По секрету с того света - Андреева Валентина Алексеевна

– Шеф! П-кинь на Влдарсво.

Запах перегара моментально вытеснил все остальные, и я почувствовала приступ тошноты.

– Да что ж к тебе вся пьянь липнет, а? Закрой окно! – со злостью крикнула Наташка.

Но только я попыталась это сделать, как грязные сарделькообразные пальцы с траурной каемкой обломанных ногтей легли сверху на стекло.

– Не балуй! – укоризненно выговорил поклонник Бахуса и попытался открыть дверь, но я ее уже зафиксировала кнопкой. Мужик перевел мутные, неопределенного цвета глазки на заднее сиденье, где с интересом ждала развязки Денька, и заорал: – Люська! Шал-лава! Влзай!

Наташка рванула с места на желтый сигнал светофора и пьяный придурок, крутанувшись на месте, шлепнулся на пятую точку опоры.

На выезде из Торжка, перед эстакадой, решили заправиться. Внимательно осмотрелись и, не обнаружив поблизости организмов, измученных алкоголем, уверенно подрулили к заправке. Но тут я поняла, что куда-то засунула кошелек. Пришлось отъехать. Наши разборки, очевидно, привлекли внимание какого-то очень нового русского, подъехавшего на сверкающем серебристом БМВ. Заправив машину, он тронулся с места, но неожиданно притормозил у нашей «Ставриды» и соизволил выйти из машины. Небрежным, но точным движением, он швырнул Наталье на колени какую-то бумажку и лениво произнес: «Вы обе раздражаете меня своим визгом».

Наташка ойкнула и панически стряхнула бумажку. Я подавилась словом «сама…» и умолкла. Владелец серебристого БМВ, не оглянувшись, сел в машину и уехал. С минуту мы молча сидели, потом подруга открыла дверь и вылезла из машины. Я внимательно следила за ее действиями. Она нагнулась и подняла что-то с пола, а когда разогнулась, лицо ее было растерянным и красным. В руках она держала тысячную купюру…

– Может, продолжим базарить? – предложила я. Глядишь, и на новую тачку тебе наберем. Если, конечно, ты не возражаешь. Кстати, я вспомнила, где кошелек. Подо мной. Когда стала ремень безопасности пристегивать, кошелек под себя положила, чтобы не уронить.

– Нормальному человеку это в голову бы не пришло, – спокойно рассудила Наталья, усаживаясь за руль. – Нормальный человек положил бы кошелек в бардачок.

– Так то ж нормальный… Кстати, нормальным и не швыряют на колени тысячные денежки…

– Ну, положим, нормальные и не швыряются такими деньгами…

– Приятно сознавать, что мы не одиноки в этом мире, – вздохнув, завершила я диалог.

Заправка машины заняла несколько минут и, успокоенные, мы двинулись дальше. Шестьдесят километров до Твери пролетели незаметно. Слишком уж мы увлеклись воспоминаниями об оставленной далеко позади деревеньке Реченская. И чем дальше мы отъезжали, тем неспокойнее становилось на душе. Через неделю вернутся дети и что я им скажу?

– Надо позвонить Лешику. – Голос подруги звучал озабоченно. – Хотя нет, сэкономлю. Остановимся в Сосенках, пошлю сообщение о своем прибытии. – Стали накрапывать редкие дождинки. – Рановато, – укоризненно покачала она головой, еще нет трех. Впрочем, в деревне дождь, возможно, как раз в три и начнется.

Остановились мы только в Завидове. Очевидно, Наталье было мало одной сковородки. Я даже не вылезала из машины, тогда как подруга вихрем носилась среди продавцов. Вернулась она с рамочкой для фотографий. Я демонстративно фыркнула, но ничего не сказала. Проехав еще пару километров, подруга съехала с трассы, велела мне прогулять Деньку и принялась возиться с рамочкой. Когда я вернулась, она продолжала свое занятие. Дался ей этот прямоугольник!

– Может быть, все-таки поедем? С рамочкой и дома поиграешь.

– Сейчас, сейчас… Все! – радостно сказала она и показала свое творение. Я невольно прыснула. Наташкины оч. умелые ручки поместили в рамочку тысячерублевую купюру. – Наверняка фальшивая. Эх, надо бы еще фломастером на ней написать: «Образец». Чистейшей прелести фальшивый образец!

…До Москвы ехали без остановок. Даже хорошо запомнившееся Дурыкино не заставило нас притормозить. Наташка и бутерброды уплетала не отрываясь от руля. У меня было такое впечатление, что я отдыхала вдали от Москвы примерно с месяц. Но возвращение в столицу не радовало, было просто осознанной необходимостью.

