Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - Сергей Козлов

— Нет, не сплю... — и снова роняет голову.

«Не хватает еще уснуть командиру!» — подумал я. Кое-как добираюсь до берега, плещу в лицо ледяной водой. Прислушиваюсь к выстрелам, к лаю собак: погоня, приблизившись к берегу, свернула направо — не пошла по болоту.

Проходит тридцать минут, сорок, пятьдесят... Нет больше сил бороться со сном. Глаза смыкаются сами — вот-вот усну. И бери тогда нас голыми руками! Решил разбудить Сидельникова— пусть теперь он постоит на часах, а я отдохну. И как раз в это время тишину нарушает длинная очередь. Следом— вторая. По лающему звуку узнаю немецкий пулемет. С куста, под которым я стоял, посыпались ветки. Но никто из ребят даже не шевельнулся. Все продолжают спать беспробудным сном. Подбегаю к одному, хватаю за шиворот, трясу—бесполезно. К другому, к третьему— тот же результат. Я растерялся. Надо отходить немедленно, а они спят... И кричать нельзя. Что делать?

— Немцы!.. — в отчаянии негромко говорю я как бы самому себе. И... свершилось чудо — все мигом проснулись,

вскочили на ноги. А Николай Сидельников — так тот был уверен, что и не спал вовсе.

Мы снова погружаемся по пояс в болото и идем в западном направлении, взяв чуть правее выстрелов. Начинает светать. Резче вырисовываются силуэты сосен, берез.

Поднялись на небольшой, песчаный, поросший сосняком бугорок. На некоторое время стрельба прекратилась, но затем снова — уже и слева и справа - затрещали автоматные очереди. Мы залегли и увидели идущих цепью гитлеровцев. Значит, они нас заметили. Но нам нельзя ввязываться в бой: силы явно неравные, а мы непременно должны выбраться отсюда.

Оставляю Николая Сидельникова и Ивана Казакова прикрывать группу и быстро, бегом увожу остальных разведчиков в глубь леса. Сидельников с Казаковым автоматным огнем заставили гитлеровцев залечь, сами же, целые и невредимые, вскоре присоединились к нам.

Похоже, что на этот раз нам удалось оторваться: густой лес надежно спрятал нас, попробуй найти в нем горстку одетых в маскировочные халаты бойцов!

В густых кустах присел на пень, развернул карту. Сколько еще идти до места встречи со связным? По прямой — километров четырнадцать, а лесом, обходя топи, — и того больше. Решаем все-таки идти лесом. Еще раз напоминаю товарищам, что мы не должны ввязываться в бой, пока не установим связь с партизанами.

Вдруг где-то совсем рядом с нами раздались неуверенные винтовочные выстрелы — как раз в той стороне, куда мы двигались. На немцев непохоже. Полицаи? Мы с Николаем пошли в разведку. Григорий Рудан, оставшись за старшего, расположил группу полукольцом — на случай опасности.

Продираясь сквозь кусты, метров через триста мы с Николаем увидели грунтовую дорогу со свежими следами колес и лошадиных копыт. Следы вели на запад. И снова в той стороне, куда уходили следы, прогремели выстрелы. Затем наступила тишина.

Нам предстояло перейти дорогу днем, чтобы в условленное по радио время встретиться со связным. Мы решили выждать, не появятся ли на дороге каратели. И вскоре услышали автоматную стрельбу. Лежим, замаскировавшись в кювете, ждем.

Вдруг слева, из-за поворота, показалась телега. Упитанная лошаденка, навострив уши, бойкой иноходью трусила по дороге. На телеге сидел возница в каком-то необычном одеянии: китель цвета хаки без погон, на голове кепчонка. Он вовсю нахлестывал шутом лошаденку — видно, сильно спешил. Вот он поравнялся с нами — всматриваюсь в его лицо: это же Михаил Роднюк!

Забыв об опасности, мы с Николаем раздвинули кусты и почти одновременно встали во весь рост и шагнули на дорогу. Михаил всем корпусом подался назад и выставил автомат. Но в тот же миг узнал нас, спрыгнул с повозки, бросился к нам, обнял: «Живы! Живы!..»

Схватив лошадь под уздцы, мы устремились в лес. Товарищи наши приготовились к бою, но, узнав пас, кинулись обнимать Михаила. На все расспросы Роднюк отвечал коротко:

— Был в гостях у фрицев. Показал я им!..

Григорий Рудан пошутил:

— Спасибо, Михаил, что транспорт нам добыл,— снял с плеча вещмешок и кинул на подводу. Тотчас раздался пронзительный визг, и, раскидав солому, из телеги выскочил поросенок. Вот это да!

