Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек - Муравьева Татьяна Владимировна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее в мифологический рассказ вплетается явно другой сюжет, в котором Кондолину и Аджуа названы братом и сестрой (подобный мотив, как уже было отмечено, известен многим тунгусо-маньчжурским народам). Сыновья узнаю́т от лесных зверей, что рождены в кровосмесительном браке; звери насмехаются над ними, называют «лепешкиными детьми». Оскорбленные и возмущенные юноши рассказывают об этом сестрам, и они все вместе решают: «Стыдно нам теперь вместе жить. Мы своими дорогами пойдем». После этого следует рассказ о превращении всей семьи в различных духов, настолько выразительный, что его лучше не пересказывать, а процитировать полностью.
Младший сын сказал: «Через спину перекачусь, запла́чу, в страну лесных людей пойду, лесным человеком пойду становиться54. Туда приду, буду детей отбирать. Все, кто плохой дорогой пойдет, со мной суд иметь будет». Так сказавши, на золотых крыльях вылетел, к небу поднялся. Потом за ним старший брат поднялся, заплакал, на билду55 сел, сказал: «Через спину перекачусь, запла́чу, я таежным человеком, хозяином тайги пойду становиться. Кому таежный путь петь-воспевать предназначено выбирать буду». Потом в ярга дуса превратился, в тайгу ушел. Тогда младшая сестра сказала: «Через спину перекачусь, запла́чу, братья все ушли, как же я одна останусь? Я вместе с братьями за ними уйду. Я же хозяйкой неба пойду становиться, хозяйкой солнца пойду становиться, потом назначать буду разные болезни, чертей-амба всех их буду выбирать». Потом та девушка поднялась, дуса сиула стала, улетела. Тогда старшая сестра закричала: «Через спину перекачусь, запла́чу. Младшие все ушли, я тоже пойду лесным человеком становиться». Когда она кончила, мать сказала: «Через спину перекачусь, запла́чу. Я же за своими детьми пойду, водяной женщиной стану. Водяной ставши, простым людям, детям хозяина воды молящим, рыбу давать стану». Так сказавши, в воде живущей женщиной стала. Тогда за ней отец поднялся, сказал: «Мои дети, жена в разные стороны разошлись, как же я теперь буду? Дэрки дуса становиться пойду, из простых людей выбирать буду шаманов».
Очень ценно то, что в этом фрагменте приведены ульчские наименования некоторых духов: ярга дуса — дух тайги; силуа дуса — дух солнца; дэрки дуса — дух, дарующий шаманскую силу, — и описаны их функции. Однако у разных групп ульчей одни и те же духи могут называться по-разному, и некоторые из приведенных имен нигде более не упоминаются.
«ДОРОГА ТАЕЖНОГО ЧЕЛОВЕКА»
Ульчи, как и другие тунгусо-маньчжурские народы, почитали божество неба Боа (у ульчей Ба) Эндури, однако, по наблюдению известного исследователя культуры народов Амура Анны Васильевны Смоляк, представления о нем как о владыке мира «были характерны в основном для шаманов, а простые люди верили в духов-хозяев (эдени)», так что ульчи «чаще говорили не о божествах, а о “хозяевах”».
Культ природы и духов-хозяев не только очень древний, но и очень устойчивый. А. М. Золотарёв отмечал существовавший у ульчей еще в 1930-х годах обычай, согласно которому перед началом охоты полагалось подбрасывать кусочки угощения вверх — к небу, кидать на землю и раскидывать по сторонам, приговаривая: «Сопка, получай! Земля, получай! Вода, получай!» «В этом незамысловатом молении, — пишет Золотарёв, — в неприкосновенности сохранился пантеистический культ трех начал: неба (гора-небо), земли и воды, притом в нерасчлененной форме, когда моление совершалось одновременно перед всеми тремя стихиями».
Но разумеется, обращались к духам каждой стихии и в отдельности: духам неба, духам земли, которая обычно отождествлялась с тайгой, духам воды.
