Пилот - Андрей Лазарчук

Малдер сел за стол доктора. Вот ведь нервы были у человека, работать спиной к окну: Он снял трубку и набрал номер Дэнни, напевая про себя в такт тоновому набору: «У нашей Мэри был баран:» Дэнни еще не ушел.

— Привет. Это Малдер. Взгляни, пожалуйста, что за телефон: код города 301, сам — 555 2804. Я по тому же коду, 555 1517.

Спасибо, Дэнни.

Он положил голову на скрещенные руки и стал смотреть вперед, на стену. На стене висел небольшой натюрморт из фруктов и битой птицы.

Телефон зазвонил.

— Дэнни, как ты бы:

— Терри, это ты? — голос был страшный.

— Да: Кто это? — Малдер весь подобрался.

— Терри, я ранен. Меня подстрелили. Я просидел в воде три дня. Ты должен: укрыть: — Малдер услышал, как на том конце линии человек закашлялся, потом кто-то вдали спросил:

«Вам плохо?» -: укрыть меня:

— Откуда ты говоришь?

— Из таксофона:

— Я еду! Где, какая улица?!

Шум падения, трубка качается, за что-то задевая. Потом — другой голос:

— Ему плохо! Он ранен! Я вызываю скорую!

— На какой вы улице?! — в отчаянии крикнул Малдер в короткие гудки. Потом — положил трубку.

Черт! Черт, черт, черт!

За окном заурчал стартер. Малдер оглянулся. Из-под окон отъезжал микроавтобус «Фольксваген». Профиль человека, сидевшего рядом с водителем, показался ему смутно знакомым:

Паранойя.

Звонок телефона.

— Не вешайте трубку!… Ах, это ты, Дэнни: понял. Спасибо, Дэнни. Записываю:

Итак, доктор Теренс Беруби часто и подолгу разговаривал с некими «Камерами хранения „Зевс“, расположенным на улице Пандора, 1616.

У этих ребят есть чувство стиля, подумал Малдер.

Словно кто-то взял ножницы и вырезал из его жизни небольшой кусочек, а оставшиеся концы склеил. Секара только что говорил по телефону с Терри (У тебя странный голос, Терри, хотел сказать он, ты что, не один?), и вдруг он куда-то проваливается или взлетает, перед ним вертикальная светящаяся зеленая полоса, и темно-коричневое лицо, обрамленное сиреневато светящимися волосами (так светятся накрахмаленные воротнички рубашек, белки глаз и зубы под специальными ультрафиолетовыми светильниками, старый прикол на вечеринках) смотрит на него снизу и сбоку, человек не может стоять в таком положении, стоять и изгибаться так:

Может, понял он. Может, если я — лежу. А он сидит рядом и наклонился надо мной.

Он словно прорвал какую-то мембрану, и оказалось, что он лежит на носилках в движущемся автомобиле. Значит, это скорая. Значит, везут в больницу.

На неминуемую смерть.

Надо встать, сказал он себе, надо сделать усилие и встать, иначе смерть:

Тело не слушалось. Тело лежало, как большая снулая рыба.

—: пульс нитевидный, тахикардия около двухсот ударов в минуту, дыхание поверхностное, правосторонний тимпанит, имеется рана в области верхней трети правой лопатки, из раны вытекает зеленоватый жидкий гной, средостение смещено влево, диагноз: инфицированное приникающее огнестрельное слепое ранение грудной клетки справа, клапанный пневмоторакс. Делаю пункцию плевральной полости по витальным показаниям:

Легкий хруст. Игла, раздвигая и прорывая ткани, входит между ребер.

Боли нет. Но боли вообще нет — как таковой. Есть все остальное, кроме боли. Да еще надежды — хоть на что-то:

Тело не реагирует. Реагирует сознание, оно где-то в другом месте, отвлекается и смотрит. Так. Сейчас этим людям будет плохо. Они отравятся, хоть и не насмерть: лишь бы водитель успел затормозить:

Я тут ни при чем. Не я эту дьявольщину придумал. А то, что я согласился, когда предложили: пусть меня судят только те, кому остается один месяц до смерти.

Воздух с шипением пошел из иглы. Воздух с примесью хлорпикрина и цианида аммония. Довольно забавно, не правда ли: жить, выделяя слезоточивый газ в смеси с довольно сильным ядом? Тоже — шутка для вечеринок:

Парамедик, делавший ему пункцию, закричал, прикрывая руками лицо. Сейчас перехватит дыхание, дружок, потом обморок: Ничего, ничего. Это не смертельно. Если бы нас держали взаперти, не выпускали из машины: минут десять: но я сейчас встану: да:

Я встану.

Секара поднял руку и положил ее на иглу. Пальцем заткнул отверстие, сделал вдох. Чуть не потерял сознания от резкого сдвига в груди. Открыл отверстие, начал выдыхать. Глубже: глубже: глубже: достаточно. Еще раз такой же вдох: такой же выдох:

Все. Он твердой рукой выдернул иглу.

Волна отравленного воздуха свалила второго парамедика, добралась до шофера.

Машина тормозила юзом:

— Это Малдер.

— Да, я узнала:

— Он жив, Скалли.

— Кто?

— Беглец в серебристой «сьерре». Я только что разговаривал с ним по телефону.

— И что он сказал?

— Сказал, что ранен. Потом связь прервалась. Я не успел ничего выяснить. Ты сейчас где?

— В Джорджтауне. В лаборатории университета. Я тоже кое-что нашла.

— Больше серебристой «сьерры»?

— Да нет, много меньше, и цвет совсем другой. Сине-зеленый.

Это было в той колбе, которую ты мне подсунул. Так вот, там очень необычная смесь культур. Ты знаешь, что такое кокки?

— Маленькие смешные человечки, вызывающие ангину.

— Правильно. Как все бактерии, они размножаются делением.

Кроме того, в них живет како-то удивительный бактериофаг, который их не убивает. Так вот, некоторые из этих кокков при делении дают не два новых кокка, а две хорошеньких синезеленых водоросли. Или, во всяком случае, что-то, очень похожее на СЗВ. Представляешь?

— Еще нет.

— Курица сносит яйцо, а из него вылупляется маленький дирижабль.

— Ты хотела сказать — динозавр?

— Подумаешь — динозавр: Короче, сейчас доктор, которая любезно согласилась мне помочь, попытается заразить этими кокками белую мышку.

— Чтобы воспитать из нее подводную лодку «Джерри»?

— Малдер, тебе не кажется, что мы как-то слишком нервно смеемся?

— Я вообще не смеюсь. Беглец сказал мне, что трое суток провел в воде:

Улицу Пандора Малдер нашел сразу, а вот дом 1616 пришлось поискать. Узкий фасад был втиснут между какими-то невзрачнейшими домами, у одного из которых окна первого этажа замазаны были краской, а у второго вообще не было окон первого этажа.

Наконец он обнаружил то, что искал. Там даже была вывеска:

«Камеры хранения „Зевс“, — но такая запыленная, что сливалась со стеной. Дверь была заперта, но с первого же взгляда видно, что один из двух ключей на колечке с номером 1056 как раз от этого замка.

Малдер вошел внутрь.

Темно и пусто. В луче фонаря — пыльное стекло будочки охранника. Там много дней никто не сидел.

Шаги отдавались очень гулко. Пол деревянный и сухой. Такие дома горят, как свечи: