Выбор оружия - Андрей Левицкий

Болото было невелико, из центра, где опустился вертолет, мы видели его края со всех сторон, но оно оказалось глубже, чем я рассчитывал. Штаны закатал зря: тепловатая жижа сразу поднялась до колен, а потом и до середины бедер. Я остановился. Ржавые волосы были прямо передо мной, стелились, будто по твердой земле. Но слева, там, где тускло поблескивала грязная вода, виднелся проход, и я повернул к нему.

Дно под босыми ступнями было мягким и неприятно скользким, я шел будто по спинкам тысяч лягушек. То и дело оттуда поднимались пузырьки, проскальзывали между пальцами ног и лопались вокруг меня. Я миновал свободную от волос полосу, обогнул кочку, из которой торчал весь увешанный колючей бахромой куст, и увидел, что дальше между мной и каруселью волосы затянули всю поверхность, кроме небольшого участка, покрытого круглыми красноватыми листьями, плоскими и пушистыми, неподвижно лежащими на поверхности. Между ними торчали блекло-розовые цветки - какая-то разновидность водной мяты.

Занятая растениями область оставалась единственным путем к карусели, и я пошел туда, осторожно разгребая листья перед собой. Гудение смерчей над аномалией стало громче, я уже ощущал ток теплого воздуха, идущий от нее. Листья покачивались, шелестели. Я не срывал их с протянувшихся от дна стеблей, лишь отводил в стороны, оставляя позади широкий след, который затягивался, когда листья постепенно отползали на место.

Вокруг аномалии шла полоса воды, свободная и от ржавых волос, и от всех болотных растений. Карусель потрескивала, тихо шипела, распространяя волны теплого воздуха. До нее было метра три, и в метре от нее, то есть почти вплотную к той границе, приближаться к которой побоялся бы любой опытный сталкер, поблескивали три артефакта под названием «кровь камня»: два передо мной, третий левее.

Достигнув середины зарослей мяты, я оглянулся. Никита стоял возле вертолета, ухватившись за дверцу, с пистолетом в руке и напряженно глядел на меня. Я кивнул ему, отвернулся, Сделал шаг и замер.

Передо мной на большом листе была жаба. Пупырчатая, бледно-зеленая и тоже очень большая. А еще на листе, точно в центре, будто котлета на тарелке, лежал крупный морской еж.

Глава 6

На самом деле он не морской и совсем не еж. Почему его прозвали «морским» - понятия не имею, а вот с «ежом» все ясно: темный бугристый шар с иглами. У недавно появившихся артефактов они длинные и тонкие, как у настоящего ежа, у старых, начавших засыхать, напоминают скорее черные резиновые шипы сантиметровой длины, с широкими основаниями. Морские ежи, как и кристальные колючки, обычно возникают неподалеку от ржавых волос; я поначалу, когда мы только сели здесь, удивился даже, почему это ни одного не видно.

И вот на тебе - увидел. Лучше бы не видел. Потому что это был взведенный еж.

В обычных условиях еж - штука малоопасная. Ну, уколоться можно, если голыми руками взять, да только кто ж за артефакты голыми руками хватается? То есть, может, кто-то и хватается, да только такие, как правило, долго не живут. Так вот, ежа можно взять рукой в толстой перчатке - и ничего тебе не будет. Но потом его можно сильно сжать. И тогда он начнет набухать, бугристая поверхность между иглами зашевелится, вздуваясь и опадая, на ней возникнут пузыри… а потом он КАК ПРЫГНЕТ! Отскочит от твердой поверхности, ударится, будто каучуковый мячик, и прыгнет опять. И еще, и еще… Я как-то видел подвал под берлогой Курильщика, он нам с Пригоршней спьяну его показал, похвастался. У него там, видите ли, сейф с честно нажитыми непосильным трудом - то есть непосильной скупкой и перепродажей артефактов, а также непосильной спекуляцией оружием и краденым оборудованием - кровными сбережениями. И этот сейф двое придурковатых сталкеров-новичков, не успевших понять, что у нас к чему, захотели как-то ночью очистить от содержимого. Они смогли вырубить Заику, охранявшего подвал, смогли отключить какую-то хитрую сигнализацию, которую скупщику соорудил Борода, но они не знали, что в небольшой комнате с бетонными стенами, где располагался сейф, хитромудрый Курильщик поставил ловушку для дураков: два взведенных морских ежа. И когда новички забрались туда и на всякий случай прикрыли дверь за собой, чтобы никто не услышал, как они разбираются с сейфом, ежи разобрались с ними. Ну а потом сияющий от гордости за свою предусмотрительность пьяный Курильщик привел туда нас с Пригоршней и продемонстрировал, что из этого вышло. Молодые сталкеры напоминали потекший от жары темно-красный сыр. Они стали дырчатыми, так что обоих теперь можно было приспособить в хозяйстве вместо дуршлагов.

