Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - Сергей Козлов

«А ты что же думал, браток, что немцы пришли сюда раздавать коров? — иронически улыбался Вершигора, слушая его. И тут же подумал, обращаясь к своим — вдруг пригодившимся ему — интендантским познаниям: — Стало быть, в Брянске фрицы съедают ежедневно по двадцать шесть коров? Запасы делать сейчас невозможно: лето, жара, а холодильника нет. Убивают и сразу в пищу...»

— И сколько таких боен в городе? — спросил Петр Петрович.

— Других в городе нет,— отвечал командир отряда, намеревавшийся уничтожить бойню.

— Только одна эта... Вот бы рвануть!

«Только одна? Да ведь это же ключ к

разгадке: какова численность гарнизона в

Брянске?» — про себя прикинул Верши-гора. И тут же, припомнив суточные нормы мяса у фюрера, подсчитал в уме, сколько гитлеровцев находится в городе.

Из огромного вороха стекавшихся к нему разнообразных сведений Вершигора отбирал по крупице самые ценные, самые нужные, необходимые для штаба Брянского фронта, и затем умело анализировал и обобщал их.

Вершишре ежедневно доносили о количестве воинских эшелонов противника, проходящих через Брянск на восток, и о количестве составов, задерживающихся каждые сутки на станции; о том, сколько эшелонов уходит из Брянска на Орел, а сколько — на Льгов, и о численности вражеских гарнизонов...

Со временем к Вершигоре стали обращаться молодые партизанские разведчики за советами. Именно поэтому у Петра Петровича и возникло предложение: оказать помощь этим смелым, но еще недостаточно опытным людям, объяснить им, как с максимальной целенаправленностью и эффективностью вести разведку противника в интересах регулярной армии. Командиры партизанских отрядов к этой идее Вершигоры отнеслись одобрительно.

В тот же день Петр Петрович сообщил в штаб фронта о своем замысле. Санкция была получена.

Теперь у него работы стало вдвое больше против прежнего. Когда он замечал, что какой-то командир отряда крепко обеспокоен активизацией перевозок вражеских войск по железной дороге, Петр Петрович осторожно говорил ему:

— Так это же от нас самих зависит: ездят часто потому, что мы не мешаем.

— Как же им помешаешь? — возражал командир отряда.— Взрывчатки у меня нет, всю израсходовали.

— А если я найду ее? — многозначительно прищурил глаз Вершигора, имевший небольшой запас: штаб фронта недавно прислал.

— Правда, найдете?! Тогда — другое дело! — обрадовался сразу командир отряда.

Денька через два Петр Петрович привозил ему толу и тут же советовал, где и как лучше всего пустить в ход эту взрывчатку.

Однажды гитлеровцы, начав очередное наступление против брянских партизан, внезапно прорвались к их аэродрому и штабу. Разыгрался упорный, тяжелый для партизан бой. Вершигора, находившийся с группой своих разведчиков неподалеку от атакованного немцами аэродрома, поспешил на помощь народным мстителям. В разгар сражения Петр Петрович сумел вскочить в подошедший партизанский танк Т-34, ринувшийся в контратаку. В цепях партизан мужественно сражались и бойцы разведгруппы. Аэродром был защищен. При этом танк, в котором был Вершигора, уничтожил один фашистский танк, одну пушку и около трех десятков гитлеровских солдат и офицеров. В этой схватке очень пригодилась Петру Петровичу приобретенная раньше фронтовая закваска.

Как раз в те дни Петру Петровичу стало известно, что в Брянский партизанский край, в район Старой Гуты, пришло с Украины рейдовое партизанское соединение Ковпака и что после небольшого отдыха оно двинется в новый рейд, на Украину. Вершигора сразу почувствовал, что его место — среди ковпаковцев, постоянно находящихся в движении.

Штаб фронта удовлетворил желание Вершигоры. Петр Петрович сел в свой орловский возок и помчался к Ковпаку. «Главное — «уломать» Сидора Артемьевича, чтобы взял меня», — думал он в пути. Ковпака и комиссара Руднева Вершигоре удалось «уломать» скорее, чем он даже надеялся. Ковпак и Руднев, будучи сами энтузиастами народной войны, по достоинству оценили личные качества своего нового соратника: умение заглянуть далеко вперед, находчивость и горячее стремление

принести как можно больше пользы Родине. Они согласились взять его в соединение.

* * *

Впервые я увидел Петра Петровича Вершигору в августе сорок второго года. Это произошло вскоре после того, как мы, ковпаковцы, вторично после дерзкого двухмесячного рейда по Сумщине — разгромив с ходу крупный вражеский гарнизон в Старой Гуте, прорвались в Брянский партизанский край.

