Напарники поневоле (СИ) - Стенфилд Селена

– Вы занимаетесь расследованием убийства семьи Ренальди?

– Да.

– Это бессмысленно. Их убил сам дьявол.

От этих слов, казалось, волосы встали дыбом, а по телу пробежались мурашки.

– Что вы имеете ввиду?

– Того, кого охраняют боги, может убить только дьявол. А боги любили эту семью.

– А как ваше имя?

– Демиус Рингли.

– Спасибо, мистер Рингли. Я обязательно к вам загляну, и вы мне все расскажите.

Мужчину, вероятно, устроил мой ответ. Но он с опаской взглянул на крышу дома, возвышающуюся над забором.

– Заходите, если останетесь в живых, – хмыкнул он и, прихрамывая, не спеша двинулся по дороге.

Я обернулась и взглянула на Лайона.

Он пожал плечами и, развернувшись, направился к дому.

– Тебе не страшно? – спросила, поравнявшись с ним.

Я задрала повыше голову, в попытке получше рассмотреть двухэтажный дом из некогда белого камня, посеревшего во многих местах и покрытого мхом. В некоторых окнах не было стекол, а где-то виднелись лишь острые неровные края, торчащие из оконных рам.

Но несмотря на внешний вид строения, можно было с легкостью представить каким красивым оно было двадцать лет назад.

– Я столько лет живу в аду, что меня уже никакой дьявол не испугает, – усмехнулся Лайон.

Я окинула беглым взглядом высохший фонтан перед домом, усыпанный обломками и мусором, и посмотрела на обшарпанную парадную дверь, к которой мы направлялись.

Мне-то совсем не хотелось побывать в аду… Но, судя по всему, придется.

Глава 26. Старые стены памяти

Дверь была заперта, но Лайон, одним ударом плеча, заставил ее распахнуться и впустить незваных гостей.

Запах сырости и плесени тут же ударил в нос.

Несмотря на правила этикета, Лайон вошел первым, и только потом позволил мне пройти в дом.

Я скользила взглядом по коричнево-грязным стенам, без сомнения имевшим раньше светлый цвет. Рассматривала куски обвалившейся на пол штукатурки и мелкие трещины на мраморных колоннах и ступенях. Из стен торчали гвозди, на которых, вероятно, раньше висели дорогие картины, украденные вместе с остальными ценными вещами… Ведь навряд ли кого-то остановит какое-то выдуманное проклятье, когда можно поживиться, и унести отсюда целое состояние.

В некоторых местах, на стенах, начинал расти мох и лишайник, а огромная хрустальная люстра оказалась на полу, сплошь покрытая толстым слоем грязи и паутины.

Из-за беспорядочных зарослей у дома, солнечный свет едва проникал в разбитые окна. Это место казалось мертвым.

– Не узнаешь? – спросил Лайон, тоже с интересом рассматривая заброшенное семейное гнездышко семьи Ренальди.

– Нет, – прошептала едва слышно, понимая, что мне страшно нарушить эту гробовую тишину.

Но я всё же набралась смелости пройти вперед, и под моими каблуками громко захрустели обломки мелкого мусора и кусков штукатурки. Лайон двинулся следом за мной, и шум, создаваемый нами, эхом разнёсся по пустому заброшенному дому.

Мои руки вспотели от напряжения… Мне казалось, что я очутилась в прошлом. Прикоснулась к тайне семьи Ренальди.

Моей семьи.

Я заглянула в гостиную, быстро осмотрев выцветший синий диван, ножки которого разъехались в разные стороны. Скользнула взглядом по влажным стенам у окна…

А ведь когда-то в этом доме кипела жизнь... Раздавались голоса и смех его обитателей…

Мамочка! А ты меня не догонишь!

Детский голос прозвучал в голове отдаленно, тихим воспоминанием, и я стремительно повернула голову в сторону коридора.

Но там была темнота.

Свет не проникал в эту часть дома…

Я крепко зажмурилась, пытаясь оживить эти стены, вдохнуть жизнь в эту атмосферу страха и горькой печали…

Пыталась… Но не могла.

– Мэйлин, – на мое плечо легла мужская рука. – Ты как?

– Я не могу вспомнить… Не могу, Лайон… Словно мои воспоминания пытаются пробиться, но тщетно.

– Всему свое время. Не торопись.

