Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо

В баре «У Феликса» Маню играл со мной в прятки. Он избегал встреч со мной после того дня, когда я обозвал его мразью. Кстати, он был готов выйти из дела. За две недели до гибели он зашел к Феликсу и сел за столик напротив меня. Была пятница, в этот день подавали треску с айоли. Сначала мы пропустили по нескольку стаканов анисового ликера, потом взяли розовое вино Сен-Канка. Две бутылки. Мы снова встретились на старой дорожке. Без злости, только каждый со своей горечью.

— Мы, все трое, такие, какими мы стали, уже не изменимся.

— Мы всегда можем признать, что совершали глупости.

— Не доставай! Поздно, Фабио. Мы многого ждали. Слишком далеко зашли. Мы в дерьме по шею.

— Говори за себя! (Он посмотрел на меня. В его глазах не было злого блеска. Лишь чуть усталая ирония. Я не смог выдержать его взгляд. Потому что в сказанном Маню была правда. А то, что я стал полицейским, было ненамного лучше.) О'кей, — сказал я. — Мы в дерьме по шею.

Мы чокнулись, приканчивая вторую бутылку.

— Я обещал кое-что Лоле. Уже давно. Но так и не сделал этого. Осыпать ее деньгами. И увезти отсюда. В Севилью или куда-нибудь в Испанию. Скоро я сделаю это. Я вышел на крупное «дело». На этот раз.

— Деньги ничего не решают. Лола — это любовь…

— Брось! Она ждала Уго. А я ждал ее. Время спутало все карты. Или признало правоту… (Он пожал плечами.) Не знаю. Мы, Лола и я, вот уже десять лет тянем лямку любви, без страсти. Уго, вот кого она любила. Тебя тоже.

— Меня?

— Не будь ты такой тряпкой, она пришла бы к тебе. Рано или поздно. Будь здесь Уго или нет. Ты самый надежный. И у тебя есть сердце.

— Наверное, только сегодня.

— Ты всегда его имел. Из нас троих ты страдал больше всего. По этой причине. Из-за сердца. Если я влипну, позаботься о ней. (Он встал.) Ну а мы с тобой, думаю, уже не увидимся. Мы остались в одиночестве. И говорить больше не о чем.

И Маню стремительно ушел. Оставив мне неоплаченный счет.

Я взял кружку пива, Батисти стакан оршада.

— Я узнал, что тебе нравятся шлюхи. За это по головке не погладят, знаешь ли. Легавые к шлюхам не ходят. Мы тебя предупредили. Точка.

— Ты просто педрило опущенный, Батисти. Громилу, который меня избил, я арестовал не далее как час назад. А тот, кто его послал, Фарж, с утра сидит у меня в камере. И, поверь мне, мы говорим не о шлюхах. А о наркотиках. И о хранении оружия. В квартире, что Фарж снимал в квартале Бассанс.

— А! — только и сказал Батисти.

Он, наверное, уже знал. О Фарже. Муррабеде. О моей встрече с Тони. Он ждал, чтобы я рассказал ему побольше. Он и приперся на встречу ради этого. Чтобы вытянуть из меня сведения. Я это понимал. Но и я также знал, чего стремлюсь от него добиться. Но мне не хотелось сразу раскрывать все мои карты.

— Почему итальянцы не отстают от тебя ни на шаг?

— Не знаю.

— Слушай, Батисти, давай не будем тянуть кота за яйца. Поверь, я тебя действительно на дух не выношу. Если ты мне кое-что расскажешь, я выиграю время.

— Пулю в лоб ты выиграешь.

— Об этом я подумаю позже.

В центре всего этого бардака был Маню. После его смерти я расспрашивал нескольких осведомителей. Задавал вопросы там и сям, в различных полицейских бригадах. Ничего. Меня это удивляло. Никто даже краем уха не слышал о том, чтобы Маню «заказали». Отсюда я делал вывод, что его пристрелил какой-то мелкий хулиган. За какую-нибудь старую лажу. Или что-то в этом роде. Дурацкая случайность. Я довольствовался этим. До середины сегодняшнего дня.

— Свое «дельце» Маню провернул у Брюнеля, адвоката. Сделал чисто. Я полагаю, сделал так, как он это умел. Даже лучше. Учитывая, что он не рисковал влипнуть. В этот вечер вы все вместе жрали. В «Рестанк». Но Маню ничем попользоваться не успел. Через два дня его убили.

Печатая на машинке мой рапорт, я переставлял местами эпизоды этой истории. И события. Но ни в чем не менял их смысл. Я расспрашивал Лолу о пресловутом ограблении, о котором мне говорил Маню. Он мало кому доверялся. «Но на этот раз все прошло прекрасно», — признался он Лоле. По-настоящему большое «дело». Он, наконец, отхватит крупный куш. В ту ночь они устроили загул с шампанским. Чтобы это отпраздновать. А «работенка» оказалась детской забавой. Вскрыть сейф адвоката, живущего на бульваре Лоншан, и забрать все документы, что в нем хранились. Этим адвокатом был Эрик Брюнель. Доверенное лицо Дзукки.