Погода стояла теплая, сухая, будто по специальному заказу партизан. Отряды Ковпака располагались в лесу. В летнее время мы в населенных пунктах не останавливались на дневку, чтобы не подводить под удар мирное население.

Штаб Ковпака размещался в новеньком трофейном автобусе, тщательно замаскированном под развесистыми густыми елями.

В тот день я, как помощник начальника штаба по разведке, только-только успел заслушать доклады командиров разведгрупп, вернувшихся со спецзаданий, и, примостившись на травке под сосной, в сотне шагов от штабного автобуса, принялся составлять разведсводку. Едва я набросал ее вчерне и стал проверять, не упустил ли чего-нибудь, как вдруг вижу: на бумагу наплыла чья-то тень. Солнце уже было почти на верхушках деревьев. Не поднимая головы, перевел взгляд в ту сторону, откуда легла тень, и увидел совсем рядом добротные новые армейские сапоги. «Откуда такие? — мелькнула мысль. — У нас в отряде нет таких сапог ни у кого...»

Поднимаю голову — и верно, передо мной стоит человек, недавно прибывший в штаб, в свежей, почти новой военной форме с двумя шпалами в петлицах. Роста он был невысокого, но сложен на редкость хорошо: плотный, плечистый, стройный. Чуть улыбаясь одними глазами, незнакомец, словно прицеливаясь, щурился на мой трофейный штурманский планшет, служивший мне письменным столом.

— Над чем колдуешь? — спросил он дружелюбно. И присел рядом на мягкую, как бархат, моховую подушку.

«Интересно, кто же он такой? И откуда приехал к нам?..» — подумал я, вспоминая, что видел, как он утром появился в партизанском лагере. На небольшой одноконной пролетке он подкатил к развилке дорог вблизи нашего штаба. Дальше часового пролетку не пустили. Неизвестный оставил ее, съехав на обочину, а сам направился к трофейному автобусу, у которого стояли командир партизанского соединения Ковпак и его комиссар Руднев.

— Суммируешь данные? — догадался незнакомец, краем глаза глянув на мою работу.

— Да вот думаю...— уклончиво ответил я этому бородатому крепышу, а сам с любопытством и какой-то невольной симпатией смотрел на его доброе, открытое лицо. Но полугодовой опыт борьбы во вражеском тылу приучил всех нас относиться с осторожностью к каждому новому человеку. А разговаривал он со мной, как с равным, несмотря на разницу в возрасте и звании,— было мне тогда, лейтенанту, чуть побольше двадцати. Словом, мне нравилось в нем всё: и его плотная, коренастая фигура, и темно-русая бородка лопаточкой, придающая преждевременную солидность его румяному добродушному лицу, и манера щуриться, и мягкий спокойный голос, и задумчивый взгляд.

— Вершигора, из штаба брянских партизан,— отрекомендовался он. Потом, подумав, добавил: — Приехал к вам на смотрины. У нас там, под Навлей, изо дня в день ширятся слухи: в Брянские леса пришел с Украины, прорвавшись сквозь мно-

гочисленные фашистские заслоны, какой-то крупный отряд. Одни говорят, что командует этим отрядом цыган, семью которого уничтожили фашисты. Вот теперь он якобы и колесит по тылам оккупантов и рассчитывается с ними за кровь своих родных. Другие утверждают, что это полковник, у которого все рядовые — не ниже старшего лейтенанта, что он имеет танки и даже самолеты...

Рассказывая, Петр Петрович незаметно, сквозь узкие щелочки прищуренных век, наблюдал, какое впечатление производит на меня его рассказ. И, видя мою заинтересованность, продолжил с чуть заметной ухмылкой:

— Говорят, что отряд скоро снова уйдет на Украину. Отдохнут, мол, хлопцы немного, отоспятся — и опять в поход, пускать кровь фашистам... Вот я и решил поехать посмотреть на этот грозный и таинственный отряд.

— Ну и какое у вас впечатление?

— Интересно, — проговорил он после паузы в раздумье. — Ваш образ жизни действительно напоминает что-то цыганское, а точнее, казацкое, что-то от далекой Запорожской Сечи. И люди у вас не такие, как в других отрядах. Какая-то у всех особая лихость... Вот только танков и самолетов я еще у Ковпака не видел. — При этом глаза Вер-шишры сверкнули озорными огоньками.

Было понятно: в ковпаковские танки, тем более самолеты, майор не верит, И чтобы не разочаровывать его, я заметил двусмысленно:

— Ничего. Придет время — увидите и танки, и самолеты!..