Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

— А чем тебе не нравится мой костюм? Его надо только хорошенько отгладить и…

— Да ничего. Чудесная ткань. Давай-ка свалим отсюда. Мне надо отдохнуть, чтобы восстановить цвет лица перед съемкой. Ну вот кто бы мог подумать — я вдруг стал актером.

— Слушай, Туссейнт, нам надо обсудить кое-какие наши общие дела.

— Только не здесь, устал страшно. Давай поболтаем по дороге ко мне. — Я слишком утомился, чтобы удивиться поползновению Теда содрать с меня гонорар за день работы или что там он хотел от меня…

Когда мы направились к Сотым улицам, Тед, сунув в рот новую сигару, начал:

— Я о многом передумал за эти последние несколько часов. Тебе — нам — здорово повезло с этими ребятишками с Мэдисон-авеню, тут же пахнет верными и немалыми бабками, если только мы будем действовать с умом. Помнишь, я тебе рассказывал о промышленном шпионаже, которым я сейчас собираюсь заняться? Так вот, телевидение — это тоже отличное поле деятельности. Им могут понадобиться частные сыскари для массы дел: шпионить за конкурирующими компаниями, подогревать возникающие скандалы, вынюхивать вредные привычки телезвезд, охранять их от посягательств любовниц и налетчиков — словом, море работы. А когда я говорю, что мы должны действовать с умом, я вот что имею в виду: ты пролез к ним, а у меня агентство. Предлагаю тебе партнерство. Бейли и Мур. Получишь сорок процентов прибыли. Ну как, Туссейнт?

Я помотал головой. Мои глаза слипались, и я уже видел будущую телепередачу. Перед моим взором снова возникла обрамленная оконной рамой комната Стива с его чудной мебелью. Стив снова «объяснял» Кей, почему он убил Томаса. А Кей сидела перед ним и внимательно слушала, кивала, соглашалась… Чудная мебель, чудные больные люди. Они оба разговаривали так, точно…

— …я не хочу тебя надуть. Я готов дать тебе пятьдесят процентов чистыми, но ты пойми: все оборудование же мое, у меня действующее агентство, так что мне кажется, что я…

Я открыл глаза.

— Можешь все забрать, Тед, все сто процентов. Я завязываю с частным сыском. Я тебя напрямую свяжу с Кей. Ты ей подойдешь, будешь ее свадебным генералом на всех вечеринках.

Мы остановились на красном свете. Тед недоуменно повернулся ко мне, чуть не тыча мне в лицо своей сигарой.

— Туссейнт, ты хоть соображаешь, что говоришь?

— Они будут потешаться над тобой на своих сборищах, но зато тебя ждет длинный доллар. На самом деле, в этом нет ничего сложного…

— После стольких лет, после всех тягот в этом бизнесе ты решил бросить?

— Ага. Именно сейчас. Когда я впервые в жизни понял, что, похоже, чего-то стою и что из меня мог бы получиться неплохой сыскарь. Я передам тебе также и пятнично-субботние дежурства для Сида. Теперь мне захочется встречаться с детективами и полицейскими только в романах и в кино, и то, может, не всегда. С меня хватит. По дороге на телестудию я заеду, пожалуй, в Почтовое управление и скажу дяде Сэму, что готов пополнить армию его верных почтальонов.

— Туссейнт, по моим расчетам, мы будем зарабатывать не меньше десяти кусков в год — и это только вначале. Ты заблуждаешься, если думаешь, будто в одиночку осилишь это дело… Или ты надумал заняться чем-то другим? Скажи, ты же не слишком серьезно относишься к актерскому ремеслу?

— Тед, мне просто осточертела лажа. Я хочу стать почтальоном и заниматься своими делами. Пусть кто-нибудь другой прячется за прилавком и ловит девчонок, стащивших с полки грошовую тряпку, потому что у них нет денег купить себе новую блузку. И я не желаю больше охотиться за старухами и заставлять их платить за какой-нибудь сраный холодильник продавцу, который нагрел ее на этом самом холодильнике. А больше всего мне осточертело крутиться среди людей, которые лезут напролом, по чужим головам, и готовы ради тепленького местечка предать своих родственников или даже убить их — ради тепленького местечка… — Произнеся эту тираду, я снова представил себе Кей, слушавшую исповедь Стива с таким выражением, точно он говорил ей само собой разумеющиеся вещи, точно какая-то там карьера стоила того, что он совершил. — Короче говоря, я до смерти устал копаться в чужом дерьме.

— Ты потерял много крови, ты перевозбудился. Завтра ты взглянешь на все это совершенно другими глазами…

— Нет, Тед. Возможно, это решение давно уже вертелось где-то в глубине моей черепушки, только я сам об этом не догадывался. Как сыщик — я кончился. Ты много для меня сделал, Тед, и я очень благодарен тебе за то, что ты рисковал головой ради меня. Правда, я говорю это совершенно искренне. Но я тебе не нужен для участия в крысиных гонках на Мэдисон-авеню. Я поговорю с Кей, и ты вольешься в их ряды.

