Спасенная с «Титаника» - Лия Флеминг

Горожане стараются не терять мужества и присутствия духа. Женщины устраивают благотворительные концерты и шьют обмундирование. И хотя такие собрания не для меня, я тоже стараюсь быть полезной и подаю чай на вокзале солдатам из проходящих отрядов. Сколько из них вернутся домой? На сердце у всех тяжело, денег не хватает, да и зима выдалась длинная, однако цветущие сады в Личфилде не ведают о войне и доставляют нам бесконечную радость.

Элла тоже растет и становится настоящей болтушкой. Я устроила ее в ясельную группу школы Мериден-хаус, где она может играть с другими детьми. Я – ужасная отшельница, а она любит находиться в компании, поэтому с моей стороны было бы несправедливо держать ее взаперти. Элла служит утешением твоему отцу, который балует ее сладостями сверх меры, так что я даже опасаюсь, как бы она не лопнула. Она – моя ежедневная забота и мое счастье.

Жаль, что в эти печальные времена я не могу взять тебя за руку. Ничего, война скоро закончится, и ты воссоединишься с любимой семьей. Да хранит тебя Господь и бережет в милости своей.

Мэй

P.S. Только что прочла страшную новость о затоплении пассажирского лайнера «Лузитания»[12] у побережья Ирландии. Погибли тысяча двести человек. Только мы знаем, каково было тем, кто принял смерть в воде. Страшные воспоминания не дают мне уснуть. На борту «Лузитании» находились американцы с детьми. Германия заплатит за это чудовищное преступление.

Глава 51

Вашингтон, январь 1917 г

Дорогая Мэй!

Надеюсь, рождественская посылка дошла благополучно, а то ходят слухи, что в порту воруют. Отличная мысль – нумеровать наши письма. Теперь мы будем знать, если какое-то из них задержится в пути. Полагаю, масло, тушенка и другие консервы вам пригодились. Говорят, у вас совсем плохо с продуктами, а отец всегда любил вкусно поесть.

У нас все более-менее благополучно. Я сильно расстроилась, узнав о ранении Селвина в битве на Сомме[13], однако питаю надежду, что он полностью поправится, ведь ты говоришь, что врачи в госпитале поставили его на ноги. Я обязательно напишу домой, только попозже, так как папа дал понять, что еще не готов к переписке. Мне до сих пор не верится, что я больше никогда не увижу Берти.

Рада, что ты перебралась в новое жилье у Стоу-пул. С этого места открывается хороший вид на шпили собора. Когда-нибудь и я вновь увижу «Трех дев».

Если Америка вступит в войну, у меня есть шанс устроиться на работу в правительственное учреждение. Если позволишь, я немного объясню. Замужних женщин туда не берут, а вот вдовам разрешается как минимум пройти собеседование. Я по-прежнему даю уроки этикета. Друзья моих друзей поддерживают меня в этом начинании. Я предложила всем своим ученицам прочесть один и тот же роман, а потом обсудить его. Уверена, некоторые из этих барышень в жизни не читали ничего, кроме модных журналов. Тем не менее получилось очень интересно.

Если Америка вмешается в военный конфликт, ужасная война в Европе сразу закончится. Чтобы представить военную мощь этой страны, нужно увидеть ее армию. Америка собрала под свои знамена миллионы молодых парней. Теперь дело непременно сдвинется с мертвой точки.

Будь любезна, скажи мне со всей откровенностью: папа что-то подозревает? Я должна рассказать ему об истинном положении вещей, но пока не хочу еще больше огорчать его плохими новостями. Ему сейчас и без того есть о чем волноваться.

Брак моих родителей был образцом супружеской любви, дружбы и доверия. Папа разочаруется во мне, узнав, что я не сдержала клятв, принесенных у алтаря. Как всегда, ты – мои глаза и уши; просто передать не могу, какое облегчение – иметь подругу, которая знает всю правду.

Надеюсь, блузка тебе подошла, а платье придется малышке Элле впору, когда она чуть-чуть подрастет. Эти вещи отдала одна богатая дама, из тех, чьи дочери посещают мои уроки. Она и не догадывается, что кое-какие вещички я ношу сама.

Понравилась ли папе наша фотография? Родди идет матросский костюмчик, верно?

С нетерпением жду твоего следующего послания. Когда-то ты говорила, что не умеешь писать письма, а теперь мне даже не сравниться с тобой в эпистолярном искусстве.

