Феникс и ковер - Эдит Несбит

Но сначала, встретившись с родителями, они пошли пообедать в шикарный ресторан. Роберту пришлось делать вид, что ему слишком холодно и поэтому нежелательно снимать куртку. Папа всё время по этому поводу отпускал разные шуточки, а остальные хохотали даже с полными ртами, что, как известно, воспитанным людям делать не полагается.

Во всём остальном это был прекрасный обед. И когда он закончился и была съедена последняя виноградина, родители отвели их в театр и усадили в ложу на купленные заранее места.

– Пожалуйста, никуда отсюда не девайтесь, – сказал папа. – Я приду за вами перед самым концом спектакля. Ведите себя примерно, и всё будет хорошо. Тебе и тут холодно, Бобс? Да, надо будет дома смерить тебе температуру, уж не подхватил ли ты свинку или корь! Ну ладно, мне пора.

Наконец-то Роберт смог снять толстую куртку и выпустить сильно помятого Феникса. Они пришли в театр довольно рано. Когда же загорелись все люстры, Феникс, балансируя на спинке позолоченного кресла, пришёл в настоящий экстаз.

– О, какое замечательное зрелище! – бормотал он. – Насколько тут более пышно, чем в моём храме. Признайтесь, вы хотели поднять мне настроение, устроив этот сюрприз? Скажи мне, мой Роберт, разве не это мой настоящий храм?

Детям тоже нравился зрительный зал, но разве их радость можно было сравнить с экстазом, в который впал Феникс?

– Это мой истинный храм, – всё повторял и повторял Феникс. – Сколько огней! И всё для того, чтобы воздать мне настоящие почести!

Песенки, которые звучали в спектакле, он принимал за гимны в свою честь. Хоровое пение он почитал прославляющими его хоралами, огни рампы так его возбудили, что детям с трудом удавалось уговорить его вести себя потише. Но когда сцену осветили разноцветными огнями, он уже не смог себя сдержать. Он захлопал крыльями и закричал так, что его было слышно во всём зрительном зале до последнего ряда:

– Молодцы, мои верные слуги! Моё благословение да пребудет с вами!

Малютка Том, поражённый, прервал, на сцене свой монолог. Все глаза обратились к ложе, где помещались несчастные дети. Кто-то зашипел и зашикал на них, чтобы они замолчали, кто-то потребовал, чтобы их вывели из зрительного зала.

Через некоторое время представление возобновилось. В ложу к ребятам вошёл администратор и как следует их выругал.

– Это не мы, – сказала Антея. – Честное слово, не мы. Это птица.

– Ну так смотрите хорошенько за своей птицей. Вы сорвёте нам спектакль! – потребовал администратор.

– Он больше не будет, – пообещала Антея.

– Я разрешаю тебе удалиться, – неожиданно сказал Феникс.

– Вот это да! – удивился администратор. – Да он у вас красавчик. Только накройте его чем-нибудь, чтобы он помолчал. – И он покинул ложу.

– Феникс, милый, помолчи, пожалуйста, – попросила Антея. – Ну не хочешь же ты, в самом деле, нарушить службу в своём храме!

Феникс помолчал. Потом стал ворчать шёпотом, что нет алтаря, не горит открытый огонь и не курятся благовония. Четверо из пятерых пожалели, что не оставили Феникса дома.

В том, что произошло дальше, виноват был исключительно один Феникс. Но об этом знал только он сам, да ещё четверо ребятишек.

Все с интересом смотрели на сцену, где омар веселил публику, распевая: «Если не можешь ходить прямо, не ходи, а лучше ходи боком!»

Феникс, раскачиваясь на спинке кресла, стал потихонечку бормотать, вроде как про себя:

– Ни тебе алтаря, ни огня, ни благовоний!

И вдруг, не успели ребята глазом моргнуть, как он, расправив крылья, сделал круг над зрительным залом, задевая раскалившимися кончиками крыльев лёгкие занавески и позолоту балконов и лож.

В тех местах, которых коснулись его перья, загорелись искорки, над ними стали куриться тоненькие дымки. Потом искорки стали разгораться всё больше и больше.

Люди закричали: «Пожар!», «Пожар!» За навес опустился.

– Великолепно, не правда ли? – самодовольно сказал вернувшийся в ложу Феникс, – небывалых размеров алтарь! Не правда ли, как прекрасен запах благовоний!

Какие уж там благовония! Разносился по всему театру только удушливый дым от горящего шёлка и обуглившейся позолоты.

– Что ты наделал! – закричала на него Джейн. – Пошли отсюда скорее!

– Папа велел нам оставаться и ждать его здесь, – сказала Антея.

– Но он же не велел нам оставаться здесь жареными! – Сирил открыл было дверь ложи, но в неё пахнуло раскалённым воздухом и дымом.

– Никогда бы мне не видеть этого Феникса! – возопила Джейн.

Даже в такой критический момент Роберт оглянулся, не слышит ли её Феникс. И сейчас он не хотел, чтобы они оказались неблагодарными. Но Феникс исчез.

– Я думаю, нам не надо бояться, – сказал Роберт. – Феникс ещё ни разу нас не подвёл. Он что-нибудь придумает. Давайте подождём здесь, как папа просил. Я верю в Феникса!

– Феникс благодарит тебя, о Роберт, – послышался золотой голосок откуда-то снизу. У их ног был Феникс и лежал волшебный ковёр.

– Быстрее, – сказал он. – Вставайте на те места, где остался волшебный ворс.

Но Феникс был так разгорячён, что весь пылал и нечаянно поджёг те места, которые ребята утром накеросинили. Как они ни старались, им не удавалось погасить огонь. Пришлось ждать, пока все эти места сами выгорят. Осталось только то, что было истинным древним волшебным ковром. А там, где были раньше штопки и заплатки, зияли дыры.

– Ну, давайте, – сказал Феникс. – Я уже немного остыл.

Все взобрались на то, что осталось от ковра. Места было мало. Джейн пришлось усесться Антее на колени.

– Домой! – сказал Сирил, и тут же они почувствовали лёгкий сквознячок, которым тянуло из-под двери детской.

Все четверо с облегчением вздохнули. И тут же заговорили все разом, обсуждая выпавшее на их долю удивительное приключение.

Первой опомнилась Антея. Она страшно побледнела.

– А папа и мама! – закричала она. – Ой, какой ужас! Они же думают, что мы превратились в угольки! Собирайтесь! Пошли их искать!

– Мы только разминёмся с ними, – возразил Сирил.

– Ну, тогда иди ты один, – сказала Антея. – Или пойду я. Только сначала умойся. А то мама решит, что ты и вправду превратился в уголёк. Ох, хоть нам бы никогда не знать этого Феникса!

– Замолчи, – цыкнул на неё Роберт. – Без толку ругать ни в чём не повинную птицу. У него натура такая, и он ничего с этим не может поделать. Пожалуй, я… тоже умоюсь…

Кстати, с тех пор как они ступили на ковёр, Феникса никто не видел. И никто не дал себе труд заметить, что он исчез.

Сирил уже натягивал на себя пальто, чтобы отправиться на поиски родителей, хоть это и обозначало бы искать иголку в стогу сена. Но тут послышалось, как папин ключ ворочается в замке. Все кинулись в холл.