Выбор оружия - Андрей Левицкий

- Пока хватает.

Мы замолчали, переваривая содержимое пайка. Под приборной доской между креслами висел обрамленный пластиковой рамочкой портретик мужчины в хорошем костюме. Имиджмейкеры заставили его сделать лицо человека, который собрал волю в кулак, приготовившись одной силой мысли решить все проблемы государства; мне, впрочем, оно больше напоминало лицо того, кто, только что ограбил киоск, увидел выруливающий из-за угла ментовский патруль и теперь напряженно размышляет, сдаваться или все же попробовать убежать.

- Экий он у вас кривоватенький, - жалостливо сказал Никита, тыча в портрет носком ботинка. - Наш красавец… того… представительнее будет.

- Так после вашего прошлого гоблина любой Василисой Прекрасной покажется.

- Не, ну все же…

- Пригоршня, они оба - одинаковые восторженные обезьяны, - сказал я. - Ради своих интересов нас друг с другом стравили и конопатят нам мозги через телек, газеты и прочее радио.

- Да мы ж сами их таких и выбрали.

- Выбрали, потому что нам таких подсунули. Все равно не из кого выбирать, там все моральные уроды.

Он возразил:

- Ну, это ты преувеличиваешь.

- Не-а. Там все так выстроено, что приличный, хороший человек на самую вершину залезть не может. То есть система такая образовалась со временем сама собой: чтобы сделать в политике карьеру и стать по-настоящему крутым, надо иногда совершать неблагоприятные поступки, а иначе не продвинешься. Политика - это среда такая, которая нормальных людей из себя выталкивает, как вода пенопласт. Так что порядочный человек просто не попадет в то, что называется «высшим эшелоном». Это теоретически невозможно, понимаешь, ну все равно как ты под водой дышать без акваланга не сможешь.

Мы, нахмурившись, глубокомысленно размышляли о судьбах государств и всего мира. Я сказал:

- Вообще настоящим мужчинам после сытной еды положено, конечно, о политике поговорить, но давай не будем о грустном. Смотри, как здесь тихо, покойно, так расслабься и получай удовольствие.

Крепко держась за край проема на месте выломанной дверцы, я высунулся и поглядел вниз.

- Ну что? - спросил Никита.

- Слушай, теперь вообще ни черта не видно. Где это мы находимся?

Теплый ветер бил в лицо, трепал волосы. Под вертолетом была только желтая муть, песочная дымка - больше ничего. Приоткрыв дверцу со своей стороны, Пригоршня тоже посмотрел вниз, затем по сторонам.

- Вроде раньше склон был виден, - произнес он растерянно. - Еще ж недавно совсем, когда мы только жратву нашли и поесть собрались. Куда оно все подевалось?

Мы крутили головами, высовывались и приникали лбами к колпаку: нет, вертолет купался в сплошной желтизне, и, кроме нее, вокруг больше не было ничего.

- Но мы все еще поднимаемся, точно! - заверил меня напарник. - Вот же я по приборам вижу…

Я возразил:

- Так, может, не надо дальше? А то будем так лететь и лететь сквозь эту мочу, пока топливо не кончится.

- Да не может туман этот вечно длиться! Как так? Не верю я в это, чепуха какая-то, не верю! Должен он скоро закончиться, что-нибудь увидим и тогда решим…

- Ты не Станиславский, чтоб верить или не верить, - перебил я. - Пусть не вечно, но ты ж видишь: со всех сторон одно и то же, и если это еще какое-то время будет продолжаться…

В это мгновение мир перевернулся вверх тормашками.

Мы рухнули в небо; мгновение я видел землю над головой, деревья, холмы и озеро, вода из которого не выливалась, но невероятным образом оставалась в подвешенном состоянии. А после все перевернулось на сто восемьдесят градусов.

Меня сначала подбросило, потом вжало в кресло. Двигатель надрывно загудел, застонал, дробно лязгая. Желтая муть плеснулась, заклубилась - и разошлась, показав, совсем близко, поверхность земли.

- Тормози!!! - заорал я, от неожиданности позабыв, что мы не в автомобиле. Вцепившись в подлокотники, рефлекторно зажмурил глаза и тут же открыл их. Никита пытался управлять, вертолет мотало из стороны в сторону, а потом хвост задрало кверху - но падать мы перестали.

Напарник откинулся в кресле. Холм, в который мы почти врезались, провалился вниз; машина пронеслась над вершиной, зацепив полозьями траву, накренилась, замедляя скорость, - перед нами открылось небольшое болото.

Вертолет пролетел еще немного и начал опускаться. Пригоршня грязным рукавом вытер пот со лба.

- Чуть не навернулись! Что это было, Химик?

