История Жиль Бласа из Сантильяны - Ален Лесаж

– У каждого человека – свои склонности, – отвечал я атаману Роландо, – вы рождены для смелых подвигов, а я для покойной и тихой жизни.

– Понимаю, – прервал он меня, – похищенная сеньора все еще владеет вашим сердцем, и вы, без сомнения, наслаждаетесь с нею той покойной жизнью, которую вы только что восхваляли. Сознайтесь, сеньор Жиль Блас, что вы обставили для вашей красавицы квартирку и проедаете вместе с ней пистоли, украденные в подземелье.

Я стал разуверять атамана и, чтоб вывести его из заблуждения, обещал рассказать за обедом все приключения этой сеньоры, что я и исполнил, сообщив ему заодно и все происшествия, случившиеся со мной после того, как я покинул шайку. К концу обеда Роландо снова завел речь о каталонцах. Он даже сознался мне, что твердо решил к ним присоединиться, и сделал новую попытку меня уговорить. Но, видя, что я твердо стою на своем, он внезапно переменил тон и обращение и, поглядев на меня свысока, строго сказал:

– Если у тебя такая низкая душонка, что ты предпочитаешь рабскую должность чести вступить в дружину храбрых людей, то и оставайся при своих подлых наклонностях. Но слушай как следует то, что я тебе скажу, и пусть это крепко засядет у тебя в памяти! Забудь, что ты меня сегодня встретил, и ни с кем никогда не говори обо мне. Если только до меня дойдет, что ты где-либо упомянул мое имя, то ты меня знаешь: мне незачем распространяться на эту тему.

Сделав мне это предупреждение, он позвал трактирщика и расплатился. Затем мы оба встали из-за стола и вышли на улицу.

Глава III

Жиль Блас покидает дона Бернальдо де Кастиль Бласо и поступает к петиметру[65]

В то самое время, когда мы выходили из харчевни и прощались друг с другом, прошел по улице мой хозяин. Он увидал меня, и я заметил, как он несколько раз внимательно поглядел на атамана. Из этого я заключил, что он не ожидал встретить меня в обществе такой личности. Правда, наружность Роландо не говорила в его пользу. Это был рослый человек с длинным лицом и носом, напоминавшим клюв попугая; будучи на вид не так уж страшен, он тем не менее походил на самого отъявленного мошенника.

Я не ошибся в своих предположениях. Вечером я убедился, что дон Бернальдо обратил серьезное внимание на атамана и, по-видимому, составил себе о нем такое мнение, что безусловно поверил бы всем дивным историям, которые я мог рассказать ему об этой личности, если бы посмел о ней заикнуться.

– Жиль Блас, – спросил он меня, кто тот верзила, которого я видел сегодня с тобою?

Я отвечал, что это некий альгвасил, думая, что дон Бернальдо удовлетворится моим объяснением и на этом успокоится; но он стал задавать мне разные другие вопросы, которые смутили меня, так как я вспомнил угрозы Роландо. Заметив это, он внезапно прервал разговор и лег спать.

Когда я на следующее утро управился со всеми своими обязанностями, он дал мне шесть дукатов вместо шести реалов и сказал:

– Вот тебе жалованье за то время, которое ты у меня прослужил. Ищи себе другое место: я не могу держать у себя лакея, у которого такие блестящие знакомства.

Я попытался объяснить ему в свое оправдание, что знал альгвасила по Вальядолиду, где снабжал его некими лечебными средствами, когда занимался медициной.

– Отлично придумано, – возразил дон Бернальдо, – но так надо было ответить мне вчера вечером, вместо того чтоб приходить в замешательство.

– Сеньор, я постеснялся рассказывать вам такие вещи: вот причина моего смущения, – отвечал я.

– Удивительная деликатность! – заметил мой господин, легонько хлопнув меня по плечу. – Право, я не считал тебя таким хитрецом. Ступай, дружок, ты свободен: я не намерен держать слуг, которые якшаются с альгвасилами.

Я немедленно отправился сообщить эту прискорбную новость Мелендесу, который сказал мне в утешение, что надеется найти для меня лучшее место. Действительно, спустя несколько дней он заявил мне:

– Ну-с, Жиль Блас, друг мой, я принес вам такое отрадное известие, какого вы и не ожидали. Вы получите приятнейшую службу на свете. Я помещу вас к Дону Матео де Сильва. Это – знатный аристократ, один из тех молодых сеньоров, которых называют петиметрами. Я имею честь быть его поставщиком. Он забирает у меня сукно, правда в кредит, но с такими барами ничем не рискуешь: они обычно женятся на богатых наследницах, которые уплачивают их долги; а если этого не случается, то купец, знающий свое дело, продает им всегда товары по такой высокой цене, что не потерпит убытка, если даже получит четвертую часть следуемой суммы. Управитель дона Матео – мой близкий приятель, – продолжал он. – Пойдемте к нему. Он сам представит вас своему патрону, и вы можете рассчитывать на то, что из уважения ко мне он и к вам отнесется весьма доброжелательно.

