Голубые дороги - Виктор Митрошенков

Я вышел возбужденный и сердечно признательный этим вдумчивым людям…

Возможно, в тот момент, когда так близка была к осуществлению мечта Василия Горбатенкова — летать и бить врага на переднем крае, он вспомнил о человеке, который стал для него символом летного мужества. Это был Антон Алексеевич Губенко, кстати, тоже из Смоленска.

22 июня

Читаю лекцию «Наука ненависти» и вижу напряженные, полные гнева лица и блестящие, в слезах, глаза. Люди всем существом своим ненавидят фашизм. Они из разных краев и республик, разные по национальности, но с одним благородным стремлением — уничтожать убийц.

…Друзья мои, товарищи, боевые собратья!

Почти год скитался я с вами одними путями по родной истерзанной земле. Вместе падали в кюветы дорог, когда к небу взлетала земля; вместе прижимались мы к ней, когда по камням скакали немецкие пули; вместе выносили раненых после бомбежки и вытаскивали летчиков из горящих самолетов, вместе хоронили убитых товарищей и клялись над каждой могилой сражаться с врагом до конца; вместе спали в лесах в сырую осеннюю пору, ютились в шалашах и палатках, неделями не разувая промокших, застуженных ног, вместе варили «шрапнельную» кашу и выходили из вражеских окружений без единого сухаря в кармане и патрона в патронташе…

Были трудные дни. Расстрелянные, пропахшие порохом в багровом закате. Были и малодушные среди нас. Не все могли выстоять, преодолеть горе и страх… Но этих было немного.

Немец бесчинствует, вгрызается вглубь, дальше и дальше. Можем ли мы спокойно спать и работать, пока он на нашей земле? Все, что мы нажили, все, что создали и создаем, погибнет, если Гитлер одержит победу. Значит, надо думать не о риске, а прямо смотреть смерти в глаза, идти на врага и сражаться до последнего вздоха. Это не романтика и не агитация, а правда, залитая кровью.

Так понимаю я ход событий, так мне подсказывает мое сознание, так поступать повелевает мне сердце, и с таким настроением иду я на правое дело. И если, друзья, вам придется читать эти строки, надеюсь, не осудите меня за откровенность суждений.

Возникает чувство, что он обращается к нам через десятилетия. Я бережно перебираю блокноты с сильно потрепанными обложками, с пожелтевшими от времени страницами, вглядываюсь в аккуратный, четкий, спокойный почерк. И все думаю о том, какие высокие чувства, какое большое сердце они обнажают.

В. Горбатенков относился к делам страны как к своим собственным, только еще более важным. Он взволнованно пишет о боях за Ельню и Севастополь, Сталинград, Курск и другие города. Как личную трагедию он переживал временное отступление нашей армии и бесчинства фашистов, и не было для него большей радости, чем наши успехи. Поражает твердая вера в победу, о которой он пишет в первые, самые трудные дни войны. «Это один из самых благородных, душевных и справедливых людей, которых я когда‑либо встречал. Он был коммунистом в самом широком понимании этого слова», — сказал о нем Василий Кононенко.

25 июня

По Варшавке везли группу пленных немцев. Двое из них — авиаторы. Жалуются на «таран не по правилам».

 — А убивать мирных жителей, женщин, детей — это по правилам?

 — Фюрер приказывает…

 — Он людоед и тиран. И запомните предсказание поэта: погибнет ваш тиран, как все тираны погибали.

 — Этот поэт не знает фюрера, потому он и неправильно высказался.

Невежественный немец был туп и надменен, он даже не смутился и тогда, когда ему подсказали, что эти слова принадлежат великому русскому поэту М. Ю. Лермонтову, который, конечно, фюрера не знал, поскольку умер ровно за сто лет до того года, когда фюрер пошел войной против нашей Отчизны.

Фашистский обер–лейтенант посмотрел на меня бесцветными холодными глазами и лающим голосом отбарабанил: «Шлехт. Гитлер капут». Было противно и как-то не по себе смотреть на этого гада из фашистского становища.

10 июля

История техчасти готова. Объемистый альбом с массой схем, диаграмм, фотографий и текстовых вкладок повествует о боевом пути за год ожесточенных сражений. Под Красной Звездой на развернутом знамени — четверостишие:

Да, враг жесток! Но не жалея жизни,Вперед, герои ратного труда!Нам светит в правой битве за ОтчизнуНемеркнущая Красная Звезда!

