Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Довгочхуна, — поправил меня Бобров, — вёрст десять будет.
— Светлячок, — я посмотрел на девушку, — пусть люди закончат обед и сразу же прогуляемся, навестим этого милейшего человека. Иван, — я повернулся к Петрову, — ты своих тоже бери, поедем большой компанией.
— Оружие?
— Брать. Если нас плохо примут — немного постреляем.
Петров широко оскалился, показав крупные зубы.
— Сделаем, ваше сиятельство. Разрешите выполнять?
— Действуйте.
Петров и Светлячок тут же встали из-за стола и вышли.
— Костя, может, не стоит так резко? — спросил Бобров. — Зачем лишние жертвы, ты их вроде пугать хотел.
— Не переживай, я знаю, что делаю. Дорогим соседям надо преподать урок хороших манер, а ты сам знаешь — любой урок в школе начинается с розг.
— Но ты же в своей школе запретил пороть детей!
— Так то мои люди, они доброе слово понимают. А эти судари мне чужие, и жалеть я их не собираюсь.
Глава 20
Два помещика
На «прогулку» мы выехали верхом большой дружной компанией человек в тридцать. Приятно, знаете ли, заглянуть в гости к соседям в сопровождении улыбчивых вооружённых людей. Если не пробовали, то очень рекомендую такой формат общения. Даже самый нелюдимый хам становится вежливым и приветливым.
Опричников я разделил на три отряда. Один под командованием Светлячка, другой Петрова, ну и себе оставил пять человек, приказав им прикрывать Боброва. Он у нас не слишком боевой, а о своей безопасности я как-нибудь сам позабочусь. Серьёзных угроз я не ожидал, но даже временному отряду лучше иметь чёткую командную вертикаль, а не шататься толпой.
Пока мы ехали через Павлово, нашу кавалькаду сопровождала стайка ребятишек-орчат, с гиканьем нёсшихся рядом. Некоторые гарцевали на палках, изображавших лошадей, и размахивали прутиками вместо сабель. Да уж, мальчишки всегда остаются мальчишками, какой бы век ни стоял на дворе. На околице я козырнул им, приложив пальцы к треуголке. Чем вызвал бурю восторгов и криков.
Дорога отвернула от берега и змеёй заползла в лесок.
— Туда — дорога на Муром, — пояснил Бобров на развилке, — а вон там, в версте, жгут уголь для кузниц. Я приказал поставить нормальные печи из кирпича, чтобы не терять дёготь.
Лес поредел, пыльная дорога нырнула в ложбинку, тут же забралась на пригорок, и перед нами расстелился неширокий луг. На другой его стороне белой стеной стоял березняк, среди которого суетились маленькие фигурки. Оттуда же доносились звонкие удары, будто стволы долбила стая дятлов-переростков.
— Вот скоты! — Петров в полный голос добавил ещё пару крепких выражений, помянув родственников соседских помещиков и свои близкие отношения с ними. — Опять наш лес валят! Константин Платонович, разрешите, мы их…
— Спокойно, сейчас разберёмся. Иван, бери людей и обойди их слева. Светлячок, ты со своими — справа. Постарайтесь окружить, чтобы никто не ушёл.
Опричники разделились и молча разошлись в стороны. Я подождал минут десять, тронул пятками коня и кивнул Боброву.
— Поехали, посмотрим, кто ворует мой лес.
Мы неспешно потрусили через луг в сторону березняка. В предвкушении отмщения своих мучений Бобров ухмылялся с нескрываемым злорадством. Бесконечные нападки и пакости сумели довести до ручки даже добрейшего Петра.
Нас заметили поздно, шагов за пятьдесят, если не меньше. Крестьяне заволновались, стали что-то кричать и показывать на нас пальцем. А затем чохом кинулись прочь. Но буквально через минуту, обнаружив, что их окружают вооружённые всадники, заметались между деревьями. Тонким голосом завопила какая-то баба, затесавшаяся среди мужиков:
— Батюшки! Убивают!
А кольцо опричников сжималось всё туже. Неудачливые дровосеки подняли топоры, но в ответ защёлкали взводимые курки «огнебоев». Топоры полетели в траву, а крестьяне разом бухнулись на колени. Внутренним чутьём они узнали во мне главного и стали умолять:
— Пощади, барин!
— Невиноватые мы!
— Вот те крест, не по своей воле пришли!
Я окинул их суровым взглядом и спросил:
— Кто вам позволил валить мой лес?
Крестьяне снова заголосили.
— Пожалей, барин!
— Дети малые по лавкам сидят!
— Это всё барин, Иван Иванович!
— Велел: рубите всё, нам нужнее.
— Сказывал, что вас, барин, уже и в живых-то нет!
Мы переглянулись с Бобровым. Хорошенькое дельце, однако.
— На каторгу их, — зло рубанул Пётр, — за покушение на чужую собственность.
— Барин! — крестьяне подняли вой. — Не губи, барин!
Наказывать крепостных я не собирался. Ну, правда, какой спрос с подневольных бедолаг? Мне нужны не они, а их хозяин…
Будто услышав мои мысли, вселенная тотчас откликнулась. В березняк ворвался десяток всадников, разрывая круг моих опричников.
Впереди скакал худощавый дядька лет за сорок с жёлчным лицом и ртом в форме буквы ижица. Весь перекошенный от гнева, он размахивал пистолетом, держа его за ствол. То ли перепутал от возмущения, то ли не умел нормально обращаться с оружием.
— Перерепенко, — подсказал Бобров, — собственной персоной.
— Ты был прав. Рожа та ещё.
Следом за помещиком следовали вооружённые чем попало слуги, видимо, изображая его опричников. Только сразу было видно — не бойцы, разбегутся при первых же выстрелах.
— Кто посмел⁈ Запорю!
Перерепенко так вращал глазами, словно у него было косоглазие крайней степени. С таким диким взглядом ему надо выступать с бродячим цирком, показывая себя за деньги. Отбоя от зрителей не будет!
— Удавлю! Кто моих людей тронул? На конюшне до смерти…
Я не собирался слушать завывания. Послал лошадь вперёд и оказался лицом к лицу с Перерепенко.
— Ага! Так вот кто на мою землю непрошенный пожаловал! Ну я тебя!
На моей ладони возник яркий всполох, готовый сорваться ему в лицо.
— Урусов!
Перерепенко взвизгнул по-бабьи и швырнул в меня пистолет. Развернул коня и кинулся прочь, раздавая удары плёткой своим же слугам, дабы расчистить дорогу.
— Стоять! — рявкнул я ему вслед, но тот припустил ещё быстрее.
Доморощенные «опричники» не стали прикрывать барина и дружно чухнули следом за ним, забыв про оружие и оглядываясь на меня со страхом.
— Взять его! Живым!
Вся наша компания рванула вслед за убегающим помещиком. А крестьяне, почувствовав, что к ним интерес пропал, тут же бросились врассыпную, не забывая захватить брошенные топоры.
Перерепенко, несясь во весь опор между деревьями, громко вопил, требуя от слуг защитить себя. Но куда там! Те только сильнее нахлёстывали
