Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - Сергей Козлов

Иван Андреевич Колос

Оперативная группа разведки РО штаба Западного фронта

Иван Андреевич Колос с лета 1942 года действовал в качестве командира оперативной группы разведки в интересах разведотдела Западного фронта (в/ч 9903).

Подобные группы функционировали при некоторых партизанских формированиях и органах руководства партизанским движением и направляли их разведывательно-диверсионную деятельность в интересах регулярных войск.

Награжден многими советскими и иностранными государственными наградами. Герой Российской Федерации.

И. Колос

«Олег» выходит на связь

Мы, разведчики, располагались в Подмосковье, когда мне сообщили, что вызывает генерал. Я надраил сапоги, начистил пуговицы. Волновался до той самой минуты, пока не переступил порог просторного кабинета и не доложил о своем прибытии.

Генерал поднялся из-за стола и неожиданно просто, по-домашнему поинтересовался:

— Ну, как настроение?

— Вполне бодрое, товарищ генерал!— ответил я уже спокойно.

— Что ж, «Олег», тогда приступим к делу.

Он извлек из несгораемого шкафа приказ о моем назначении командиром группы военных разведчиков и о вылете в тыл врага, назвал фамилии моих подчиненных. Их было шесть: Дмитрий Стенько, Григорий Руцан, Алексей Панюшков, Михаил Роднюк, Николай Сидельников, Иван Казаков. Генерал каждому дал краткую характеристику. Некоторых товарищей я уже хорошо знал. Это были не новички в разведке. Группе предстояло действовать в глубоком тылу врага, на юге Белоруссии, и передавать по радио в Центр разведданные о гитлеровских войсках: где расположены их гарнизоны, аэродромы, склады, где они сооружают укрепления, сообщать о работе железной дороги Брест—Гомель.

— Приказ о вылете получите дополнительно, — сказал генерал и пожал мне на прощание руку.

Нас поселили недалеко от аэродрома, в отдельном домике, и мы стали готовиться к вылету во вражеский тыл. Подгоняли одежду и снаряжение, проводили тренировки в полной боевой выкладке: вещмешок, парашют, автомат, боеприпасы. На каждого приходилось килограммов по шестьдесят.

В один из вечеров мне вручили приказ о вылете.

На аэродроме было очень темно. Только время от времени, когда самолеты шли на посадку или взлетали, вспыхивали прожекторы и освещали бетонированную полосу.

Нас подвезли к двухмоторному «Дугласу». Инструктор выстроил всю группу, еще раз осмотрел наше снаряжение, дал последние напутствия, и вот мы в самолете. Поудобнее усаживаемся, проверяем, хорошо ли зацеплены парашютные карабины за трос, натянутый вдоль бортов самолета. Я засветил фонарик луч, его скользнул по лицам товарищей: все были спокойны.

Взревели моторы, вспыхнул разом сноп света. Самолет, пробежав по летному полю, поднялся в воздух.

Все прильнули к окнам. Я тоже смотрю на стремительно провалившуюся землю. Там, уже далеко внизу, сверкают молнии. Тысячи молний. Это линия фронта. На земле идет сражение.

Неожиданно в самолете стало светло, как днем: мы попали в луч вражеского прожектора. Вокруг самолета уже рвутся снаряды. Ощущение не из приятных. Вдруг самолет разко наклонился, и неведомая сила потянула его к земле. Нас отбросило назад и прижало к стенкам. Еще мгновение... Нет, всё в порядке! Самолет вышел из резкого виража почти над верхушками деревьев, совсем близко внизу пронеслись крыши хат. А потом мы стали набирать высоту.

Из пилотской кабины вышел командир корабля Дмитрий Барилов и прокричал мне в самое ухо:

— Как самочувствие? Думали —кувырнемся?

— Черта с два! Тут разве успеешь что-нибудь подумать?

Барилов рассмеялся:

— Маневр! А теперь вот так и будем лететь до самого места назначения.

Южнее Гомеля в самолете завыла сирена: это был сигнал подготовки к прыжку.

Все встаем. Барилов открыл дверцу: «Счастливо, ребята!» Первым в темень нырнул Николай Сидельников. За ним— Иван Казаков. Третий, четвертый, пятый... Предпоследним был младший лейтенант Михаил Роднюк, невысокого роста, веснушчатый парень. Он подошел к двери. Раскинув руки, уперся в края дверного проема... И тут что-то мягкое упало мне на ноги. Глянул - у Роднюка расстегнулся ранец и из него вывалилась часть купола парашюта.

— В чем дело? — закричал Барилов.

Я схватил Роднюка за плечи и попробовал оттащить от двери, так как он мешал мне выпрыгнуть из самолета. Но Михаил обернулся, сноровисто подобрал правой рукой стропы и... исчез в темном проеме двери самолета.

Я хотел было шагнуть вслед за ним, но Барилов удержал меня,

— Вас отнесет слишком далеко. Пока возились с этим парнем, добрый десяток километров пролетели! Самолет-то не стоит на месте!..—прокричал он.