Около пяти часов мы подъехали к моему, вернее, Димкиному дому. Захватив часть вещей, поднялись на седьмой этаж и остолбенели: дверь квартиры была опечатана! Не веря своим глазам, я попробовала оторвать злополучные бумажки с печатями, но Наталья, поставив ведро с грибами на пол, шлепнула меня по рукам:

– У тебя что, крыша съехала? Не смей. Вдруг там опять труп ночевал?

– Чей труп? – ошарашенно спросила я

– Чей, чей… Не знаю чей, главное не наш, не Лешкин и не Димона. Димочка вообще лучше всех устроился. Сидит под охраной, а тут…

Прервав свою тираду она позвонила в дверь к Нике. Увы, никто не открыл. Звонить другим соседям было как-то неудобно. Я никого не знала.

– Слушай, – опомнилась Наталья, – давай позвоним следователю, как там его, Василий Викторович? – Она полезла в куртку за мобильником.

– Виктор Васильевич, – поправила я. – Только у меня его телефонов нет. Они в записной книжке, а книжка в квартире, а квартира…

– Опечатана! – гаркнула подруга. – Это ж надо быть такой дурой! Нет, я не могу больше! Тебе трудно было ее с собой взять?

– Здра-а-авствуйте! – постаралась я возмутиться. – Этот тысячелистник?! Да он весом с килограмм!

– А ты что, пешком идти собиралась?! Давай назад, – в лифт, ко мне поедем. Больше нам некуда деваться. – Вздохнув так, что по этажам прокатилось эхо, она подхватила ведро.

Наталья со мной не разговаривала, в том смысле, что на все мои вопросы отвечала односложными «да» и «нет». Мы уже порядком отъехали от дома, когда меня посетила мысль, что следовало позвонить в квартиру Сергея. Кажется, он должен был на днях вернуться со своих Канар, или где он там балдел. Лучше бы я об этом не говорила вслух. А еще лучше, если бы подруга продолжала молчать дальше.

Так уж получилось, что дальше молчала я: Наташка орала минут пять и Америки мне не открыла, я уже и без нее знала свою характеристику. Отругав меня, стала «посыпать пеплом» свою голову, сообразив, в конце концов, что мысль позвонить в квартиру Сереже должна была прийти и к ней. Закончила она монолог фразой: «Дуры мы, дуры!». Этот ярлык уравнял наши умственные способности, Наталья защебетала о том, что все решим завтра, а сейчас заедем в «Перекресток», сдадим на проявку пленку, купим продукты и вообще – сегодня будем отдыхать от долгого пути.

Получив заверения, что к утру все снимки будут готовы, мы отправились за продуктами. Непонятно почему, но я очень нервничала. Обычно мы никогда не берем две тележки – хватает одной. Почетную обязанность «извозчика» Наталья всегда оставляет за собой. Берем практически одни и те же продукты, поэтому и по залу ходим вместе.

Набрав все, что считала нужным, я вывалила продукты в тележку и услышала возмущенно-испуганное:

– Это моя корзинка!

Я подняла глаза. На Наталью плечистый субъект совсем не походил. Несчастный намертво вцепился в свою тележку и был полон решимости отстаивать ее до конца. Я извинилась и принялась было выгребать свои упаковки, но мужчина не отдавал, сославшись на то, что не помнит, что успела нахапать его жена.

– Да оставь ты ему все, – подрулила ко мне на выручку Наталья. – Пусть ему жена по рогам настучит за проявленную самостоятельность! – Она решительно потащила меня в сторону.

Сев в машину, я поняла, почему нервничала. Просто боялась и одновременно ждала встречи с родным домом. Это был хоть уже и не мой, но по-прежнему МОЙ дом. И я по нему скучала. Скучала и хотела назад, в свою старую родную квартиру. Вот только не хотела возврата последних болезненных для меня лет. Неразбериху в чувствах пересиливала ностальгическая душевная боль. Наташка все поняла правильно, поскольку произнесла только одно:

– Это придется как-нибудь пережить.

Натянув на физиономию фальшивую улыбку всем довольной идиотки и приветливо здороваясь со знакомыми, я бестолково помогала подруге разгружать машину. Нет, сегодня точно не мой день. Впрочем, не только сегодня. Последней выпустили Деньку, и она, вырвав поводок из моих рук, понеслась к любимой подруге пекинесихе Гильзе. Не иначе как поделиться впечатлениями от встречи с красавцем Ратмиром. С большим трудом поймав беглянку, я потащила ее к подъезду (никогда не заведу собаку, лучше кошку!). За Денькой, смешно подтявкивая, семенила Гильза, а за Гильзой ее хозяйка. Наталья как раз успела перетащить все вещи в подъезд и загружала их в лифт, когда ворвалась наша стихийно сформировавшаяся компания.