Агата Кристи - Екатерина Цимбаева

Супругов Кристи разлучила не Нэнси Нил. Их разлучил доктор Шеппард.

Глава пятая

БРЕМЯ

(Эссе о Мэри Уэстмакотт)

Могла ли она сохранить брак, поклявшись больше ничего не писать? Или созданного уже было не перечеркнуть? И понимала ли она, понимал ли сам Арчи в глубине души, что его толкает на разрыв?

Она предоставила ему год на размышление. Родные Нэнси Нил с той же целью послали ее в кругосветное путешествие. А сама Агата с Розалиндой и верной Карло отправились подальше от назойливых журналистов — на Канарские острова. Деньги на поездку дал гонорар за кое-как скомпонованную на основе уже напечатанных рассказов «Большую четверку». Она считала неприличным выпускать откровенную ремесленную поделку только ради заработка, но Кристобаль Кристи, целиком вставший на сторону невестки против брата, убедил ее в такой момент думать о себе и дочери, предоставив читателям и издателям самим судить о книге.

После зимней и мрачной Англии неожиданное яркое февральское солнце и океанские дали Лас-Пальмаса подействовали умиротворяюще и тонизирующе. Она снова могла дышать, есть, головные боли и нервные спазмы отступили. Но вместе со здоровьем пришло неведомое прежде чувство ответственности. Ей больше не на кого было положиться, теперь она была главой семьи, обязана была обеспечивать себя и дочь собственным трудом. А что она умела? только писать. И час за часом отрывая от столь необходимого отдыха, Агата Кристи начала диктовать Карло новый роман. Розалинда, вырванная из привычного мира, пережившая уход отца и болезнь матери, оказалась предоставленной самой себе. Подруг не было, кататься на велосипеде или играть было негде, роскошные цветники отеля ее не занимали. Ей хотелось быть рядом с мамой, но той хотелось работать.

«— Послушай, Розалинда, — говорила я, — ты не должна мне сейчас мешать, я буду работать. Мне нужно писать книгу. В течение часа мы с Карло будем заняты. Не мешай нам, пожалуйста.

— Хорошо, — уныло отзывалась Розалинда и уходила.

Я возобновляла свою неуверенную диктовку.

Вскоре снова появлялась Розалинда.

— Пока еще рано. Я сама позову тебя.

— А мне нельзя постоять здесь? Я только постою. Я не буду мешать.

— Ну ладно, стой, — неохотно соглашалась я и диктовала дальше.

Но Розалиндин взгляд действовал на меня как взгляд Медузы. Яснее, чем когда-либо, я понимала: все, что я говорю, — идиотизм. (По большей части так оно и было.) Я мямлила, заикалась, колебалась, топталась на месте. Словом, как эта несчастная книга все же появилась на свет, не понимаю!

Прежде всего, я не испытывала от работы над ней ни капли удовольствия, у меня не было никакого вдохновения. Мною двигало лишь желание, вернее, необходимость написать книгу и заработать денег.

Именно тогда, вероятно, я стала превращаться из любителя в профессионала. Последний отличается от первого тем, что должен писать и тогда, когда не хочется, и тогда, когда то, что пишешь, не слишком тебя увлекает, и даже когда получается не так, как хотелось. Я терпеть не могла „Тайну Голубого экспресса“, но я ее все же дописала и отправила издателям. Ее раскупили так же быстро, как предыдущую. Я должна была бы радоваться — но, надо сказать, этой книгой я никогда не гордилась».

Отдых подошел к концу вместе с романом. В момент отъезда по-настоящему несчастная Розалинда допустила страшную ошибку — забыла в отеле Синего мишку. Это обнаружилось уже на корабле. Девочка окаменела. К счастью, ошибка не стала роковой: водитель привезшего их автобуса, с южной горячностью осознав степень несчастья, успел обернуться назад, и с последним гудком, по рукам провожавшей толпы и поднимавших трап матросов игрушку передали маленькой хозяйке. Розалинда прижала любимого друга к себе — всё снова стало хорошо, можно отплывать.

Но для Агаты возвращение в Англию стало возвращением к оставленному там кошмару. Им пришлось снять небольшую дешевую квартирку в Челси. Теперь уж было не до прислуги или прогулок в парке. Деньги, оставшиеся после смерти матери, ушли на покрытие расходов за злосчастный Стайлс, и хотя после его продажи и раздела имущества супругов Кристи они должны были вернуться, пока рассчитывать приходилось на свои силы. Возможно, ошеломленная новизной ответственности, Агата преувеличивала стоявшие перед нею трудности, возможно, страх остаться без средств затмил более серьезные проблемы, но с этих пор она всю жизнь придавала финансовой стороне любой своей деятельности первостепенное значение.

Стремясь обеспечить себе свободу творчества, она решила отправить Розалинду в школу-пансион. Девочке еще не исполнилось восьми лет, но существовали закрытые учебные заведения и для маленьких детей. Сама Агата в детстве школ не посещала и ничего в них не понимала, поэтому целиком доверилась решению дочери. Та хорошо знала, чего она хочет. Она хотела поступить в самую большую и самую четко организованную школу во всем мире, чтобы ни одной минуты ее не предоставляли себе и не позволяли отвлекаться. Мать недоумевала: неужели такая полнейшая регламентированность приятна! И никогда не осознала, что предельная насыщенность школьной жизни мешала девочке вспоминать все, что она потеряла, защищала от тоски и одиночества. Школа, где девочкам позволяли в духе новых веяний пользоваться большой свободой и даже самим выбирать себе предметы обучения, Розалинде крайне не понравилась: «Там чувствуешь себя, как на вечеринке. А если идешь в школу, хочешь чувствовать, что ты в школе, а не на вечеринке, правда же?»

Директриса другой школы, на которой Розалинда и остановила выбор, произвела на миссис Кристи сильное впечатление. Эта гранд-дама с изысканной твердостью ставила родителей на место и заставляла безропотно соблюдать школьные правила даже на пикниках в уик-энды. Позднее Агата Кристи вывела ее вместе с компаньонкой в романе «Кошка на голубятне», причем добродушной суетливой компаньонке досталась незавидная роль, а двум девочкам-героиням порознь приданы некоторые черты Розалинды: отсутствие воображения, деловитая забота о рассеянной матери и прекрасный аппетит. Но ни словом не упомянула она в романах или мемуарах тот факт, что в большинстве английских школ детям запрещали привозить игрушки из дома (и не давали их в школе, кроме спортивных). Теперь Синий мишка по полгода ждал свою хозяйку дома, а та училась жить без любимого друга.

Но кое-что для дочери Агата Кристи попыталась сделать. Ее именем она потребовала последней встречи с Арчи перед принятием окончательного решения о разрыве. Наивная душа! любому было ясно, что после пережитой ее мужем публичной травли его возвращение стало невозможным: он не простит тех мук, а позор бракоразводного процесса его уже не испугает.