Формулы молений передавались из поколения в поколение и должны были произноситься абсолютно точно, без всяких изменений. Особенно важно было назвать по именам всех богов и духов, к которым обращались молящиеся. Считалось, что, если хоть одно имя будет пропущено, дух обидится и это приведет к различным бедствиям. Руководил ритуалом и произносил молитвенное обращение кто-нибудь из старейших представителей рода, но, если в силу возраста его начинала подводить память, избирали нового руководителя обряда, помоложе.
Моление небу обычно совершалось один раз в год, в мае, перед началом сезона охоты на нерп, или в октябре, перед началом охоты на соболей. Ульчские духи неба, по некоторым сведениям, именовались Морма и Симуни, в жертву им приносили свинью.
Моление в честь небесных духов было родовым, то есть каждый ульчский род совершал его отдельно, так, чтобы представители других родов об этом даже не знали. День моления назначали старики, они тайно оповещали об этом всех родичей, в том числе живущих в других поселениях. В назначенный день на рассвете несколько мужчин шли в тайгу и вырубали молодое деревце (осину или лиственницу), очищали от веток и втыкали в землю возле дома. К вершине привязывали длинную веревку, протягивали ее через специальное отверстие под крышей жилища (чонко) и другим концом привязывали к шесту, установленному в доме. На наружную часть веревки подвешивали маленькие металлические фигурки духов-эзэхе, которые должны были передать небесным хозяевам просьбы людей и отнести им жертвенную пищу.
Старший в роду брал в руки два лебединых крыла с привязанными к ним бубенчиками, взмахивал ими, чтобы привлечь внимание духов неба, и произносил молитву: «Морма, отец! Симуни, мать! На лицо детей своих взгляни! На нашу жизнь посмотри! Жертву нашу прими, пусть не попадет она к злым духам амба!» (Имелось в виду, что злые амба не должны перехватить посланцев по пути.)
После этого закалывали жертвенную свинью, ее кровью брызгали в небо. Мясо несли в дом и варили, сердце свиньи разрезали на маленькие кусочки, и каждый из присутствующих мужчин бросал по кусочку в чонко, приговаривая: «Небо, получи! Позволь нам хорошо жить, без горя и без болезней жить, удачу на охоте нам дай!»
Закончив молитву, снимали с веревки эзэхе и складывали в особый ящик; помещение окуривали багульником, после чего можно было приглашать в гости соседей, принадлежавших к другим родам, и устраивать совместную трапезу. В застолье принимали участие мужчины и замужние женщины, девушки сидели в стороне.
Как и другие тунгусо-маньчжурские народы, ульчи почитали хозяев воды (тэму), причем различали обычных тэму, которых называли тэму-ни — водяные люди, и главного — Тэму эзе, водяного хозяина.
Моление в честь духов воды устраивалось поздней осенью, когда Амур покрывался льдом. Такой обряд каждый род также проводил самостоятельно.
Для угощения духов воды использовалась особая ритуальная посуда охома — деревянная миска, вырезанная в виде утки или рыбы, которая хранилась у старейшины рода и передавалась из поколения в поколение. Золотарёв отмечает, что таких охом «очень немного и они очень старые».
Посуда в форме рыбы. Ульчи. До 1927 г. МАЭ 3618-177.
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)
В день моления в доме в определенном порядке расставляли фигурки, изображающие духов, и готовили ритуальную пищу: различные каши с добавлением брусники, холодец из рыбьей кожи и пр. Вечером, когда стемнеет, охому наполняли всеми видами ритуальной пищи, мужчины ставили ее на нарты, рядом складывали фигурки духов и шли на берег Амура. Женщины оставались дома.
Во льду делали прорубь, фигурки духов расставляли вокруг, после чего каждый из участников моления брал из охомы по кусочку ритуальной пищи и бросал в воду. Старейшина рода произносил молитву: «Тэму, помоги. Пусть этой зимой рыба хорошо ловится. Пусть все мы будем здоровы: и наши жены, и наши дети. Пусть будет у нас достаточно пищи». Молитва произносилась дважды. Первый раз она была обращена к простым тэму, второй — к главному.