Голоса потерянных друзей - Лиза Уингейт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сардж бросает на меня встревоженный взгляд:
— Если у вас есть другие дела, делайте их спокойно. Я тут сама прекрасно справлюсь, — ее голос звучит так, будто она хочет защитить свою территорию. Может, у всех военных так — последствия адаптации к непростым условиям работы.
Я задумываюсь о своих учениках. А вдруг и их презрение ко мне не имеет под собой ничего личного? Внезапно мелькнувшая мысль кажется соблазнительной и, что уж там, немного бунтарской. Мне вечно кажется, что поведение окружающих — это реакция на мои поступки, и я напрочь забываю о том, что тут может и не быть никакой связи.
— После меня ничего протекать не будет, — заверяет Сардж. — Я свое дело знаю.
— Ни секунды в этом не сомневаюсь. Да и потом, сама я понятия не имею, как чинить крышу. Худо-бедно умею под нею жить — но на этом все. — Я проползаю немного и сажусь недалеко от края. Крыша оказывается на удивление крутой. А еще она выше, чем я думала. Отсюда просматривается все кладбище, сад и поле за ним. Вид, надо сказать, живописный. — Интересно, если я понаблюдаю за тем, что и как вы делаете, может, в следующий раз смогу справиться сама? Но вообще-то мне казалось, что надо будет просто смазать крышу битумом — и все.
— Выяснилось, что этого мало. Если вы, конечно, не хотите, чтобы все опять потекло.
— Нет, что вы! Разумеется, нет, но…
— Если хотите, чтобы работу сделали тяп-ляп, это не ко мне, — Сардж садится на корточки, откидывает голову назад и, сощурившись, смотрит на меня. — А если и без того есть о чем потолковать, — она крутит в руках молоток — легко, точно это пластмассовая вилка, — то ни к чему ходить вокруг да около. Хотите что-то мне сказать — выкладывайте. Такой уж я человек. Другим это не нравится, но это их проблемы, — говорит она и резко кивает, что придает ее словам вес. Мне тут же вспоминается Ладжуна. Видимо, твердость характера — это их семейная черта.
— Дело в деньгах, — отвечаю я. Она права — когда называешь вещи своими именами, сразу становится легче. Я киваю на гвозди, черепицу и так далее. — Мне это все не по карману. Я думала, мы залатаем крышу на первое время, а потом я свяжусь с хозяином дома, — продолжаю я. Впрочем, не факт, что это случится быстро. Искать Натана Госсетта — все равно что гоняться за призраком. Я попыталась связаться с двумя его дядями через конторы «Торгового дома Госсеттов». Но там предвзято относятся к звонкам от работников школы — привыкли к тому, что обычно они заканчиваются выпрашиванием грантов, пожертвований и спонсорских вложений.
Сардж кивает и возвращается к работе:
— Об этом я уже позаботилась.
— Я против того, чтобы вы работали задаром.
— Я уже поговорила с хозяином дома и вытребовала с него деньги.
— Что?! С кем?! С Натаном Госсеттом?
— Именно.
— Вы говорили с Натаном Госсеттом? Сегодня? Он в городе? — радостно переспрашиваю я. Новость меня обнадеживает, и сердце в груди начинает биться чаще. — Я все пытаюсь с ним связаться через дядюшек, но в конторе «Торгового дома» со мной разговаривать не хотят — и так всю неделю!
— Уж поверьте, Уилл и Мэнфорд Госсетты даже разговаривать с вами не станут — вы для них слишком бедны. — Летний воздух неожиданно пронизывает меня холодом. Сардж поспешно добавляет, немного смягчившись: — Натан по сравнению с ними не такой уж и мерзавец. Он вообще все эти… госсеттские штучки не слишком жалует.
— А где мне его найти, не подскажете?
— Сейчас не стоит. Я же вам уже сказала: с крышей вопрос улажен.
— А вы его где встретили? — Новость о крыше, конечно, радует, но хозяин дома — владелец библиотеки! — мне тоже нужен.
— На фермерском рынке пересеклись. Он туда приезжает по четвергам, с утра пораньше. Привозит креветки, которые наловил на своей лодке. Дядя Гэйбл их продает.
— Каждый четверг? — уточняю я. Наконец хоть какие-то новости! — А если я подъеду туда на следующей неделе, я смогу его найти? Поговорить с ним?
— Наверное… вполне возможно, — Сардж забивает гвоздь, выуживает из коробки следующий и единственным метким движением вгоняет в черепицу и его.
Тук, тук, тук, бам.
Эхо ударов разносится над кладбищем и полем. Туда же устремляются мой взгляд и мысли.
Тишина возвращает меня к реальности. Когда я поворачиваюсь к тете Сардж, ловлю на себе ее взгляд.
— Мой вам совет… оставьте все как есть. Чем реже его тревожить, тем меньше он будет думать о том, как бы выставить вас за порог. Наслаждайтесь крышей без дыр. Залягте на дно. — Она возвращается к работе. — И если что — обращайтесь.
— Спасибо, — с чувством благодарю я ее, нисколько не кривя душой. — Но, если честно, я буду немного скучать по каплям с потолка и ведру! Я уже приноровилась точно определять, когда оно переполнится!
Сардж достает новый гвоздь, и два лишних выскакивают из коробки и катятся ко мне. Я ловлю их и возвращаю на место.
— Он вам не даст денег на… на что вы там собираете. У Госсеттов есть негласный закон — все подобные просьбы проходят через отдел по связям с общественностью их «Торгового дома», — и снова в ее голосе слышатся металлические нотки.
— Да, я об этом наслышана. Но деньги мне не нужны, — только книги. Книги, запертые в покинутом доме, погибающие в нем. Книги, которые, кажется, никому не нужны и которым необходим новый дом. А еще любовь. Я бы рассказала обо всем этом тете Сардж, вот только боюсь, как бы кто не предупредил Натана Госсетта обо мне. Внезапное нападение — залог победы. — Я просто хочу с ним поговорить.
— Да пожалуйста, — говорит она таким тоном, будто за этой фразой должно еще следовать «если жить надоело», а потом прибивает очередной кусочек черепицы. — Мне надо поскорее заканчивать. Сегодня еще за детьми смотреть, пока их мать будет на работе.
Тук, тук, тук, бам.
— Как они, не поправились?
