Россия и мир в XXI веке - Дмитрий Тренин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чего ни в коем случае не следует делать, так это пытаться политизировать БРИКС, использовать его в качестве инструмента борьбы с Западом. Это не только бесперспективно (все партнеры РФ поддерживают тесные связи с США, которыми очень дорожат), но и может расколоть группу. Кроме того, следует обратить внимание на разницу между статусом и ролью в международных объединениях. РФ, как правило, трепетно относится к своему статусу в мире, но гораздо легче – к той реальной роли, которую она играет. Слишком часто в прошлом и все чаще в настоящем Россия удовлетворяется ролью шахматиста, играющего черными фигурами. Она оппонирует, противодействует, но мало что инициирует. В БРИКС Россия должна научиться играть белыми.
На региональном уровне, при активной роли Китая и России, постепенно институализируется Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Изначально ШОС – это китайский проект, выросший из завершившихся в 1996 году переговоров РФ, КНР, Казахстана, Киргизии и Таджикистана о мерах доверия вдоль бывшей советско-китайской границы («шанхайская пятерка»). Помимо пяти стран-основателей, к ШОС присоединились Узбекистан, Индия и Пакистан. Афганистан, Белоруссия и Монголия вошли в ШОС наблюдателями, а Турция, Шри-Ланка, Азербайджан, Армения, Камбоджа и Непал – партнерами по диалогу. Иран может присоединиться к ШОС после снятия с него санкций ООН.
ШОС – не экономический союз и не военный блок. Она позиционирует себя как организация региональной безопасности и экономического развития. Долгое время Москва занимала двойственную позицию в отношении ШОС. С одной стороны, она не могла препятствовать мирному проникновению Китая в страны бывшей советской Средней Азии, но и не могла особенно горячо приветствовать появление сильного конкурента. С другой стороны, международный форум с участием РФ и КНР в качестве лидеров без присутствия западных стран выглядел некоторым противовесом США и НАТО и создавал Москве дополнительные возможности для глобальной политической игры.
Сегодня этого уже недостаточно. После достигнутого в мае 2015 года соглашения о гармонизации Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути ШОС может приобрести новую функцию интегратора двух крупных экономических проектов, продвигаемых соответственно Россией и Китаем. Другой функцией ШОС может стать стабилизация ситуации в Афганистане после завершения миссии международных сил и, шире, борьба с радикализмом и экстремизмом. Реализация этих функций содействия развитию и обеспечения безопасности может вывести ШОС на более высокую орбиту, чем просто региональный форум континентальной Азии. Для России, однако, ШОС – это механизм координации и взаимодействия, а не интеграции. Главным российским интеграционным проектом стал Евразийский экономический союз – «малая Евразия».
«Малая Евразия»
Возникшее в конце 1991 года на месте Советского Союза (за исключением стран Прибалтики) Содружество Независимых Государств (СНГ) стало успешной формой «цивилизованного развода» бывших советских республик и рамкой для становления новых независимых государств. СНГ, однако, не было интеграционным механизмом. На протяжении 1990-х и начала 2000-х годов на постсоветском пространстве решительно преобладали центробежные тенденции. Поворот произошел лишь в середине 2000-х, но в форме не реинтеграции частей некогда единого государства, а сближения состоявшихся новых государств на равноправной основе.
В ходе глобального кризиса 2008–2009 годов Москва ускорила процесс евразийской экономической интеграции. В 2010 году заработал Таможенный союз (ТС) в составе Белоруссии, Казахстана и России. С 2015 года официально действует Евразийский экономический союз (ЕАЭС), к которому присоединилась Армения и в который собирается войти Киргизия. До 2014 года Москва рассматривала ТС как потенциально одно из двух слагаемых будущей «Большой Европы» наряду с Европейским союзом. В результате украинского кризиса этот проект оказался в лучшем случае отложен, если не отставлен вообще.
Геополитический и экономический кризис, поразивший Россию в 2014–2015 годах, затормозил, но не остановил развитие интеграции в «малой Евразии». В нынешних условиях есть и необходимость, и возможность развивать ЕАЭС именно как общий рынок, единое экономическое и гуманитарно-культурное пространство при ведущей роли русского языка и культуры. Именно это, а не максимально полная интеграция в наибольшей степени отвечает национальным интересам Российской Федерации.
