Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет - Владимир Георгиевич Фалеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Убежал в лес, в сторону речки, сердце колотилось. Слегка придя в себя, понял – надо возвращаться и вести себя просто, как обычно, словно ничего и не было.
За завтраком почувствовал какую-то перемену по отношению ко мне. Бэла сидела бледная, опустив глаза. Ее мама сухо сообщила, что они получили приглашение посетить знакомых в другом городе. Это был намек на то, что мне пора уезжать. Я все понял. Узнав расписание электричек, быстро собрался и, неловко поблагодарив хозяек, ушел на станцию. Мне повезло. Приехав в Ригу, на вокзале сразу взял билет на Москву и вечером уже сидел на боковой скамейке плацкартного вагона.
Никогда в жизни я больше не встречал Бэлу. Только однажды, случайно, от своей сокурсницы, тоже рижанки, узнал, что Бэла учится в сельскохозяйственной академии и собирается замуж. По своей тогдашней наивности я действительно не понял, что мой приезд Бэла, а особенно ее мама, скорее всего, рассматривали, как сватовство. Увы, я не оправдал их надежд. Московский «жених» оказался глупым мальчишкой…
Много раз, вспоминая этот случай, ловил себя на мысли о возможном крутом повороте в жизни, поступи я по-другому. Скорее всего, она не состоялась бы такой интересной, творческой и принесшей мне полное удовлетворение. И благодарить мне надо не только «нечто», шепнувшее «не надо». Дело было, конечно, не только в мистике. Пусть это прозвучит несколько пафосно, но нравственные критерии нашего взросления были иными.
То время ушло, как уходит все на свете. Тогда базой воспитания молодежи была семья, школа, комсомол. Были книги, кинофильмы. В том числе и в меру эротического содержания. Глупо полагать, что в вопросах отношений между мужчиной и женщиной мы были наивны. Но не было того поистине колоссального объема дополнительной информации, которую принесли ныне телевидение и интернет. Наша физиология была такой же, а вот воспитание отличалось большей «стерильностью», если можно так выразиться. Мы росли без огромного количества «постельных» сцен, которыми явно злоупотребляют режиссеры проходных сериалов на телевидении. В наше время матерные слова писали мальчишки на заборах, теперь – вполне уважаемые авторы в своих книжках. Мы росли без сообщений о гей-парадах и однополых браках. Без утренней, к завтраку, рекламы женских прокладок, «прямого эфира» Малахова и тестов ДНК на всю Россию.
Я пишу об этом вовсе не для того, чтобы сказать «тогда было лучше». Сравнивать и давать оценки глупо, ибо остановить технический прогресс и его дочку – информационную революцию – невозможно. Можно только констатировать возрастающее отставание от него нравственного начала в людях, особенно на Западе. И то, что нынешняя «свобода» нравов, в частности, ослабляет институт семьи. А это уже опасно.
Но я отвлекся от своей истории. Бабушка очень обрадовалась, увидев меня здоровым и невредимым. Узнав о моем досрочном отъезде из Риги, воскликнула: «Слава Богу, ты не наделал никаких глупостей», хотя я в деталях ничего ей не рассказал. Почувствовала.
Золотая моя бабушка! С удовольствием слушала мои рассказы о Риге и взморье. До первого сентября оставались еще несколько дней.
Созвонившись, с Володаром, получил приглашение приехать к нему домой. На следующий день он познакомил меня со своими родителями. Жили они в коммунальной квартире первого этажа дома в Первом Коптельском переулке, что возле института Склифосовского. Володар уже сдал экзамены за первый курс мехмата и давал мне советы, как лучше организовать свою самостоятельную жизнь студента. Уже не школа!
Тогда разговор за столом получился кратким. Много позднее, незадолго до своего ухода, Володар написал книгу «Страницы жизни». Из нее я узнал, какой интересной была жизнь его отца. Что же до жизни самого моего товарища, то вся она прошла на моих глазах. По окончании МГУ он преподавал в Московском текстильном институте. Защитил кандидатскую диссертацию, но вынужден был оставить преподавание из-за слабости горла. Нашел себя в сочинении научно-фантастических рассказов, но особенно в журналистике. Много и интересно работал в журналах «Квант» и «Наука и Жизнь». С его подачи в этом журнале появился мой первый литературный опыт – небольшая статья «Человек и город». Еще молодыми мы с нашими женами совершали небольшие путешествия по Подмосковью на первых тогда частных автомобилях «Москвич 401». Позднее мы виделись уже не так часто. Последние годы жизни, уже выйдя на пенсию, Володар проводил время дома, работая над статьями и своей книжкой. Доходов кроме пенсии у него почти не было, жил он более чем скромно. Выпустить его воспоминания помогли друзья, и я в их числе. В скромной нише колумбария на кладбище бывшего московского крематория две урны и два портрета – Володара и его отца. По счастливой случайности это место оказалось буквально рядом с могилой моего папы. Регулярно посещая ее, кладу цветы своему отцу и Лишевским.
За несколько дней до начала занятий, выходя из дома, я столкнулся с девушкой Лидой. Внимание ее ко мне прочиталось на этот раз очень уж явно. «А ты не хочешь зайти, посмотреть как мы устроились?» Впечатления от поездки в Ригу были еще совсем свежи, и я вежливо отказался. Лида не сдавалась. «Смотри, какая погода! Давай сходим в Парк Горького?» Вспоминаю об этой прогулке с улыбкой, насколько нелепо мы выглядели, как пара. Сходив домой, моя барышня переоделась во все броское. Узнав, что у меня есть модный по тому времени белый шейный шарфик, уговорила его напялить. Выше меня на полголовы, нежно держа под руку своего щуплого кавалера, гордо посматривала вокруг: «Какова я!». И хотя я страшно смущался, Лида посчитала свой план выполненным.
Напрасно. Впереди у меня был институт.
Краткое послесловие
Хорошо известно, что многое, если не все, в характер человека закладывается в детстве.
В моем случае это подтвердилось полностью. Не только внешние обстоятельства, но и события, сопровождавшие жизнь моей семьи в период моего детства и начального взросления, оказали, как мне представляется, самое непосредственное влияние не только на характер. Они во многом выработали главные принципы поведения во всей последующей жизни. В отношении к своим гражданским обязанностям, самодисциплине, вкусам и привычкам.
Это дает мне повод еще раз вспомнить с глубокой благодарностью своих родных. Бабушку Людмилу Константиновну, прожившую сложную, сломанную революцией жизнь, и сохранившую несмотря на это большое доброе сердце. Кланяюсь ей за все тепло, которое она мне отдавала долгие военные годы.
Своих родителей – маму, Елену Васильевну Гусеву и