Я посмотрела на его встревоженное лицо и грустно улыбнулась.

«Не торопись». Проблема в том, что мне нужно торопиться. У нас нет времени, потому что в моей голове содержится какая-то ценная информация.

– Мэй! Не торопись, а не то упадешь!

– Мама! Смотри, что мне подарил дедушка. Это же щенок!

Я посмотрела на мраморную, потрескавшуюся лестницу, и ноги сами понесли меня туда.

Это было очень странным, диким и пугающим ощущением… Слышать в своей голове голоса, и на миг потерять связь с реальностью. Надеяться на то, что это действительно воспоминания, а не просто игра моего воображения.

Я остановилась на первой ступени и взглянула наверх.

– Я назову его Луч! А мы заберем его с собой, когда вернемся папе?

– Конечно, милая.

Я тряхнула головой и побежала наверх, перепрыгивая через несколько ступеней. И была благодарна Лайону за то, что он, ничего не спрашивая, просто последовал за мной.

Мне казалось, что я не пробуждаю воспоминания, а гонюсь за ними… Пытаюсь поймать ускользающие отрывки из моего детства.

Оказавшись на втором этаже, я застыла.

Здесь царила ещё большая сырость и полумрак…

– Я рядом, – шепнул Лайон низкий позади меня. – Не бойся.

Я крепко зажмурилась, мысленно прося помощи у своей семьи. Почему-то уверенность в том, что это мой дом крепла с каждой секундой.

«Мамочка, помоги мне вспомнить...»

Но голоса в голове упрямо молчали.

Я не спеша двинулась по коридору, прислушиваясь к скрипу обветшавших половиц, и остановилась у двери в конце коридора. Она висела на одной петле, и стоило мне попытаться открыть ее пошире, как огромное деревянное полотно сорвалось вниз…

Лайон стремительно потянул меня на себя, прижав к его груди, а эту недавнюю тишину разрезал оглушающий шум падающей на пол двери и кусков штукатурки.

– Аккуратно, Мэйлин, – в голосе Лайона угадывался испуг. – Если хочешь войти куда-то, или что-то открыть, то просто скажи мне.

Я кивнула, вглядываясь в темный коридор, и Лайон оторвал меня от своей груди и вошёл первым в комнату.

Но именно этот оглушающий хлопок и стал моим адом, и спасением.

Я осталась стоять на месте, глядя в темноту…

– Дедушка, мне кажется, что Луч заболел…– раздался жалобный детский голосок.

– Что такое, Мэй?

Я повернула голову в сторону комнаты с закрытой наглухо дверью, мимо которой мы уже прошли и нахмурилась.

– Он не встаёт! – детская ручка открыла дверь, и заглянула в комнату.

– Ну, пошли посмотрим, что с твоим другом, – раздался мужской голос. – У меня есть волшебный ошейник. Вот сейчас мы наденем его и твой Луч снова будет в порядке.

– Мне кажется, что у него сломана лапка…

– Этот ошейник любую боль и рану лечит.

– Он волшебный?

– Конечно, волшебный...

Словно наяву я услышала, как скрипнула дверь закрытой комнаты, и снова повернулась в темноту коридора.

Видение...

Маленькая рыжая девочка шла за руку с седовласым мужчиной, державшим в руке…

– Господи, Лайон! – мое дыхание от волнения сбилось, и я приложила руку к груди, пытаясь унять бешеный стук сердца.

– Что случилось?!

– Мой дедушка… Он был Хранителем! Он вылечил моего щенка! Повесил ему на шею нить исцеления…

– Ты уверена?

Я судорожно закивала, и повернулась в его сторону. Страх прошиб меня насквозь.

Мне было страшно.

Очень страшно, вспомнить то, от чего так пытался защитить меня отец.

– Мне кажется, что это была женская спальня, – Лайон обвел руками комнату, дверь которой недавно с ловкостью слетела с петли, и чуть не прибила меня.

И я двинулась к нему, уже в глубине души понимая, кому она принадлежала.

На стене висело огромное разбитое зеркало в резной оправе, а на огромной кровати лежал грязно–зелёный матрас, пронизанный пружинами.

Дверцы некогда красивого шкафа были перекошены, а на полу валялись ветхие книги… По-видимому, тому, кто грабил дом после загадочной смерти семьи, книги были абсолютно не интересны.