Бабетта передала мне эту информацию, когда я позвонил ей после того, как разделался с моим рапортом. Мы договорились перезвонить друг другу до моего свидания с Батисти. Брюнель, наверное, обманывал Дзукку, и старик, похоже, догадывался об этом. Он послал Маню «прибраться» у адвоката. Или что-то в этом роде. Дзукка и братья Поли были на разных полюсах. Они даже не принадлежали к одной «семье». На кону были слишком большие деньги. Дзукка не мог допустить, чтобы его обманывали.

В Неаполе, как сообщал римский корреспондент Бабетты, убийство Дзукки сильно огорчило мафиози. Они, конечно, это переживут. Как всегда. Но эта смерть тормозила прибыльные текущие дела. Дзукка, кажется, был готов к переговорам с двумя крупными французскими предпринимателями. Отмытые наркоденьги должны были участвовать в необходимом подъеме экономики. Предприниматели и политики были в этом согласны друг с другом.

Я выкладывал мою информацию Батисти, чтобы попытаться проследить за его реакцией. За паузой, улыбкой, словом. Все годилось, чтоб подобрать любые крохи. Я еще не до конца понимал, какую роль играет Батисти. И на чьей он стороне. Бабетта считала, что Батисти теснее связан с Дзуккой, нежели с братьями Поли. Но ведь еще оставалась Симона. Я был твердо уверен лишь в одном: это Батисти вывел Уго на Дзукку. Эту улику я из рук не выпущу. Это путеводная нить. От Уго к Маню. И к Лейле, попавшей в лапы гнусных негодяев. Я по-прежнему не мог подумать о ней без того, чтобы у меня перед глазами вновь не встало ее тело, облепленное муравьями. Даже ее улыбку и ту сожрали муравьи.

— Ты хорошо осведомлен, — невозмутимо заметил Батисти.

— А что же мне еще делать! Я ведь жалкий легавый, как ты знаешь. Твои дружки или любые другие подонки могут стереть меня в порошок, а никто и не узнает. Ну а я ничего так не хочу, как отправиться на рыбалку. Спокойно. Чтобы никто меня не доставал. И мне не терпится поскорее к ней вернуться, к рыбалке!

— Поезжай на рыбалку. Никто тебя доставать не собирается. Даже если ты и трахаешь шлюх. В прошлый раз я тебе прямо так и сказал.

— Слишком поздно! Это стало моим кошмаром. Ты сечешь? Стоит мне лишь подумать, что моих старых друзей шлепнули. Ладно, они ангелами не были… (Я перевел дух и посмотрел Батисти прямо в глаза.) Но малышка, которую они изнасиловали в «Рестанк», в заднем зале ресторана, она тут совершенно ни при чем. Ты мне скажешь: подумаешь, она арабка. Для тебя и твоих близких арабы не в счет. Они же как негры, у них, у этих скотов, нет души. Так ведь, Батисти?!

Я говорил громко. За столом позади нас на какую-то долю секунды карты повисли в воздухе. Феликс поднял глаза от книжки комиксов. От потрепанной пожелтевшей книжки «Никелевые ножки». Он собирал эту серию. Я заказал ему вторую кружку пива.

— Белот, — объявил один из старичков.

И жизнь вновь потекла своим чередом.

Было заметно, что Батисти задели мои слова, но он остался невозмутим. За плечами у него были годы темных дел и всевозможных махинаций. Он хотел встать. Но я твердо придержал его за руку. Ему было достаточно сделать телефонный звонок, и Фабио Монтале закончил бы свой вечер в сточной канаве. Как Маню. Как Уго. Однако я был слишком разъярен, чтобы дать себя обвести вокруг пальца. Я раскрыл почти все свои карты, но у меня на руках еще был джокер.

— Куда ты так спешишь! Я еще не закончил.

Он пожал плечами. Феликс поставил передо мной кружку пива. Он перевел взгляд с Батисти на меня. Феликс был малый не злой, но скажи я ему: «Знаешь, они пришили Маню из-за этого опушенного педераста», — и он набил бы Батисти морду. К сожалению, мордобоем с Батисти ничего уладить было нельзя.

— Я слушаю тебя. (Он заговорил резким тоном. Я начал его раздражать, но именно этого я и добивался. Вывести его из себя.)

— По-моему, тебе не стоит бояться двух итальянцев. Вероятно, они тебя прикрывают. Ведь неаполитанцы подыскивают Дзукке преемника. И они вышли на тебя, вот что я думаю. Ты ведь по-прежнему значишься в списке мафиозной аристократии. В разделе «Даю советы». Очень может быть, что они назначат преемником тебя. (Я внимательно наблюдал за ним.) Или Брюнеля. Или Эмиля Поли. Или твою дочь.

У него дрогнули уголки губ. Два раза. Как при тике. Наверное, я был близок к истине.

— Ты совсем спятил! Несешь невесть что!

— Да нет! Ты все прекрасно понимаешь! Нет, не спятил. Я дурак, да! Я вообще ни хрена не понимаю. Из-за чего ты заставил Уго пристрелить Дзукку? Почему все это могло получиться? То, что Уго объявился в Марселе, была везуха. Я не понимаю, почему твой дружок Морван поджидал Уго, когда дело уже было сделано? Не понимаю, какую грязную игру ты ведешь? Ничего не понимаю. Но еще меньше соображаю, почему погиб Маню и кто его убил? Я ничего не могу предъявить ни тебе, ни другим. Остается Симона. Вот ее я и посажу.