Самолет сделал круг, вернулся к месту, где десантировалась группа. Я выпрыгнул, парашют благополучно раскрылся, и я стал плавно опускаться на землю.

Основным нашим ориентиром было озеро. Пристально всматриваюсь вниз, стараясь поймать отблеск водной глади, но озера и в помине нет. Земля приближается навстречу все быстрей и быстрей. И чем она ближе, тем — странное дело — увереннее я себя чувствую.

Толчок. Проваливаюсь куда-то. Болото! Не будь вещмешка — ушел бы с головой в трясину... С трудом выбрался из нее, утопил парашют, отполз в сторону метров на двести. Прислушался — тишина. И вдруг луч света впился в черную толщу неба. Раздались выстрелы.

Я достал фонарик, опустил зеленое стекло. Просигналил. Еще! Еще! Наконец замелькали ответные огоньки: первый, второй, третий, четвертый...

Собралось пять человек. Шестой, Миша Роднюк, на сигналы не отозвался. Я торопливо рассказал товарищам, как неладно у него вышло с парашютом. Николай Сидельников тяжело вздохнул:

— Вот так бывает: еще ничего не сделали, а неприятности уже начались.

Снова послышались выстрелы. Надо скорее уходить. Если немцы заметили наш самолет, круживший над лесом, то они догадались, что он кого-то сбросил в этот район, и наверняка сюда уже спешит поисковый отряд. Вполне возможно, что район нашего приземления даже оцеплен.

Но как уйти и оставить товарища? Правда, такой вариант был предусмотрен: если кто-то отстанет от группы, встречаемся в условленное время^у партизанского связного. Но одно дело — обдумывать подобные варианты дома, и совсем другое — принять решение здесь, под носом у врага. Ну, уйдем мы отсюда, а Роднюк, может, где-нибудь совсем рядом с нами: его могли ранить, мог удариться во время приземления и потерять сознание...

Даю команду: рассредоточиться и двигаться цепочкой. Вдруг повезет и мы наткнемся на Мишу? Но поиск ничего не дает, Роднюк точно провалился сквозь землю.

Стрельба все усиливается. Явственно послышался лай собак. Плохо дело. По следу идут ищейки. Надо уходить!

Через каждые три-четыре километра мы останавливаемся, прислушиваемся, делаем передышку. Выстрелы и тявканье собак неотступно следуют за нами. Мы идем уже несколько часов безостановочно. Стараемся не сбиваться с заданного направления и в то же время держаться в стороне от проезжих дорог и населенных пунктов. Люди стали выбиваться из сил. У многих на ногах появились кровавые мозоли.

Незаметно наступила ночь. В темноте, боясь, чтобы кто-нибудь из нас не потерял сознание и не упал, внимательнее смотрим друг за другом. Я понимал: необходим отдых, хотя бы на час. Если не передохнуть, преследующие смогут настигнуть нас — вконец обессилевших, неспособных к сопротивлению...

Вдруг впереди на фоне ночного неба возникли чахленькие березки и сосенки, заблестела вода. Болото! Решаем идти напрямик, по воде,— овчарки потеряют след.

Ноги вязнут в тине. Ребята, крепко держа автоматы в руках, как слепые, идут друг за другом. С великим трудом, но все же шаг за шагом продвигаемся вперед.

Наконец выбираемся на заросший кустарником островок. Вот тут и остановимся. Немцы сюда не полезут, наверняка пойдут в обход болота. Это даст нам выигрыш во времени. Передохнем и снова двинемся дальше.

И тут случилось то, чего я боялся, — глянул на товарищей, а они спят: кто сидя, кто лежа, кто ухитрился даже на корточках. Мой заместитель по политчасти Николай Сидельников, который все время подбадривал разведчиков, сидит, уронив голову на руки.

— И ты спишь, Николай? — Я трогаю его за плечо. Он вскидывается, пытается раскрыть глаза:

— Нет, не сплю... — и снова роняет голову.

«Не хватает еще уснуть командиру!» — подумал я. Кое-как добираюсь до берега, плещу в лицо ледяной водой. Прислушиваюсь к выстрелам, к лаю собак: погоня, приблизившись к берегу, свернула направо — не пошла по болоту.

Проходит тридцать минут, сорок, пятьдесят... Нет больше сил бороться со сном. Глаза смыкаются сами — вот-вот усну. И бери тогда нас голыми руками! Решил разбудить Сидельникова— пусть теперь он постоит на часах, а я отдохну. И как раз в это время тишину нарушает длинная очередь. Следом— вторая. По лающему звуку узнаю немецкий пулемет. С куста, под которым я стоял, посыпались ветки. Но никто из ребят даже не шевельнулся. Все продолжают спать беспробудным сном. Подбегаю к одному, хватаю за шиворот, трясу—бесполезно. К другому, к третьему— тот же результат. Я растерялся. Надо отходить немедленно, а они спят... И кричать нельзя. Что делать?