— Если так, Туссейнт, то, поверь, я никогда об этой услуге не забуду. Я стану приглашать тебя на рождественские ужины. Я… А ты будешь играть в их фильме?

— Конечно. Мне же бабки нужны, чтобы как-то встать на ноги. Но это будет моим последним выступлением в роли детектива. Я устал от всего. Знаешь, на окраине Бингстона есть старая ферма. Я бы хотел поехать туда и просто пожить там недельку и отдохнуть. Хотя нет, я там с ума сойду. Мне надо бросить якорь где-то между этими крайними полюсами.

— Тебе сейчас прежде всего необходимо выспаться.

Мы остановились у моего дома — Боже, я не был здесь почти целую неделю. Он по-прежнему выглядел халупой, но приветливой. Нет, что ни говори, а все-таки это мой дом. Вылезая из машины, я пожал Теду руку и сказал ему на прощанье:

— Еще раз спасибо тебе. Надеюсь, тебя ждет большая удача. Попроси Кей выделить тебе толкового рекламного агента — надо выжать из этой катавасии как можно больше.

— Э, ты прав. Хороший рекламный агент, конечно, нужен, я мог бы отдать за это пару сотен. Ну, надеюсь, Кей введет меня в курс дела. Она, надо думать, появится у себя в офисе не раньше полудня.

— Куй железо, пока горячо. Она уже сидит за столом и строчит. Позвони ей. Не теряй времени. До вечера, Тед!

В квартире ничего не изменилось — такая же обшарпанная и уютная, как всегда. Ни Олли, ни Роя дома не оказалось. Я разложил свою складную кровать и разделся. Душ исключался, так как мое туловище было похоже на зловещий кроссворд: полоски белого пластыря и бинты на фоне коричневой кожи. Я уж и не мог припомнить, когда в последний раз обращался к врачу, и черкнул в своей записной книжке напоминание позвонить ему завтра. В половине девятого я поставил будильник на полдень и прыгнул в постель.

Но кровать точно была невидимым проводком соединена с сигнальным устройством: в ту самую секунду, что я коснулся простыни, затрезвонил телефон. Я снял аппарат со стола, поставил его рядом с кроватью на пол и взял трубку. Это была Сивилла.

— Туи, я только прочитала в газете… Боже мой!

— Привет, Сивиллочка! Я как раз собирался тебе позвонить попозже. Сегодня вечером я смогу вернуть твои деньги.

— Да кто говорит о деньгах! Как ты себя чувствуешь, ты не ранен?

— Устал и… занят. А о деньгах говорила ты, когда я последний раз звонил тебе — из Кентукки. Ты очень много говорила о деньгах.

— Ой, ну я просто разозлилась, что ты вляпался в эту дурацкую авантюру. Я хочу сказать, мне все это тогда показалось глупым и ненужным…

— Ах, значит, теперь, когда все так удачно разрешилось, тебе это уже не кажется глупым? — пробормотал я, мучительно соображая, как же ей сказать.

— Туи, я отпросилась с работы, я думала, ты ко мне приедешь. Что ты там делаешь? Я хочу поговорить с тобой.

— Мне бы тоже надо с тобой поговорить кое о чем. Я сейчас лежу в кровати… Слушай, я жутко вымотался, может, ты сама приедешь?

— Ты же знаешь, как я отношусь к твоим приглашениям!

— И как же?

— Перестань, Туи, я тебе уже сто раз говорила.

— Но ты никогда не объясняла мне почему. Просто и ясно — почему?

— Туи, ты пьян?

— Только в слегка затуманенном состоянии, Сивилла. Мне очень важно услышать почему?

— Ну, ты же сам и так все знаешь. Я просто не хочу, чтобы Олли и Рой приняли меня за… Ну, понимаешь.

— Но их сейчас нет. Да, я-то понимаю, но то, что я понимаю, ты не понимаешь! — Произнеся эту чушь, я вдруг подумал, что просто боюсь сказать то, что думаю. — Дорогая, если я устроюсь на почту сегодня же, ты выйдешь за меня замуж и переедешь ко мне?

— Туи, что на тебя нашло? Ну зачем, скажи мне, нам жить там у тебя?

— Сивилла, я сейчас немного не в себе, правда, но… Господи, да у нас просто разные жизненные стандарты, да и всегда были, наверное, разные. Ты вот хочешь замуж за меня не потому, что я это я, а потому, что я вдруг могу удвоить твой доход. Я символизирую возможность удвоить доход, получить новую квартиру, новую машину — я же прекрасно вижу, что это самый обыкновенный гарлемский финт ушами, попытка создать видимость нового общественного положения, что выглядит куда глупее, чем этот зоопарк на Парк-авеню. Ты же…