Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

Лоуренс вытащил из карману пачку сигарет и предложил мне. Я уже неделю не мог взять сигарету в зубы и отказался. А он закурил, выпустил через ноздри две струи дыма и сказал:

— Это первое, о чем я его спросил. Он ответил не сразу, стал напряженно думать, а потом понес какую-то чушь про то, как однажды видел в кино актера, который сам себя связывал. И говорит, что он как раз пробовал это сам с собой сделать, да вдруг с ним случился сердечный приступ. Он, мол, стал задыхаться и швырнул в стекло нож, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь. Слово, после того звонка он стал менять показания. Я предложил ему пройти вместе со мной в отделение, а он мне талдычил, чтобы я это происшествие выкинул из головы и ни в коем случае протокол не составлял. Вот и все. Хочешь посмотреть мои записи?

— Нет. Я не вижу тут проблемы. Он же заявил, что никакого ограбления не было.

— Но ведь…

— Лоуренс, что касается тебя, то можешь поставить точку. Не надо искать себе лишней работы даже в том случае, если ты играешь в полицейского.

Мальчишка покраснел как рак.

— Я не считаю это игрой. Когда я при исполнении обязанностей, я обладаю некими полномочиями.

— Я просто хотел указать, чтобы ты не слишком высовывался.

— Ты погоди, Марти, дослушай до конца. Я пробыл там примерно минут сорок пять. Когда я вышел, Брита нигде не было. Тогда я позвонил дежурному в отделение, и сержант, наш сержант, всыпал мне по первое число. Он сказал, что Брит давно вернулся и какого черта я патрулирую в одиночку. Наш сержант приказал мне вернуться в отделение и, когда я попытался ему доложить о происшествии, только отмахнулся, старый дурак. Тогда я пошел прямо к лейтенанту Ашу, но и он посоветовал мне выкинуть все из головы.

— А ты, конечно, не выкинул? — Мне парня даже жалко стало, настолько смешны были его потуги корчить из себя сурового стража закона.

— Конечно, нет. Более того, когда нас отпустили — это было час назад, — я опять пошел в мясную лавку и застал там Ланде. Я уже говорил, что он ужасно нервный, дрожит весь. Да, и вдруг он брякнул: «А деньги мне уже вернули». Я отчетливо это слышал, хотя когда переспросил, Ланде от всего стал открещиваться. Он даже пытался все обратить в шутку, все спрашивал, да откуда у него целых пятьдесят тысяч. Но на обратном пути в отделение я порасспросил кое-кого из местных — в баре и ресторане. Так вот, Ланде занимается мясной торговлей лет семь-восемь, сам занимается разделкой туш, у него небольшой фургон и шофер. И все в один голос заявляли, что дело у него идет хорошо и что он в год имеет тысяч пять чистой прибыли…

— Лоуренс, а ты ему сказал, что служишь в полиции только как помощник-доброволец?..

Мальчишка кивнул.

— Он заметил у меня на плече заплату, когда, я вернулся, и чуть было не выгнал меня из магазина… Но я объяснил…

— Ты случаем не пустил в ход дубинку?

Лоуренс изумился.

— Ударить его? Нет, конечно.

— Ну тогда он жаловаться не будет. Что же тебя беспокоит? Но даже если тебя вышибут из этой гражданской обороны, что с того?

— А то, что я собираюсь стал профессиональным полицейским, вот почему…

— Чудак, ты прямо цитируешь дешевые боевики про легавых!

Малыш побледнел и встал.

— Марти, ты был великим полицейским, лучшим детективом в городе. Я прихожу к тебе с отчетом о преступлении, а ты только и можешь сказать…

— Сядь, Лоуренс! — Я кое-как выдавил добродушную улыбку. — Что-то жарковато сегодня. Мы не виделись Бог знает сколько лет. Ладно, может быть, для тебя все это представляет большое значение, я же… Когда я был желторотым мальчишкой, я накрепко усвоил одну вещь — никогда не работай задарма. — Лоуренс нехотя плюхнулся на стул, а я добавил: — Мне кажется, ты кипятишься зря — мясник никого ни в чем не обвиняет. Более того, он мог бы заявить на тебя — ты вернулся к нему после того, как твоя смена кончилась и у тебя не было никаких полномочий ни как у полицейского, ни как у добровольца, охраняющего общественный порядок.

— Знаю, но ты бы видел, в какой истерике он был сначала… Я уверен, что его действительно ограбили и взяли пятьдесят тысяч долларов, но потом почему-то вернули деньги.

— А ты сам, малыш… не того? Ты же выяснил, что его бизнес не может приносить ему таких доходов, но даже если его ограбили — с какой стати грабителям возвращать ему деньги? Да еще через несколько часов после ограбления. Что-то тут не складывается. Так что мой тебе совет — забудь об этом.

