Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разинцы между тем не дремали. Общее руководство повстанческими действиями в нижегородских местах Степан Разин поручил одному из наиболее деятельных своих соратников атаману Максиму Осипову. Максим известен был среди казаков особой храбростью.[32] Как снег на голову обрушивался он в самые неожиданные моменты на отряды царских воевод.
В захваченных Лыскове, Мурашкине и Василе разинцы освободили тюремных сидельцев, сожгли переписку воеводческих изб, ввели народное управление. Мурашкинского воеводу Племянникова возмущенное население обезглавило. Лысковский и васильский воеводы успели скрыться.
Первые бои, происходившие в условиях растерянности уездных и центральных властей, оказались удачными для повстанцев. Но слабой стороной сражавшегося народа был недостаток вооружения: у казаков имелось некоторое количество ружей, копий, сабель и даже пушки, но крестьяне имели в руках только рогатины, топоры, луки и гири на веревках. Пополнение рати царского карателя Долгорукова хорошо снаряженными воинами лишало повстанцев всяких надежд на конечный успех.
Однако многие бои, несмотря на явное неравенство сил, показали доблесть и беззаветную отвагу разинцев, дравшихся за освобождение от вековечных насилий и гнета.
Под селом Черновским (Сергацкой округи) 15 тысяч восставших крестьян с двух сторон были охвачены отрядами воевод Щербатова и Леонтьева. Четыре раза бросались повстанцы в атаку. Подавляющее превосходство в артиллерии перевесило чашу весов в пользу правительства, но только после того, как половина народных бойцов была перебита.
Такие же кровопролитные схватки происходили около деревни Юсуповой (под Арзамасом), сел Кременок, Мамлеева, Поя и других.
Необыкновенно искусно защищались повстанцы у села Ключищи. Разбитые в открытом сражении, крестьяне перебежали за первый ряд своих укреплений, о которых пишет начальник карательного отряда воевода Федор Леонтьев в своем донесении правительству: «…За селом по большой дороге сделана на обе стороны засека крепка в длину на версту, а поперек на обе стороны той дороги в полуверсте укрылись воровские пешие люди со всяким ружьем…».
Засеки были разбиты правительственными пушками. «Воры» отодвинулись за вторую линию укреплений. «…Да воровские же казаки и крестьянские люди Большую Курмышскую дорогу всю перекопали и учинили великий ров, поделали шанцы крепкие, укрепили колодами и сделали дубовые большие надолбы…».
Выбитые и отсюда, повстанцы засели в своем главном стану — у сел Маклакова и Мигина. Они «притаились во дворех и гумнех». Чтобы их оттуда выжить, пришлось поджечь селение, и только тогда отпраздновал победу каратель воевода Леонтьев, когда «воров многих в тех селах сожгли…».
В конечном итоге главный начальник всех карательных войск князь Долгоруков мог чувствовать себя полным победителем.
Окрестности Арзамаса были приведены к повиновению и покорности.
С «благородным» рвением «Чертенок» начал расправу. Сотни виселиц сплошным забором окружили Арзамас… Иностранец, посол при дворе царя Алексея, Кунрад фон Кленк, непосредственный свидетель происходившего, пишет: «На это место страшно было смотреть, оно походило на преддверие ада. Кругом стояли виселицы; на каждой колыхалось по нескольку человек. В другом месте валялось множество обезглавленных тел, плавающих в крови. В разных местах находились посаженные на кол люди, из коих немало оставалось живыми до трех суток и слышны были их голоса. В три месяца от рук палачей погибло 11 000 человек…». Среди казненных была женщина, названная в документах того времени Аленой вор-старйцей, предводительница одного из отрядов восставших. О ней известно из сохранившегося допроса, произведенного поймавшим ее воеводой Долгоруковым. Под пыткой она рассказала:
«…меня зовут Аленою, родом я из Выездной Арзамасской Слободы, была замужем за крестьянином же, а как муж мой умер, то я постриглась в старицы и была во многих местах на воровстве и людей портила (т. е. колдовала и ворожила). В нынешнем году (1670) пришла я из Арзамаса в Темников, собирала с собой на воровство много людей и с ними воровала, стояла в Темникове на воеводском дворе с атаманом с Федькою Сидоровым и учила его ведовству».
Поскольку к разбойничанию Алены примешалось «ведовство», ее судили как еретицу и приговорили к «сожжению в срубе».
Этот вид казни применялся в сравнительно редких случаях. Небольшой четырехугольный сруб из бревен заполняли изнутри хворостом, который зажигался. Приговоренного ставили на край сруба, откуда он «кланялся» народу. По сигналу воеводы палач сбрасывал казнимого в середину пламени.
Алена вор-старица не далась палачу. Она сама прыгнула на пылающий хворост, успев крикнуть окружающей толпе: «Когда бы все воевали так, как я, — то не сдобровать бы боярам и воеводам!»
Жестокая расправа происходила везде, где только появлялись карательные отряды. Казни сопровождались разорением дома и хозяйства казнимого. Так, в селе Мурашкине, после разгрома его царским войском, оказалось всего 12 дворов, в которых кое-что еще осталось; остальные 394 двора были «позжены без остатку». Крестьянское имущество — скот и хлеб — беспощадно конфисковались.
События под Арзамасом имели решающее влияние на ход крестьянского восстания и в других районах Нижегородского края.
Атаман Осипов, собрав разрозненные отряды разинцев, пробовал удержаться в Лыскове, нападал два раза на Макарьевский монастырь, но неблагоприятные вести из Симбирска заставили его спешно покинуть нижегородские пределы. Оставшись без руководства, крестьянское движение начало затихать.
Ускользнувший от «Чертенка» небольшой отряд разинцев, захватив под Горбатовом на Оке перевоз, две недели успешно сопротивлялся царским войскам. В распоряжении повстанцев была единственная пушка. Лишь недостаток пороха заставил бойцов сдаться.
Несколько следующих лет южная часть Низовской земли казалась вымершей. Полусгоревшие леса, опустошенные нивы и