Иногда Евразийский экономический союз сравнивают с ЕС. Многое в ходе создания ЕАЭС было заимствовано у западных соседей. Так, Евразийская комиссия построена по образцу Европейской. Тем не менее вектор развития ЕАЭС не направлен столь однозначно на все большее сближение входящих в него государств. Верховенство наднациональных органов ограничено чисто экономическими вопросами. Общие конституция, парламент, президент ЕАЭС не просматриваются ни сейчас, ни в обозримом будущем. Это, однако, хорошо не только для партнеров России, стремящихся сохранить свой суверенитет, но прежде всего для самой РФ, получающей возможность сосредоточиться на собственном региональном развитии, а не на помощи соседним странам.
Согласившись с преимущественно экономическим характером евразийского интеграционного объединения, Россия должна одновременно уделять гораздо больше, чем раньше, внимания Казахстану, Белоруссии и Армении. Это означает одновременно лучшее понимание интересов партнеров при безусловном уважении и бережном отношении к ним и, с другой стороны, эффективное продвижение собственных интересов на пространстве «малой Евразии». Расширять это пространство следует осторожно, не в ущерб достигнутому уровню интеграции и не за счет собственно российских интересов. Поэтому в процессе принятия в ЕАЭС Киргизии и особенно Таджикистана необходимы принципиальность, последовательность и постепенность. В то же время ЕАЭС необходимо последовательно вписывать в мировую архитектуру экономических объединений, развивать сотрудничество с ЕС, Китаем, Вьетнамом, Турцией и странами АСЕАН.
«Большая Евразия»
«Малая Евразия», не став компонентом «Большой Европы», имеет шансы стать составной частью «Большой Евразии» – общего экономического пространства, включающего помимо членов ЕАЭС Китай и ряд соседних стран – Узбекистан, Монголию и другие. Вслед за политической договоренностью о гармонизации ЕАЭС и Экономического пояса Шелкового пути можно ожидать практических шагов в виде конкретных инфраструктурных, энергетических и других совместных проектов. Если это произойдет, «Большая Евразия» ЕАЭС – ЭПШП может стать экономическим ядром экономического макроконтинента Евразии.
Китай, разумеется, не заменит России Европу полностью. Китайский и европейский рынки сильно отличаются друг от друга, так же как и условия ведения бизнеса. Инвестиционный потенциал и технологические уровни ЕС и КНР сильно отличаются. Западные санкции прямо (и притом негативно) влияют на готовность китайских компаний и банков иметь дело с российскими партнерами. Российско-китайское сближение происходит не столько от того, что Россия повернулась лицом к Востоку, или даже от того, что Запад для России «закрылся», сколько в результате того, что Китай сам зашагал на Запад. России не остается ничего иного, кроме как приспосабливаться.
Поворот самой России на Восток, в сторону Азии, Китая, – это факт, вызванный не только санкциями, но и фундаментальными причинами: общей – подъемом на рубеже XXI века экономического значения азиатских стран, прежде всего Китая, и частной (для России) – проблемой прогрессирующей отсталости восточных территорий страны в условиях их нынешней беспрецедентной открытости внешнему миру, а значит, уязвимости. Россия просто обязана рассматривать себя в XXI столетии как евро-тихоокеанскую державу, а следовательно, усиленно работать на восточном направлении.
Здесь Россия не может не учитывать важнейшую геоэкономическую реальность: в АТР после Азиатского кризиса 1997 года создается региональный финансовый порядок при ведущей роли Китая. В прошлом таким лидером пыталась стать Япония, но в последние полтора-два десятилетия Токио очевидно и окончательно уступил первенство Пекину. Важно также, что сами азиатские страны сделали вывод о том, что в случае новых финансово-экономических кризисов они не могут надеяться на помощь США и должны сотрудничать друг с другом.
Китай, ставший последовательно главным мировым экспортером, ведущей экономикой Азии и второй экономикой мира (по паритету покупательной способности), обладает огромными финансовыми резервами (4 трлн долл.), являющимися мощным ресурсом внешней политики Пекина. Создание в 2015 году Пекином Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ) стало пилотным проектом реализации китайского лидерства на азиатских финансовых рынках.
