Тебе не пара - Род Лиддл

Да, кстати, на случай, если вам так уж интересно: с отцом Джека у нас ничего не замутилось бы, однозначно. Звали его Терри, родом он был из Стока — типа, что за дела?

Но все равно, какой смысл убиваться из-за таких вещей? Нельзя же все за собой таскать по жизни — с ума сойдешь. Не знаю, может, сейчас как раз подходящий момент снова, типа, принять активное участие в воспитании? Увидела его, и у меня появилось это странное дергающее чувство, не знаю, вина, что ли, или материнский инстинкт, или даже, скажем так, любовь.

Но в общем, что-то в этом есть… так я думаю про себя, пока поезд мчится через редкие леса и неброские поля Хэмпшира, может, мне следует решиться и начать видеться с ним, типа, раз в неделю на первых порах? Узнать его получше, может, дать его прабабке передохнуть на неделе. Я же ведь не то чтобы особо занята.

Плюс хотелось бы узнать, почему бабушка решила, что ему будет лучше с мамой, а не со мной; это еще что такое? Когда вернемся, позвоню ей разобраться, а Джеку напишу, типа, извини, в общем, мама вернулась. Если она тебе нужна.

Тем временем Раду сделался скрытный такой, задумчивый, весь сжался на своем сиденье у окна, почти не разговаривает, наверное, думает о Джордже, или как там его сына зовут.

Ну ладно, сижу я, значит, в очередном баре на Баттерси-райз, утешаю Сола с Дипаком, а то Фронт освобождения животных зашвырял «Овцераму» бутылками с зажигательной смесью, типа, по поводу овец. Ночной клуб просуществовал две недели, пока горсовет не вмешался и не спас животных. Их забрали, обследовали и обнаружили расстройства, травмы, плюс угрозу перманентного повреждения органов слуха от музыки «Звать меня Эрном» и т. д. Что тут скажешь, они бы лучше людей, блин, обследовали.

Короче, сначала клуб закрывают, потом клуб забрасывают бутылками с зажигательной смесью, но чокнутому народу из живосвобождения даже этого мало, поэтому они отлавливают Сола с Дипаком в их старом баре и забрасывают бутылками и его тоже. Солу вообще угрожали смертью, его фамилию вывесили на этом сайте, очень агрессивном, кто-то подложил ему кошачье дерьмо в почтовый ящик, а окна заляпал кровью, происхождение которой остается загадкой.

В общем и целом, идея с овцами, по единодушному мнению всех, оказалась плохой.

Сол сидит в углу, потягивает из стакана «Сансер» и слушает, как Дипак рассказывает о следующем проекте, в котором — тут Сол непреклонен — не должно быть никакой фауны, даже типа букашек. Дипак собирается занять еще денег у своего папы-военного, тот вроде большая шишка в Пакистане или в Индии, ну, короче, где-то там, и примерно раз в полгода отмазывает его солидными чеками.

Мы все нажираемся с приличествующей случаю мрачностью, все, кроме Раду — вид у него в дешевой двойке из «Ривер-Айленд» строгий, восточноевропейский.

К маме мы ездили вчера, так что письмо Джеку я пока не закончила, писать оказалось труднее, чем я ожидала, что-то не особо получается найти правильный тон.

Правда, бабушке я позвонила, спросить, как она и почему Джек остался с мамой, а не со мной, а она говорит, ты знаешь, Эмили, я подумала, то ли мне отправить его пожить с Карен, в палатке провонявшей, вокруг сточные канавы и хиппи грязные, от наркотиков одуревшие, то ли с тобой оставить в Лондоне — так это же ни в какое сравнение не идет. Я ей сообщаю, что собираюсь теперь почаще видеться с Джеком — ну, то есть, вообще видеться — и, может, в конце концов возьму его к себе, а она, ага, ага, понятно, конечно, ладно. В общем, она, похоже, не верит, что я вернусь к Джеку. Но я вернусь. Правда.

Раду меня начинает раздражать в последнее время, с тех пор, как мы из Уилтшира вернулись, такой весь необщительный, угрюмый и еще сильнее боится, что за ним придут из секретной службы. К тому же он все больше и больше ругает Лондон, говорит, ну и помойка, место просто отвратительное, как он его ненавидит, жаль, уехать не может. Сегодня утром между нами произошла странная ссора, причем я, если честно, до сих пор не знаю, как это понимать. Мы с Маппи сидим, пьем чай на кухне, как вдруг Раду вылетает из ванной, с лица вода течет, в общем, явно настроен не на шутку враждебно. Мы, значит, сидим себе, смотрим на него, а он трясет в ярости головой и орет:

— Это не есть цивилизованная страна!

Мы оба все смотрим, не зная толком, что на это сказать, а Раду опять за свое:

— Это не есть цивилизованная страна! В цивилизованной стране есть краны со смесителем.