- Если пространство тут такое… закругленное, то мы вроде как вдоль поверхности шара изнутри пролетели и обратно вниз возвратились. Ты что, садишься?

- Как это - вдоль поверхности шара? Да, сажусь, ты против? Передохнуть мне надо. Тут как раз…

- Тут как раз ржавые волосы вокруг. Толчок - лыжи коснулись земли.

- А, ладно, - сказал я, выглядывая. - Все равно сели уже.

Над болотом висела мертвая тишина - в ней, казалось, вязли даже те звуки, которые могли бы долетать до наших ушей из окружающего мира. Раскрыв дверцу, напарник осторожно опустил ноги, придерживаясь за край проема, готовый в любой миг вскочить, чтобы поднять вертолет.

- Где это мы? - спросил он.

- По-моему, где-то в северной части Долины. - Я выглянул со своей стороны. - Недалеко от поселка. Я вроде это место сверху видел, когда мы на телеге еще ехали.

- И как ты его запомнил? - скептически осведомился он.

- Головой, Никита, головой. Вон, видишь, три осины? - Я показал влево, где на краю болота росли высокие прямые деревья. - Они мне в глаза и бросились. Только тогда я не разглядел, конечно, что еще на этом болотце любопытного есть…

Собственно, любопытными были два факта: поверхность покрывали ржавые водоросли, а ближе к осинам тускло искрила не слишком мощная карусель. В сухую погоду аномалию заметить очень сложно, поэтому-то многие и попадаются, но чем - больше в атмосфере влаги, тем лучше она видна. А здесь влаги было столько, что над каруселью воздух будто пенился, завиваясь белесыми колесами, воронками смерчей, которые, посверкивая, с тихим гудением беспрерывно катились от ее центра к краям и, бледнея, растворялись.

У карусели нет четких границ, но мне показалось, что она висит примерно в метре над болотом, по которому стелились ржавые волосы.

- Как-то оно тут непривычно, - заметил напарник, оглядываясь на меня, и я кивнул. Ржавые волосы иногда напоминают лианы, а иногда - вьюнок или виноград. В любом случае это мутантное растение-паразит либо, как мохнатые веревки, свешивается с ветвей деревьев, либо облепляет камни или стены развалин клочковатой бородой… Но я еще никогда не видел, чтобы волосы стелились по земле или, как в данном случае, по болоту.

- Новая разновидность, что ли? - спросил Никита, упираясь ступнями в лыжи вертолета.

- Не знаю. Меня больше вон то интересует, - я показал в сторону карусели. Вокруг нее виднелись небольшие красные пятна - четыре артефакта, два с нашей стороны, два по бокам. Может, между аномалией и осинами были и другие, но сквозь струящийся воздух и смерчи я их не видел.

- Кровь камня?

- Ага. У тебя плечо болит еще?

- «Еще»! Оно так ломит, особенно вечером, что спасу нет. Я просто терплю, молчу об этом…

- Ну вот. А у меня со спиной до сих пор нелады. Да и Злого не помешало бы подлечить.

- Лучше не надо, - возразил напарник. - Я не про Злого, а про артефакты. Как ты туда через волосы доберешься?

- А ты приглядись. Они не по всей поверхности лежат, там вроде лабиринта. Видишь, со стороны карусели проход есть? Можно через него…

- Опасно, Химик. Мне один раз волосы кисть чуть не обмотали, еле сбросил их. Так потом неделю болело еще больше, чем вот плечо сейчас. Ну его, давай полетели…

Но я его не слушал, вылез из вертолета и встал рядом с колпаком. Спросил:

- Машина крепко села, не провалится?

- Вроде крепко, - неохотно откликнулся он. - Химик, да куда ты их положишь-то? В руках, что ли, понесешь?

- Ты забыл, партнер. - Я снял куртку, отстегнул ремни на груди и стащил со спины контейнер, который нашел в домике на склоне. Тот состоял из двенадцати квадратных ячеек, то есть металлических коробочек, посаженных на общую резиновую основу, стенка к стенке, так что они образовывали что-то вроде сот, и каждая была закрыта отодвигающейся вбок металлической крышкой с отдельным замочком-фиксатором.

- А, нуда… - протянул Никита разочарованно. - Таки забыл.

Обойдя вертолет, который стоял на островке твердой земли посреди болота, я прижал контейнер к груди и сказал:

- Застегни, неудобно самому.

Он затянул пряжки ремней в районе моих лопаток, и теперь верхний край контейнера оказался на высоте кадыка. Я сел на лыжу, снял ботинки, закатал штанины до колен и рукава до локтей. Ботинки положил в вертолет, выпрямился, помахал руками, разминаясь, и шагнул с края островка.