Мальчишка смотрел на меня задумчиво и после долгого молчания произнес:

— Марти, я уверен, что ограбление имело место.

— Ну и что? Ты-то ни при чем.

— Как это ни при чем? Это же случилось во время моего дежурства. И даже если бы не дежурство, мой гражданский долг сообщить о преступлении…

— Слушай, парень, ты и правда веришь в то, что говоришь?

— Конечно!

— Тогда тебе лучше и не мечтать о карьере полицейского. Малыш, я дам тебе один совет, хотя я уверен, ты к нему не прислушаешься. Если ты вдруг и впрямь станешь полицейским или будешь продолжать играть в полицейского-почасовика, я не хочу, чтобы ты вел себя как дурак…

— Я просто не понимаю твоего отношения к правоохранительной деятельности, Марти!

— Остынь и послушай меня. Не проходит и дня, чтобы какой-нибудь приличный гражданин не нарушил какого-нибудь закона: то он выходит гулять с собакой без поводка, то плюет на тротуар. К тому же есть сотни — а может, и тысячи — законов, абсолютно бессмысленных и бесполезных законов, которые давно пора вычеркнуть из уголовного кодекса. Ну например, девчонке позволяется заниматься проституцией с тринадцати лет, но, пока ей не исполнится восемнадцать, любого из ее клиентов можно привлечь к суду за изнасилование малолетней. Как тебе это нравится? Изнасилование шлюхи!

— У проституток тоже есть права, и они находятся под защитой закона. Тот факт, что она несовершеннолетняя, еще ничего…

— К черту, Лоуренс, перестань тараторить, как школьник-зубрила. Если ты мечтаешь стать полицейским, запомни одну простую вещь: полицейский стоит на страже закона только в разумных пределах, а в противном случае он просто сойдет с ума…

— Нет, у меня совсем другое представление о правоохранительной деятельности. Всегда и везде….

— Заткнись! Может быть, твоего мясника и ограбили, а может, и нет. Он говорит, что нет. А может, он сегодня, подъезжая к своей мясной лавке, превысил скорость. Лоуренс, я просто пытаюсь тебе втолковать: не будь большим католиком, чем папа римский. Ты ведь только добровольно помогаешь полиции несколько часов в неделю, а уже успел вляпаться в скандал, который тебя вовсе не касается. И перестань меня кормить этими баснями про гражданский долг. Показания Ланде настолько фантастичны, что вполне могут оказаться правдой. У него отбирают пятьдесят кусков, которых у него, по его словам, нет и не было, а спустя пару часов грабители возвращают бабки на блюдечке с голубой каемочкой и еще, наверное, дико извиняются, что так плохо поступили с дядей. Ну и ладно. Забудь!

— Да не могу я забыть. Тут же масса очень подозрительных моментов. Просто из любопытства я хочу докопаться до истины.

— Кладбища переполнены могилами любопытных граждан..

— Марти, я вижу, ты потерял форму!

— Очень может быть. А может быть, если бы мы с тобой не были старыми знакомыми, я бы просто вышвырнул тебя отсюда, отобрал бы дубинку и значок. Может, мяснику Ланде надо было именно так с тобой и поступить. Лоуренс, я не могу заставить тебя жить по моей указке, но прошу тебя: не выставляй себя на всеобщее посмешище, особенно если тебе светит поступить в полицию.

— Марти, я же не малолетний шалун. Мне кажется, тут что-то не так. Я нутром чувствую, что Ланде морочит мне голову.

Я пожал плечами и стал шарить по карманам в поисках очередной мятной таблетки. И не нашел.

— Ладно, если не хочешь прислушаться к моему совету — делай как знаешь. Но только не заставляй людей смеяться над тобой.

Он встал.

— Мне было очень приятно тебя повидать. Если ты не возражаешь, я как-нибудь еще к тебе загляну.

Я тоже встал и крепко обхватил его за плечи. Худосочный оказался паренек.

— Это что значит «если ты не возражаешь»? Заходи в любое время. Может, когда я оклемаюсь, поужинаем вместе. С мамой часто видишься?

— Конечно. Я же дома живу.

— Ну передай ей привет. А не поздно тебе все еще жить в мамином доме? Как зовут твою подружку? Ты с ней спишь?

— Это вообще-то не твое дело, но у нас достаточно интимные отношения. Зовут ее Хелен Сэмюэлс.

— Еврейская фамилия.

— Она еврейка. А ты что, Марти, расист?

— Ты правда решил жениться на евреечке?

— А почему бы нет?

Я пожал плечами.

— Что касается женитьбы, тут я плохой советчик. И совсем не расист. Я знавал немало отличных негров-полицейских и евреев. Да и Билл Аш тоже не ариец… Не знаю… Просто когда ты полицейский, то начинаешь ненавидеть людей. Почти всех. И их тем легче ненавидеть, когда ненавидишь их за другой цвет кожи или за другое вероисповедание.