ЗАСЛУЖИТЬ ЛЮБОВЬ - Аманда БРАУНИНГ

При одном только упоминании об этой сцене печаль болезненной волной прокатилась сквозь нее, до предела натянув нервы. Она вздрогнула. Это был самый страшный день ее жизни.

– Ты был в бешенстве, – согласилась она слабым голосом и попыталась отмахнуться от ужасных воспоминаний, но они упорно стояли перед глазами. Притупившиеся было эмоции вдруг стали остры как лезвие ножа: чувства вернулись к ней. Она хотела умолять Чейза прекратить, не заставлять ее снова пережить это. Слишком было больно. Но слова будто застряли в горле.

Следя за ее лицом, Чейз поморщился и возненавидел себя за то, что так мучает ее.

– Сейчас я хорошо представляю себе, что ты тогда почувствовала. В тот момент я знал только одно: женщина, которой я так доверял, оказалась лгуньей.

У Таши перехватило дыхание, дрожь будто ушла в глубину ее существа, разрывая ее изнутри. Она поставила едва тронутую чашку кофе и, защищаясь, скрестила руки.

– Я хотела сразу же рассказать тебе все, но боялась, – еле слышно прошептала она сквозь стон Чейз понял ее и кивнул.

– И я доказал, что ты не зря боялась, ведь так? – произнес он с отвращением к себе.

Дрожь нарастала в ней, и ей потребовалось напрячь все силы, чтобы скрыть свое состояние.

– Ты вправе был злиться.

– А ты вправе была ожидать, что я захочу выслушать твои объяснения и пойму их. Это же сущий пустяк! Ведь я никогда, ни на одну секунду не переставал любить тебя, – сказал он, и Таша закрыла глаза. – Я люблю тебя, Таша.

Это признание уничтожило остатки защитного кокона, в который она заключила себя, распахнуло дверцу в глубину ее сердца и выпустило наружу запертую там боль. И те чувства, которые она подавляла в себе, вернулись – она помнила все.

– Но ты ведь не хочешь любить меня, да? – выдавила она через силу, в горле комом стояли сдерживаемые слезы.

Белый как смерть, Чейз поставил кружку на каминную полку и опустился возле нее на колени.

– Посмотри на меня, Таша, – попросил он хрипло, и она подняла голову.

– Только не лги мне! – крикнула она, и его губы сжались с горечью.

– Солнышко, я и не собираюсь. И надеюсь, что ты поверишь мне. Я всегда любил тебя. Я люблю тебя. Просто не хотел, чтобы ты узнала это, – признался он.

Таша смотрела ему в глаза, ища подтверждения этим словам, и прочла его в самоуничижении, которое ни с чем не спутаешь. Она вздрогнула, когда поняла это. Он всегда ее любил. Просто не хотел, чтобы она знала!

Приступ слепого гнева охватил ее, и она чуть было не ударила его.

– Черт тебя побери, зачем?! Чейз нахмурился от этого взрыва злости, но принял его как должное.

– Чтобы наказать тебя. Но, Бог свидетель, я не понимал, что делаю, пока не столкнулся лицом к лицу с вероятностью потерять тебя. Когда я сидел возле тебя в больнице, то взглянул как бы со стороны на все, что натворил, и ужаснулся.

Грудь ее готова была разорваться от скопившихся там боли и злости.

– И что же ты увидел, Чейз? – бросила она вызывающе.

Чейз сжал зубы, твердо решив быть искренним до конца:

– Я увидел мужчину, который пользовался тем, что жена слишком его любит и потому никогда не бросит и не поставит перед необходимостью умолять ее вернуться. Одной рукой я отталкивал тебя, а другой – крепко держал при себе. Я отказывал тебе в своей любви, будучи уверен, что не лишусь тебя.

Таша откинулась на подушки, не сводя с него глаз. Когда ее гнев стал остывать, она осознала, чего стоило ему признать правду, которая причинила ей такую боль. И еще поняла, почему он решился рассказать ей правду.

Не только потому, что она заслуживала узнать ее; он видел в этом еще и единственную возможность встряхнуть ее и вернуть к жизни. Все без утайки открыл ей, хотя знал, что это оборачивается против него. Не хотел потерять ее и поставил ее интересы выше своих. Для такого поступка нужна была смелость.

– Ничего себе.., история, – растерянно сказала она, не понимая, как два разумных существа могли так обойтись друг с другом.

– Ты должна была все узнать. Таша тяжело вздохнула.

– А теперь, когда ты все рассказал, скажи, чего ты хочешь от меня? – спросила она устало, и это был один из немногих вопросов, способных поставить его в тупик.

Однако он ответил:

– Я хочу, чтобы ты простила меня, хотя знаю, что не заслуживаю этого. Поверь, я вовсе не горжусь тем, как вел себя. Мне нужно, чтобы ты простила меня, Таша, как я должен был простить тебя.

Ее громкий смех был полон нестерпимой боли.

– Не слишком ли многого ты просишь?

– Это слишком много? – спросил он хрипло.

Печаль охватила ее.

– Не знаю, – со слезами прошептала она. – Ты так меня обидел. Я нехорошо поступила, но сделала это из любви. А ты… – У нее пересохло в горле, и она не смогла выдавить из себя ни слова.

– Можешь не говорить, – продолжил Чейз вместо нее. – По моей вине погиб наш ребенок, и я никогда не прощу себе этого! – Его голос был полон горечи и стыда.

Внезапно он поднялся на ноги и подошел к окну.

– Оказалось, что я не знаю самого себя, Таша, – заговорил он тихо. – Я не знал, что могу быть таким жестоким и эгоистичным. Да как я могу просить тебя о прощении? Как могу надеяться, что ты будешь любить меня, когда такое натворил! Убил нашего ребенка, о Боже мой!

Таша в ужасе увидела, как опустилась его голова и поникли плечи, не в силах выдержать груз лежавшей на них вины. Но она вовсе не обвиняла его в гибели ребенка! Ее собственная печаль все нарастала и нарастала. Он во всем обвиняет себя, но она не допустит этого, потому что это не так. Они оба совершили ошибку, как обыкновенные слабые люди.

– Чейз… – позвала она его сквозь слезы, и он поднял голову, но не обернулся. – Я прощаю тебя.

– Но как?..

– Просто я люблю тебя, – прошептала она, и тогда он взглянул на нее глазами, полными слез.

Не медля больше, она встала, подошла к нему и обняла его за талию.

– Не надо, Таша, – попросил он, но она лишь покачала головой.

– Я так не могу. Я не допущу, чтобы ты во всем винил одного себя. Мы оба наделали ошибок. Оба виноваты, а наш ребенок… Наверное, ему не судьба родиться. – Ее сердце разрывалось, и не в силах больше сдерживаться, она зарыдала.

Чейз со стоном обхватил ее, крепко прижимая к себе; слезы ее смывали всю боль и страдание.

Много времени спустя в комнате вновь воцарилась тишина. Таша стояла в объятиях Чейза, чувствуя покой в своем сердце. Она надеялась, что слезы облегчили и его боль.

Чейз глубоко вздохнул.

– Я и не представлял, что может быть так больно. Сначала при мысли, что потеряю тебя, потом зная, что мы потеряли ребенка. Я плакал тогда у твоей постели, как в детстве. Видел, как все рушится вокруг, и виной всему – только моя гордость.