назад «Спейс Лонч Системз» объявила о том, что повышает цены на эксплуатацию своего флота носителей.

— А я и не заметил, — почесал затылок Гэри. — Это настолько важно?

— Важно? Разве ты не знаком с космической экономикой?

— Отдаленно. Откуда мне, простому и тихому ежику, копающемуся среди скал в поисках льда, знать такие сложности. Просвети.

— А ты знаешь рыночную цену своих летучих компонент?

— Знаю. Но не более того. Полмиллиона мегабаксов за тонну, выведенную на низкую околоземную орбиту.

— Ну, тогда ты не настолько туп, как прикидываешься.

— Наверное, ты прав. Но какое отношение этот факт имеет к «Спейс Лонч Системз»?

— Теперь один запуск будет стоить в три раза дороже. А ты знаешь, что это означает?

Гэри приоткрыл рот и принялся подсчитывать на пальцах.

— Это означает, что нам придется производить в три раза больше продукции, чтобы оплатить грузы, которые «Экстраглобал» пришлось доставить сюда, сооружая наше предприятие, — сказал я, стремясь избавить его от лишних умственных усилий.

— Я уже это вычислил, — ответил Гэри. — И сейчас пытаюсь предугадать последствия. До сегодняшнего дня при полной производительности — пятнадцать тонн руды в день и конечном итоге в одну тонну летучих компонент — за год мы могли окупить свои затраты, оставив себе при этом достаточный для счастья кусочек. Теперь, судя по твоим словам, ежедневно мы будем отставать на две тонны.

Я улыбнулся. Гэри такой смышленый ученик!

— Именно так, — сказал я. — Из такого вот материала кроятся банкротства.

Несколько следующих недель прошло без единого сбоя.

Питер Фирбоу сумел расширить заборник проходческого комбайна, так что тот стал втягивать много больше реголита, тем самым едва ли не в два раза увеличив производство сырой руды. Нагреватели и испарители, конечно, остались прежними, и это помешало нам в полной мере воспользоваться увеличением добычи сырья, однако мы все-таки начали выжимать по полторы тонны летучих компонент каждый день. Мы довольно быстро нагнали отставание от нормы и даже превысили ее.

«Спейс Лонч Системз Инкорпорейтед» в итоге поступила так, как положено правильной корпорации: вместо двух третьих они повысили цены на несколько процентов и положили разницу в карман. Этого хватило, чтобы вся космическая экономика избежала катастрофического обвала, пусть это и привело к искусственной инфляции стоимости доставки груза на низкую околоземную орбиту. Иногда жадность полезна не только самому жадине.

К концу марта настроение экипажа неторопливо поползло вверх. Так всегда бывает, когда до прихода транспортного корабля остается уже немного. В начале освоения космоса рационы раскладывали по пакетикам, просчитывали, прожевывали и едва ли не переваривали заранее. Вместительные космические корабли и дешевые носители изменили эту традицию, и рационы сменились продуктовыми наборами «сделай сам». Но когда корабли с продуктами приходят через шесть месяцев, к концу цикла твоя кладовая пустеет. Ты пытаешься распланировать остатки, однако концы по-прежнему не сходятся с концами. Дело в том, что ты уже израсходовал почти всю муку и сахар, пиво кончается, люди переходят на задохшееся арахисовое масло и крекеры, вкусом похожие на картон. Ты начинаешь отмеривать дозами кофе.

И за каждой трапезой в качестве гарнира подают рис — потому что его осталось еще очень много.

Первым знаком стало потрескивание, которое вдруг начало доноситься из воздуховодов кают-компании. Я ухватил за руку Анику Попаларкис, появившуюся там через некоторое время.

— Что это за звук? — спросил я. Мы медленно дрейфовали в воздухе и прислушивались, понемногу опускаясь к полу. Щелк… щелк-щелк… щелк.

И тут Аника оглянулась, запустила пальцы в прическу и извлекла из нее крошечное белое зернышко длиной в несколько миллиметров.

— Вот, — проговорила она, показывая мне добычу поближе. Я по-прежнему не мог понять, что это такое, хотя очертания предмета казались знакомыми.

— Что это?

— Рис, — ответила Аника. — Придется расспросить Фирбоу.

Мы обнаружили Пита в мастерской, отдыха ради он корпел над какой-то экзотической деталью оборудования. Причина уже была известна ему. За ланчем один из наших горняков завопил: «Меня уже тошнит от этого риса», — и запустил тарелкой в стену. В условиях невесомости рис разлетелся в разные стороны, проникая повсюду и приклеиваясь где попало.

Наконец крахмал высох, и зернышки отделились благодаря вибрации станции. Тогда их стало затягивать в вентиляторы, и рисинки начали стучать по лопастям.

— Хорошо, что это был не рисовый пудинг, — заметил Фирбоу.

Три дня все мы доставали из волос сушеные зернышки риса.

На следующий день объявилась новая проблема. С ней столкнулась Аника. По коридору, повинуясь слабому дуновению вентиляторов, кружила струйка желтоватых зерен невареного риса, затекавшая в уголки и оставлявшая на полу причудливые узоры.

— Откуда он мог взяться? — спросил я.

Аника пожала плечами в ответ, и я отправился разыскивать Гэри.

Мне пришлось дожидаться его у «хомячьей норы», но ответ я получил сразу.

— Билли сказал, что у нас пропало пять двадцатикилограммовых мешков с рисом, — объяснил он. — Но я не понимаю, зачем кому-то понадобилось красть этот продукт, когда всех нас и так мутит от одного его вида.

— Именно потому, что всех нас мутит от одного его вида, — заключил я.

Гэри закатил глаза.

— Ты прав, — согласился он. — И я, похоже, охотно совершу еще один кружок по «хомячьему ходу».

— А я пойду искать рис, — пришлось ответить мне.

Мы так и не установили личность преступника. Сделать это было невозможно. Похититель не намеревался явиться за своей добычей. По ночам никто не хрустел в темном уголке рисом. Но кем бы ни был похититель, мешки эти он запрятал по всей станции. На двух из них прорвалась упаковка, и теперь рис плавал по всем воздуховодам и коридорам.