Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бешеная скачка не могла долго продолжаться. У моих людей и кони лучше, и загонять дичь они умели неплохо. Они почти догнали перепуганного помещика, когда тот вылетел из леса к какой-то усадьбе. Плохонькой, обшарпанной, но с колоннами и портиком на входе.
— Помогите! Убивают!
Закричав что есть мочи, Перерепенко неожиданно ловко для своей комплекции, спрыгнул с коня и хотел забежать внутрь. Но между ним и особняком возникло непреодолимое препятствие — Петров на лошади с занесённой в руке плёткой.
Опричник не стал хлестать помещика по лицу, а ловко крутанул рукой и сбил его с ног.
— Не двигаться! — рявкнул он на валяющегося в пыли Перерепенко.
Тот не посмел возражать, с обречённым видом закрыв лицо руками.
— Это усадьба Довгочхуна, — рассмеялся Бобров и указал рукой куда-то в сторону, — а вон и сам хозяин.
Несколько секунд я разглядывал небольшой прудик, выложенный по берегу камнями. Где хозяин? Не вижу. Но затем из воды появился голый толстяк и, переваливаясь, как утка, заковылял прочь. То и дело оглядываясь, он часто моргал и беззвучно шевелил губами.
— Отлично, не придётся два раза ездить. Взять его!
Я указал на толстяка, и к нему тут же кинулись двое опричников. Взвизгнув точно так же, как Перерепенко, хозяин усадьбы попытался убежать, сверкая голым задом. Но шансов у него не было никаких.
— В дом обоих, — приказал я, — и дайте этому чем-нибудь прикрыться, а то смотреть противно.
Бобров, хохоча, спрыгнул на землю и тоже пошёл со мной в особняк, не желая пропускать предстоящий цирк.
* * *
Откинувшись на диване, я с усмешкой разглядывал двух помещиков. Перерепенко в пыльном камзоле с оторванным рукавом и Довгочхун, кутающийся в бекешу прямо на голое тело. Умостившись на простых табуретках, они попеременно вздыхали и кидали друг на друга злые взгляды, опасаясь смотреть на меня. Бобров, сидевший рядом на диване, пытался сдержать смех, но то и дело хихикал.
— Прошу, барин, ваш кофий.
Дворовая девка внесла поднос с чашками и с поклоном подала мне и Боброву. Перерепенко сердито посмотрел на неё и отвернулся, а Довгочхун тяжело вздохнул и сглотнул, дёрнув кадыком.
— Ну-с, судари мои, — я отпил кофий, оказавшийся не слишком плохим, — слушаю вас внимательно.
Оба помещика зыркнули на меня и тут же отвели взгляд.
— Что вы хотите услышать? — кривя рот, буркнул Перерепенко.
— Для начала ответьте, почему я не должен прибить вас на месте и со спокойной душой поехать домой?
— Вы не можете так поступить!
— Это бесчестно!
— Вы же дворянин!
— Вот именно, — я строго на них посмотрел, — дворянин имеет право оторвать голову всякому, кто покусился на его собственность. Даже, я бы сказал, обязан избавить мир от воров и грабителей.
— Это всё вы, Иван Иванович, — прошипел Довгочхун, — вся семейка у вас была такая. Родители ваши были пьяницы и промышляли разбоем на дорогах. И вы по их следам пошли.
— Я? А не вы ли, Иван Никифорович, послали свою дворню грабить крестьян уважаемого Константина Платоновича? Скажете — нет? Да я перед Надворным судьёй готов засвидетельствовать, как вы бахвалились!
— Ах вот вы как заговорили! Явились ко мне в дом и давай на меня напраслину возводить? Да после этого я под присягой расскажу, как вы…
Не обращая внимания на меня, они развернулись лицом к лицу и принялись орать друг на друга. Лица у обоих покраснели, они брызгали слюной и тыкали пальцем в противника. Перерепенко схватил Довгочхуна за бекешу и чуть не сдёрнул её. Довгочхун попытался завернуться обратно, пряча дряблое тело, и едва не сверзился с табуретки. В ответ он ткнул Перерепенко кулаком в плечо. Тот не остался в долгу и отвесил Довгочхуну оплеуху. Препирательство начало перерастать в драку, удары следовали один за другим, табуретки угрожающе качались под скандалистами.
Наблюдая за безобразной ссорой, Бобров уже не смеялся, а хватал ртом воздух и вытирал глаза от слёз.
— Тихо!
Мой окрик спорщики пропустили мимо ушей, продолжая пихаться. Я вздохнул, закрыл глаза и послал сгусток сырого эфира в пол.
Особняк вздрогнул. Зазвенели стёкла в окнах, закачалась люстра под потолком, а со стены рухнула картина. Спорщики едва не упали с табуреток и вынуждены были ухватиться друг за друга. Они наконец-то замолчали, с ужасом уставившись на меня.
— Пожалуй, да, убивать я вас не буду. Грех поднимать руку на больных людей.
Помещики дёрнулись было возразить, синхронно открыли рты, но разум всё-таки возобладал, и они промолчали.
— За причинённый ущерб вы выплатите мне по пятьсот рублей серебром.
От этих слов их перекосило, а Перерепенко снова начал вращать глазами в разные стороны.
— Это невозможно!
— Никак нельзя!
— Да мы столько в год не зарабатываем!
— Такую сумму я и за десять лет не скоплю!
— Тогда возвращаемся к первому варианту, — я поставил пустую чашку на стол и принялся разминать пальцы, хрустя суставами. — С кого начнём?
— Э…
— Ну, так-то пятьсот не сильно много.
— Занять можно.
— Дайте неделю сроку, и привезу.
— Может, и за три дня, чтобы не заставлять вас ждать, — Перерепенко с превосходством посмотрел на соседа.
— А я за два дня справлюсь! — Довгочхун задрал подбородок.
— Вот и чудесно, судари мои. Послезавтра жду вас обоих с деньгами. А теперь переходим ко второму вопросу.
Помещики глянули на меня с плохо скрываемым страхом.
— Ответьте, судари, кто вас надоумил строить мне козни? Ни за что не поверю, что вы додумались до этого сами.
Они разом уставились в пол и невнятно забормотали, мол, сами решили, без подсказок. И вообще, всё вышло случайно, как шутка, даже не ожидали, что я так рассержусь за всякие мелочи.
Судя по тому, как они принялись отпираться и оправдываться, даже не обвиняя друг друга, я