Если ежа швырнуть во что-то - он срабатывает. Если сильно сжать, то сработает, когда отпустишь. Если на него наступить - он сработает, если рядом раздастся громкий резкий звук - он сработает, все равно как чувствительная сигнализация на автомобиле. Если его просто взять в руку - надев специальную перчатку или рукавицу, - положить в контейнер и аккуратно закрыть крышку, он не сработает. Если только он не «взведен», потому что тогда он сработает, даже после того как на него сильно дунуть или звонко хлопнуть рядом с ним в ладоши.

Этот еж был взведен: кожистый шар с тонкими, еще гибкими иглами (значит, молодой, а такие скачут особенно резво) слегка надувался и опадал, на боках его то распухали, то съеживались уродливые лилово-синие пузырьки, иглы шевелились… Ежи не такие уж простые штуки. Конечно, они не разумны, но это не предмет и не растение, это, как мне кажется, именно организмы, пусть и с очень необычной физиологией. Как и кристалл - ведь он не просто протыкает воздух лучами, он целится в органику. И ежей она будто притягивает, то есть даже если дело происходит не в замкнутом небольшом помещении, как тогда, у Курильщика, а на открытом месте - все равно разыгравшийся еж во время первых двух-трех прыжков, скорее всего, вмажется в стоящего рядом человека или зверя.

Жаба сидела неподвижно, пялясь на меня тупыми глазами. Сзади раздалось призывное шипение Пригоршни: должно быть, я замер перед ежом слишком надолго, и напарник забеспокоился. Я повернул голову, поднял руку и показал большой палец - мол, все путем, просто я, Никита, залюбовался красотой ваших украинских болот, расчувствовался и забыл, для чего залез сюда.

Отвернувшись от него, я осторожно пошел в обход - так осторожно, как не ходил, наверное, еще ни разу в жизни. Жаба не шевелилась и не моргала. Интересно, она вообще заметила мое появление, осознала его или нет? В какое-то мгновение мне даже показалось, что она дохлая, но нет: пухлое горло едва заметно напрягалось.

Лист с ежом был теперь сбоку. Очень-очень медленно я сделал еще один шаг. Вот они, два небольших красно-алых конгломерата, прямо передо мной. А чуть дальше - карусель. Эта вряд ли перебросит из Долины еще куда-нибудь, дважды подряд такие чудеса не случаются, скорее вздернет, прокрутит пару раз да разорвет на части.

Из вертолета я захватил тряпку, испачканную машинным маслом, которую нашел позади кресел, и теперь достал ее из-за пазухи. Намотал на ладонь, вытянул руку перед собой, взял артефакт, лежащий, как кусок пенопласта, прямо на поверхности болота, одновременно левой отодвигая заслонки четырех ячеек на груди. Вложил кровь камня в одну, закрыл, тут же взял второй, тоже закрыл и пошел влево. Волосы на голове стали потрескивать, шевелиться от электричества. Карусель гудела, смерчи на ней непрерывно шипели. Всего полметра в сторону - и хана сталкеру по прозвищу Химик.

Я взял третий артефакт, спрятал. Постоял несколько секунд на одном месте, размышляя. Нет, не пойду за четвертым, ну его, опасно слишком. И так похудел уже, должно быть, на пару кило за эти минуты.

Повернувшись, направился обратно, сразу найдя взглядом лист с жабой, сидевшей теперь ко мне задом. Миновал полосу свободной от растений жижи вокруг аномалии и вновь вступил на участок, занятый мятой. Никита стоял в той же позе, наверное, и не шелохнулся с тех пор. Одними губами я произнес:

- Заводи.

Он вопросительно поднял голову, и я повторил, тщательно артикулируя:

- За-во-ди…

Он понял, кивнув, полез в вертолет. Я прошел лист с ежом. Винты начали вращаться, а жаба за спиной пронзительно квакнула.

Это был мощный «квак» здорового, хорошо поевшего, уверенного в своих возможностях существа.

- Взлетаем! - заорал я, ринувшись вперед, с корнями выдирая мяту и скользя пятками в иле.

Сзади донеслось громкое бульканье, а потом во все стороны полетели мягкие зеленые ошметки: квакнув, жаба подписала себе смертный приговор. Раздался протяжный свист, причем он удалялся от земли, становился все тише и тут же стал нарастать: еж падал. Чуть не зацепив кистью колючую ветку ржавых волос, я выскочил на берег, поскользнулся, упал у самых лыж, оглянулся: посередине участка, где росла мята, небольшой округлый предмет стремительно ударил в воду, выбив вертикальную струю грязи, прямую, как стрела, метра полтора высотой.