Необыкновенное обыкновенное чудо. О любви - Жука Жукова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глянь-ка. – Михайловна отвлекла Верку от разговоров про Лексеича. – Это Люська? Почту развозит?
– Тю! Суббота же.
Люська была местной потомственной почтальонкой. Работала с шестнадцати. За двадцать лет приобрела свою собственную славу местного новостного канала на колесах.
– Теть Зин! – крикнула Люська, спрыгивая на ходу с велосипеда. – Телеграмма вам! Вчера уже поздно забрала из района. Вот с утра несу. Танцуйте!
– Заходи! – замахала рукой Михална.
Люська оставила велосипед у калитки и поднялась на веранду.
– Вот! – она протянула бланк.
Михална пробежала глазами по сообщению, нахмурилась, прочитала еще раз и уставилась на Люську дурным взглядом.
– Чего это?
– Телеграмма.
– Где взяла?
– На телеграфе.
– Ну? – не стерпела Верка.
– Тут это… – Михайловна еще раз пробежалась глазами по сообщению. – На «Поле Чудес» меня зовут… в следующем месяце.
– Дай сюда. – Верка выхватила бланк с текстом. – Мать честна! Так это чего ж, стихи твои дошли? Глянь, на передачу зовут. Люська, ты слыхала, чего говорю? – Верка двинула Люське в плечо. – Михалну-то нашу по телевизору будем смотреть! Эх, Михална! – Она обняла соседку. – Всех победишь там и суперигру выиграешь. Ура, што ли?!
– Ура! – присоединилась к ней Люська.
Михална вдруг закрыла лицо руками и завыла во весь голос.
* * *
Алексеевич с самого утра искал Михалну. Не дождавшись дома, отправился к Верке, где и обнаружил ее, бессвязно мычащую и заливающуюся слезами.
– Так, давай все по порядку. – Он сел рядом.
Верка накапала валерьянки и протянула подруге чашку. Михална выпила. Тяжело вздохнула и показала Лексеичу телеграмму. Он пробежался глазами по короткому тексту.
– Во дела. А чего рыдаешь-то?
– На передачу хочу.
– Так тебя же пригласили.
– Пригласи-и-и-ли-и-и, – снова заголосила Михална.
– Денег у нее нет, Лексеич, – вмешалась Верка. – Она письмо написала, а ответ через год ждала. Деньги только собирать начала на дорогу и на подарки Якубовичу. Вот теперь и рыдает. Мечта-то, как рыбка золотая, прямо из рук выскальзывает.
– Так, слушай мою команду! – Лексеич встал с дивана. – Михална, тебе – не реветь! Верке – не причитать! И валерьянку свою забери. А тебе, Люська, особое задание. Мотнись по хутору и всем расскажи, ну, что Михалну на «Поле Чудес» позвали, и теперь мы ее туда собираем. Подарки Якубовичу готовим. Кто хочет поучаствовать, милости просим. А ежели кто могёть, то пусть и на билеты помогёть. Поняла?
Люська кивнула и мигом кинулась к калитке.
– Так, погоди! – ткнула его в бок Верка. – С подарками вопросов не будет. Наберем полны сумки. А вот с деньгами… Тут может и прокол случиться. Хуторяне получки по три месяца ждут. Пенсии тоже. У меня есть немного, на черный день берегу. Все отдать не могу, но чуток подсоблю.
– Я могу. – Лексеич опять сел рядом с Михалной. – Есть у меня сбережения кой-какие.
– Так ты ж, вроде, тоже на какую-то мечту копил? – все еще всхлипывая, спросила Михална.
– Ну, знаешь, Михална, мечтаний, их много, а денег мало. Так что отдам тебе. Езжай на свое «Поле Чудес».
– Ну, Лексеич, ты даешь, – рухнула на стул Верка.
* * *
Людка отработала по-полной. Начался сбор подарков Якубовичу и денег «на билеты Михалне». Дверь ее дома больше не закрывалась, ни днем ни ночью. В сумках Михалны вскоре оказались кубанские разносолы, мед, шаль с подсолнухами. Верка пообещала напечь к отъезду пирогов по рецепту «ее бабуни».
– Якубович язык проглотит, – обещала она.
Но больше всего хуторяне оценили вклад Митрохи – лучшего хуторского самогонщика. Во времена сухого закона сконструировал он самогонный аппарат, на котором мог выгнать напиток из всего на свете, будь то овощи, фрукты, зерно или ботва. Дегустацию проводил лично. Оценивал. А как продавал мужикам, так заливался соловьем.
– Сначала, признаться, думал медовуху передать, – покуривая махорку, поведал Лексеичу о трудном выборе Митроха. – Но нет. Медовуха – это ж чего? Рюмашку выпил – и с ног упал, ежели с непривычки. Не дай бог на передаче продегустирует! Потом думал, смородянку. Не, – скривился он, – бабий напиток. Первак еще бродит, перцовка – дело зимнее, свекольник – тоже не оно. В общем, кумекал-кумекал, как ни крути – грушовка!
– Твоя фирменная!
– Семьдесят градусов! – Митроха поднял указательный палец вверх. – Прямо как мне годков. Как думаешь, семилитровую бутыль Михална дотащит?
– Лей, не жалей. Ежели чего, я подсоблю.
– Лады! Как Варвара зарядит, так и принесу.
Варвара, жена Митрохи, верила в экстрасенсов. Особенно в Чумака. Еще в начале 90-х записала его сеансы на единственную в доме видеокассету и с тех пор заряжала все, что попадалось под руку. А Митроха на этом делал бизнес.
– У меня, вишь, в доме все продукты теперича с энергетикой. Особливо самогон, – говорил он мужикам. – Полезен для здоровья. Все чакры чистит. Так своим бабам и передайте.
Больше всех готовилась сама Михална. Сначала ей пришлось разбирать гардероб в поисках подходящего платья и вспоминать, где прячется чемодан, с которым последний раз она ездила на море еще с покойным мужем. Не обнаружив ничего подходящего для Москвы в шкафу, пропахшем нафталином, пришлось заказывать новое платье у проклятой Надьки-вертихвостки, а дорогу к чемодану прорубать топором: тропинка к сараю заросла крапивой ростом с саму Михалну и стеблями в руку толщиной.
Главное же, каждый вечер перед сном она без устали штудировала энциклопедии и словари. Экзаменовал ее Лексеич.
* * *
Через несколько дней пришла новость. Михайловну вызывали на переговоры с Москвой.
В этот день она, обычно любившая послеобеденный сон, спать не смогла. Еле дождалась вечера и отправилась на переговоры, как утверждала, с самим Якубовичем. Сопровождали ее Лексеич и Верка.
Автостанция встретила процессию забитыми фанерой окнами и скрипучей дверью. Здание, в котором до 90-х продавали билеты и ожидали прибытия рейсовых автобусов, превратилось теперь в так называемый «Комок», внутри которого с минимальным комфортом разместились аптека, кабинет фельдшера и точка «Союзпечати». По выходным сюда втискивались несколько раскладушек с хозтоварами и продуктами. Здесь же, на небольшой площадке, наверху никуда не ведущей шестиступенчатой лестницы, находился местный переговорный пункт. Телефон стоял прямо на табуретке, а на стене висела табличка: «Переговорный пункт хутора Веселый».
– Алё! Москва? – Михална схватила трубку, как только раздался продолжительный звонок.
– Здравствуйте! Это Зинаида Михайловна Орешкина? – услышала она в трубке юный голосок, похожий на птичий