Эту звезду мы пронесем по стонущим странам Европы, свет ее пятилучья разрежет мрак улиц Берлина и озарит народы всех стран неугасающим пламенем свободной, торжествующей жизни.

14 июля

Утром зашел Г. К. Дубинин, улыбаясь, сказал:

 — Ищу своего дезертира. Рад, что застал наконец. Прошу на работу…

 — Не совсем доходит, Григорий Кириллович.

 — А разве приказ генерала не знаете?

 — Приказ? Генерала? Какой? Какого?

 — Да ведь командующий 1–й воздушной генерал-майор авиации Худяков подписал приказ, о назначении вас летчиком–наблюдателем с откомандированием в наш полк.

16 июля

День солнечный, ласковый. Штурмовики и бомбардировщики летят на запад. Аэродром гудит.

Письмо от Н. Рыленкова. В нем много теплоты и непосредственности. Начальник отдела кадров интендант III ранга Романов привез из штаба 1–й воздушной приказ.

Поздно вечером подполковник сказал: «Сегодня последняя ночь в батальоне. Завтра — в полк».

18 июля

Жизнь на аэродроме началась на рассвете. Инженеры и техники пробуют моторы, проверяют самолеты, летчики, штурманы, стрелки–радисты, начальники спецслужб прорабатывают задания. Группы молодых штурманов изучают теорию и практику разведки, вооружение самолетов «ПЕ-2», самолетовождение, фотоаппаратуру.

Вечером Г. К. Дубинин сказал:

 — Будете секретарем парторганизации первой эскадрильи? Думаю, одного дня было достаточно для ознакомления.

20 июля

Привезли тело погибшего летчика. Вчера на аэродром нагрянули «Юнкерсы». Он атаковал их, сбив два самолета. На подбитой, зажженной машине пошел на посадку. Когда подбежали к остановившемуся самолету, летчик сидел неподвижно. Его окликнули, он не ответил. Он был мертв. И неизвестно, кончилась ли его жизнь здесь, на земле, или она оборвалась еще в воздухе, и самолет, направленный опытной рукой летчика, совершил, как надо, посадку. Пожар был потушен, истребитель спасен…

Под троекратный оружейный салют гроб опустили в могилу. В центре площадки перед зданием школы вырос памятник в железной ограде. Под пропеллером в рамке портрет и надпись:

«Герой Отечественной войны

капитан

Федор Мокеевич Пустошин

19 июля один встретил 20 фашистских самолетов, врезался в их строй, разогнал и не дал им выполнить коварный замысел, сбив 2 бомбардировщика, в неравном бою погиб смертью героя.

19.VII.1942 г.».

4 августа

Началось наступление наших войск у Погорелого Городища. За 6 часов у врага отвоеваны десятки русских селений, двенадцать километров земли, ведущей на запад.

Разведчики весь день висели над Ржевом и близкими к городу пунктами, следили за маневром врага.

8 августа

Враг маневрирует под Волховом. Разведчики усилили бдительность. На столе у командующего лежат снимки вражеских аэродромов, укреплений, позиций.

9 августа

На партийном собрании проявилось лицо организации. Интересные люди. На большие способны дела. Малыхин, Зинин, Лукьянцев, Глушко, Кононенко, Савин, Кудрявцев, Макаров… Много их, сильных отвагой, волей и честным трудом.

Исследуя фронтовую жизнь Василия Горбатенкова, изо дня в день идя по его стопам, невольно поражаешься его неутомимой активности. Да, он не знал устали, он работал на победу, он верил в ее скорое приближение.

12 августа

7 августа в бою с врагами погиб заместитель командующего 1-й воздушной армии полковник Кулдин. Полетев за истребителем в район Погорелое Городище, он встретил шесть «Мессершмиттов». Завязалась неравная битва. Храбрый полковник сбил два самолета врага, но и сам был подбит. На горящем истребителе он таранит третий вражеский «Мессершмитт» и вместе с ним врезается в землю.

16 августа

Все чаще слышится: «Калининский фронт». Везде один вопрос: а что на юге? Первое радует, а второе… второе — как бичом по спине. И сердцу тоскливо…

На партийном собрании приняли кандидатами в члены ВКП(б) славных товарищей. Среди них — электромеханик из Смоленска Делькин, скромный, работящий человек. Как‑то особенно мне дорог он, земляк…

Небо нахмурилось. Падает мокрый пожелтевший лист. По лесу среди деревьев крадется осень.