Твоя любящая подруга,

Селеста-Роуз

Мэй вздохнула. Селеста не знает, как серьезно ранен Селвин, причем пострадало не столько его тело, сколько разум. Каноник Форестер навещает сына в психиатрической больнице, где офицеров лечат от «боевого посттравматического синдрома». Селвин не разговаривает и ничего не слышит, а только смотрит куда-то в пространство, словно в некий иной мир, по секрету сказал Мэй каноник. Она не знала, чем утешить старика.

– Хорошо, хотя бы дочь находится в безопасности, вдалеке от ужасов войны, – говорил он. – Я не вынесу, если с моими детьми еще что-то случится.

Тогда-то Мэй и предложила канонику помощь: она переедет в Ред-хаус и сама будет присматривать за домом. Там квартировали солдаты, и миссис Аллен, приходящая прислуга, явно была не в восторге от состояния комнат. Сад перекопали на овощные грядки, Элла обожала играть в нем и гонять кроликов.

Мэй охотно сбегала из колледжа. Флорри Джессоп по-прежнему цеплялась к ней по поводу и без повода, передразнивала манеру речи Мэй, прятала швабры и тряпки, задирала ее, провоцируя ссору. Мэй знала, что однажды не выдержит и задаст несносной женщине трепку. Те, кто вырос в сиротском приюте, умеют постоять за себя.

Копаясь на грядках, Мэй забывала обо всех неприятностях. Пускай приходится повозиться, но работа, да еще на свежем воздухе, – лучшее средство от плохого настроения. Элла крутилась рядом, тоже старалась сделать что-нибудь полезное. Кто эта темноволосая девочка с глазками-вишенками? Где она родилась? На кого похожа? Почему из всех занятий больше всего удовольствия доставляет ей рисование? Как я могла перепутать ее с родным ребенком? – не переставала спрашивать себя Мэй.

С годами груз тайны обременял все сильнее. Что это было – единственно верное решение ради благородной цели или жестокость в потакание собственному эгоизму? Мэй не покидала мысль, что кто-то где-то до сих пор оплакивает утрату ребенка. Судьба ли свела их вместе? Суждено ли было «Титанику» пойти ко дну?.. Мучительные думы неотступно преследовали Мэй; она боялась, что сойдет с ума, если поддастся им.

А потом взгляд ее падал на Эллу, которая проказничала на грядках.

– Эй, юная леди, а ну-ка перестань вырывать морковку!

Элла с ней, а она с Эллой, и этого теперь не изменить.

Глава 52

Бостон, октябрь 1917 г

Очнувшись, рядовой Анджело Бартолини обнаружил, что лежит – весь в поту – на койке в больничной палате. Как он сюда попал? В горле саднило, грудь словно придавило тяжелой каменной плитой.

– С возвращением в мир живых, сынок. Ты – счастливчик, один из немногих, кому удалось обмануть смерть, – сказал человек в белом халате, который стоял возле койки Анджело.

Анджело не смог ответить – мозг отказывался переводить мысли в слова. Он поднял глаза на потолок; даже думать и то больно. Минуту назад он был во дворе позади казарменных бараков, играл в бейсбол и ожидал транспортировки на судно, идущее в Европу. Где он сейчас? Все слилось в мешанину из боли, жара и странных грез. Он видел, как Мария с улыбкой простирает к нему руки и зовет к себе; чувствовал, как его несет навстречу ей, а потом… пустота.

– Ты переболел гриппом, парень, причем в самой тяжелой форме. Сейчас худшее позади. Твоя жизнь вне опасности.

– Dove sono?[14] – прохрипел Анджело. Он попал в первую волну призыва, в пехотный полк, и вместе с другими новобранцами проходил боевую подготовку, чтобы затем отправиться во Францию и участвовать в мощном наступлении.

– Говори по-английски.

В голове всплывали обрывки воспоминаний: Кэтлин машет ему на вокзале; маленький Фрэнки плачет, увидев отца обритым и в шинели; Джек – еще грудной младенец… Анджело мог бы подать прошение об освобождении от военной службы, но как настоящий патриот счел за честь послужить своей стране. Ничего, семья как-нибудь справится без него.

Он заполнил бумаги, прошел медицинский осмотр, несколько недель провел в тренировочном лагере, где новобранцев готовили к боевым действиям. Вместе с другими солдатами изнывал от тесноты и жары в душных бараках. Многие простужались, чихали и кашляли, однако ничего похожего на то, что приключилось с ним, не было. Анджело помнил, как стоял в вагоне поезда, который должен был отвезти их в порт, – его тошнило, бил озноб, кружилась голова. Перед самым отправлением Анджело рухнул на пол. Его лицо встретилось с каменными плитами, сознание отключилось. Сколько времени он здесь провел?