Ну, поначалу мы, конечно, думаем, что он шутит, а потом понимаем, что нет, и Маппи ему тогда, скорчив недоуменную рожу: о чем это ты, Раду, какие еще краны со смесителем? А Раду:

— КРАНЫ СО СМЕСИТЕЛЕМ! Это есть просто: краны со смесителем. Вот, — говорит, изображая, как открывают кран, — у вас есть два крана. Есть горячий кран. Есть холодный кран. Вы либо слишком горячо, либо слишком холодно! В цивилизованной стране, там краны со смесителем…

А мы такие, ой-ей-ей, да он озверел, озверел с этими кранами. Маппи как бы подавился смешком, а Раду смотрит на него сверху вниз, показывает пальцем и продолжает уже спокойнее:

— Я тебе говорю, там краны со смесителем. И я тебе еще одну вещь говорю. В цивилизованной стране понимают, что правильно, и понимают, что неправильно. Такое положение в Румынии.

А Маппи ему, нахмурившись:

— Ты хочешь сказать, что правильно и что неправильно в смысле сантехники?

А Раду кивает и говорит:

— Да, и в любом смысле.

И пошел обратно в ванную — вроде как высказался. Маппи встает и кричит ему вслед:

— Раду, горячую воду с холодной в раковине смешивать надо.

Но из ванной ни звука, все тихо.

А Маппи мне:

— Ну, я же как лучше хотел.

В общем, эта дикая вспышка произошла сегодня утром, и с тех пор он ходит надутый и обиженный. Плюс, я же говорю, он еще больше обычного нервничает, скрытничает, к Солу с Дипаком вообще не хотел идти. Считает, что двое сотрудников секретной службы его выследили и только и ждут момента, чтобы схватить. Действительно, Биба видела, как парочка зловещего вида ребят в плащах околачивалась у нас на углу улицы, но ведь это же Балэм, что тут такого-то? Ни фига — Раду считает, что его карты раскрыты, и из дому выходит, только если кто-нибудь, Маппи, например, проведет разведку на главной улице с обеих сторон, с целью углядеть подозрительных типов средиземноморской наружности.

Даже тогда он выходит без особой охоты — уж больно Лондон ненавидит. Декадентский город, говорит.

Не знаю, в Уилтшире мне с ним так хорошо было, но как-то все между нами остыло, я же вижу. Сексом уже больше недели не занимались; раньше он обычно будил меня по утрам с этой широкой благодарной румынской улыбкой, здравствуй, Эмили, а теперь только пернет, перевернется и давай храпеть.

В общем, сейчас в этом баре он в одном углу съежился, Сол в другом, а мы все где-то между. В какой-то момент ко мне подруливает Тоби, говорит, видел на той неделе Ника, выглядит парень неплохо, завел подружку, звать Астра или что-то в этом роде, якобы владелица ипподрома, короче, всем доволен. Я уже хотела спросить, не говорил ли он про меня чего-нибудь, но тут нам помешала разборка в третьем углу бара, шум, крики, все дела, мы подумали, ну вот, опять ребята из живосвобождения, но нет, это всего лишь Троя колбасит на полу, а народ рядом с ним переживает, что у них стаканы опрокидываются и все такое. Симба тоже начинает уставать от своего мужика. Поначалу было вроде интересно, когда его колбасило, но теперь стало как-то скучно. Может, опять все по новой начнется в тусовке, иди знай.

Биба подходит и говорит мне, что у Дома новая девушка по имени Лорис — используя Бибин лексикон, ленивое медведеподобное создание с ядовитой шкурой. По-моему, отвечаю, для Дома в самый раз, Биба смеется, я спрашиваю, а какая она на самом деле, а Биба:

— Ну, начать с того, что она черная.

А я:

— Что, индуска или пакистанка, или, это самое, в полный рост?

А Биба говорит, в полный рост, сто пудов, и добавляет, приподняв брови, да, вот тебе и Дом, еще фашист называется. Кто бы мог подумать?

А потом Биба говорит, что Сол сказал, что на прошлой неделе были выборы или что-то типа того, все правительство только что сменилось, и с этого момента все будет по-другому, а я спрашиваю Бибу, в каком смысле по-другому, а она говорит, что вообще-то не знает, интересно, думаю, почему я не слышала о выборах, бреду в угол и спрашиваю Сола, что произошло, а он мне просто:

— Мы проиграли.

Потом я пью водку с диет-тоником и думаю про себя, может, послать всех, пойти домой, закончить письмо Джеку, но одной мне на такси не хватит, так что бреду вместо этого к бару, заказываю еще выпить, сажусь со стаканом и думаю про всякое.

В общем, сижу, смотрю на знакомую картину перед собой и размышляю, может, эта странная дыра внутри — просто отсутствие Ника. Интересно, думаю, какая из себя Астра, надеюсь, Ник и в самом деле счастлив.