По дороге к палатам дона Матео купец сказал мне:

– Считаю нужным сообщить вам, что за человек управитель, дабы вы могли этим руководствоваться. Зовут его Грегорио Родригес. Между нами говоря, он из простого звания, но, чувствуя склонность к делам, не пренебрег своими дарованиями и разбогател, служа управителем в двух богатых домах, которые разорились. Предваряю вас, что он очень тщеславен и любит, когда остальные слуги перед ним лебезят. Если им нужно добиться у своего господина даже самой ничтожной милости, они должны сперва обратиться к управителю; выпроси они что-либо без его ведома, он всегда может устроить так, что либо господин отменит свое обещание, либо от этого обещания не будет никакого прока. Примите это к сведению, Жиль Блас: ходите на поклон к сеньору Родригесу даже чаще, чем к самому барину, и сделайте все, что от вас зависит, чтоб ему понравиться. Его благосклонность принесет вам немало пользы. Он будет аккуратно платить вам жалованье, а если у вас хватит ловкости втереться к нему в доверие, то он, может быть, даже даст вам обглодать какую-нибудь косточку. У него их – хоть отбавляй! Дон Матео – молодой сеньор, который помышляет только об удовольствиях и совершенно не желает заниматься собственными делами. Отличное местечко для управителя.

Придя в палаты дона Матео, мы спросили сеньора Родригеса. Нам сказали, что он находится на своей половине. Мы действительно застали его там и вместе с ним какого-то человека, походившего на крестьянина и державшего в руках мешок из синей холстины, набитый деньгами. Управитель показавшийся мне бледнее и желтее девицы, истомленной безбрачием, вышел навстречу Мелендесу с распростертыми объятиями; тот, в свою очередь, раскрыл свои, и они обнялись с изъявлениями дружбы, в которых было гораздо больше притворства, нежели искренности. Затем речь зашла обо мне. Оглядев меня с головы до пят, управитель весьма любезно сказал, что, по всей видимости, я подойду дону Матео и что он с удовольствием берется представить меня этому сеньору. Тут Мелендес заявил, насколько он принимает к сердцу мои интересы, и просил управителя оказать мне свое покровительство; затем, наговорив Родригесу кучу всяких комплиментов, он оставил меня с ним, а сам удалился. После его ухода управитель обратился ко мне:

– Я отведу вас к своему господину, как только управлюсь с этим славным поселянином.

Он тотчас же подошел к крестьянину и, взяв у него мешок, сказал:

– Посмотрим, Талего, налицо ли все пятьсот пистолей.

Он сам пересчитал их и, убедившись, что все в порядке, выдал землепашцу расписку и отпустил его. Затем он положил деньги обратно в мешок и, покончив с этим, обратился ко мне:

– Теперь можем идти к дону Матео. Он встает обычно часам к двенадцати; сейчас около часу: вероятно, у него в опочивальне уже светло.

Дон Матео действительно только что встал и был еще в шлафроке. Он сидел, развалившись в кресле, на ручку которого закинул одну ногу, и, раскачиваясь взад и вперед, растирал на терке нюхательный табак[66]. Мы застали его беседующим с лакеем, который временно замещал должность камердинера и находился в опочивальне в ожидании приказаний.

– Сеньор, – сказал управитель, – я взял на себя смелость привести вам этого молодого человека, чтобы заменить того, которого вы изволили уволить третьего дня. Ваш поставщик Мелендес ручается за него и уверяет, что он порядочный малый. Надеюсь, что вы останетесь им вполне довольны.

– Хорошо, – отвечал молодой сеньор, – поскольку это ваш протеже, я не задумываясь беру его на службу: пусть будет камердинером. С этим покончено. А теперь, Родригес, – добавил он, – поговорим о другом. Вы пришли весьма кстати: я только что собирался послать за вами. Мне нужно сообщить вам неприятное известие, любезный Родригес. Я несчастливо играл сегодня ночью: помимо ста пистолей, которые были при мне, я проиграл еще двести на слово. Вы сами знаете, как важно для человека моего круга аккуратно уплачивать такие долги. В сущности, это единственные, которыми честь не позволяет нам манкировать; в отношении прочих мы менее исправны. Поэтому необходимо срочно достать двести пистолей и послать их графине де Педроса.