— Там еще две винтовки под соломой... Тоже подарок от фюрера,— усмехнулся Михаил.

Оставаться на этом месте нам было больше нельзя, но и продвигаться днем — тоже опасно. Поэтому мы решили отъехать километра два. В зарослях стали дожидаться темноты. Вот в это время Михаил и рассказал, что с ним произошло. При десантировании его отнесло от места приземления группы километров на пять. Он увидел свет прожектора, услышал выстрелы и немецкую речь и решил уходить. Долго шел по лесу. Выстрелы преследовали его то слева, то справа. На втброй день он подошел к болоту, свернул в сторону и вышел на грунтовую дорогу. Сразу переходить ее не решился: боялся, что она охраняется гитлеровцами. Около часа лежал в кювете, наблюдал. И вот показалась повозка, в ней два полицая, оба пьяные, а рядом — эсэсовский офицер на коне, тоже под мухой. Полицаи развлекались. Один подбрасывал кепку, а другой палил в нее из винтовки. Эсэсовец хохотал:

— Шлехт шиссен! Шлехт шиссен!

Роднюк подпустил едущих ближе и дал несколько автоматных очередей. Полицаев он уложил на месте. Офицер попытался было удрать, но пуля настигла и его. Роднюк снял с одного из полицаев китель, надел его, посмотрел документы и положил в карман. Оружие сложил на повозку, благо лошадь была военная и выстрелов не боялась. В повозке он обнаружил и поросенка.

Как мы узнали позже, немцы забрали его в соседнем селе у старика со старухой, которых они потом расстреляли...

Часов через десять, на рассвете, мы встретились в указанном месте со связным — нашим разведчиком, который был заброшен в тыл раньше и уже действовал здесь три месяца. Для основной дислокации группы я выбрал Лельчицкий район Полесской области. Там я родился и вырос, многих местных жителей знал по работе в довоенное время и был уверен, что они, как настоящие патриоты, нам помогут.

Летом 1942 года гитлеровцы ужесточили так называемый «новый порядок» в белорусском Полесье. Они проводили облавы, устраивали публичные расстрелы невинных людей.

Ведя разведку, я начал вовлекать местных юношей и девушек в борьбу с фашистами. Наша группа, в которую входило двадцать девять местных антифашистов, с каждым днем крепла, вооружалась. Мы отбирали у полицаев автоматы, винтовки, взрывчатку, провели пять операций по уничтожению предателей. Член нашей подпольной организации Иван Игнатовский починил рацию, поврежденную при высадке, принимал из Москвы сводки Совинформбюро. А партизаны распространяли известия о положении на фронте в селах района.

В середине ноября 1942 года наша боевая группа была преобразована в партизанский отряд имени Кутузова. Меня избрали командиром отряда, а Романа Лина — комиссаром. Наш отряд провел несколько удачных операций. К весне 1943 года Лельчицкий район был полностью очищен от фашистов и предателей.

День ото дня ширилось партизанское движение. К середине марта в районе действовали уже три партизанских отряда. Образовались они из групп, которые мы выделяли из нашего отряда. А в апреле здесь уже действовала, хотя официально и не была оформлена, партизанская бригада, в которую входили четыре отряда, а также разведгруппа, выброшенная с самолета. Командовать бригадой было поручено мне.

Наряду с диверсиями, налетами на вражеские отряды мы вели и сбор разведданных. Добываемую разведчиками и партизанами информацию о гитлеровских войсках немедленно передавали по радио в Центр. Моими надежными помощниками были братья Николай и Григорий Янковцы, жена Григория — Анастасия Лапета и руководитель подпольной антифашистской патриотической группы в поселке Лель-чицы Василий Кудин. Я знал их еще до войны и верил, как самому себе16.

После освобождения Осташковского района в январе 1942 года бригада вновь ушла за линию фронта, на этот раз в район железнодорожной станции Новосокольники. Она нанесла удар по ст. Насва на участке Новосокольники—Дно в Псковской обл., затем — по станции Маево на линии Рига—Москва. В это время в бригаде насчитывалось около 350 партизан, разделенных на конную, лыжную и огневую группы. Гитлеровцы принимали ее за конный корпус.

В феврале 1942 года 2-я особая действовала в немецком тылу в Калининской обл. В числе лихих подвигов партизан был и такой, как проведение торжественного парада в честь Дня Красной Армии 23 февраля 1942 года в дер. Чурилово, когда 300 бойцов бригады торжественно промаршировали перед собравшимися крестьянами. А противник находился в соседней деревне, но дорога была такова, что немцы так и не смогли добраться до партизан.