Заложник - Давид Кон

Отец Василий сидел у его кровати днем и ночью. Отказывался есть и почти не спал. Его губы постоянно шевелились, а взгляд был где-то далеко за пределами и бокса, и больницы. Через несколько дней после операции Юсуф услышал разговор двух медсестер. Одна из них горячо рассказывала подруге, что следователь по делу получил указание сделать виновным в аварии потерпевшего. Он уже переписал акт о проверке водителя на алкоголь, которая была проведена на месте аварии. А эксперт уже дал заключение, что потерпевший выскочил на дорогу неожиданно прямо перед машиной и у водителя, который ехал с разрешенной на этом участке трассы скоростью, не было возможности предотвратить наезд.

Возмущенный услышанным, Юсуф отыскал отца Василия. Тот, как обычно, сидел в кресле у постели сына.

— Вы знаете, что этому щенку удастся избежать наказания?

Отец Василий кивнул почти равнодушно. Да, он слышал об этом. Более того, следователь, ведущий дело, уже показал ему акт экспертизы, из которого следовало, что машина, сбившая его сына, ехала со скоростью пятьдесят девять километров в час.

Юсуф ощутил, как изнутри к горлу подкатывает раздражение, злость и обида. Он взял отца Василия за плечо. Тот поднял голову.

— Я могу дать показания, — сказал Юсуф. — Я готов заявить где угодно, что, судя по характеру ранений, машина ехала со скоростью не менее ста километров в час, а вовсе не шестидесяти, как положено в городе.

Отец Василий бережно взял его руку в свою и даже попытался улыбнуться.

— Спасибо, доктор. Но ничего этого не нужно. Доказать нам все равно ничего не удастся, а неприятности вы наживете. Вы только поставьте на ноги моего сына. Это все, что мне нужно сейчас. А этот мальчик, который был за рулем, от наказания не уйдет. За все, что мы делаем в этом мире, придется платить. Только его плата будет гораздо больше. Потому что здесь, в этом мире, он не заплатит ничего.

Эти слова отца, потрясенного несчастьем, обрушившимся на его сына, почему-то разозлили Юсуфа. «Сейчас он начнет говорить о смирении, о необходимости подставить другую щеку», — подумал он. Губы Юсуфа невольно скривились в презрительную усмешку, которая не укрылась от взгляда отца Василия. В его глазах появилась решимость.

— Вы знаете, доктор, кто отец этого мальчика?

Юсуф кивнул. Это известно всем. Заместитель мэра города. Чиновник, от которого зависит многое и многие.

— Он не только чиновник, но и очень состоятельный человек, — уточнил отец Василий. — Он сделает все, чтобы его сын не оказался за решеткой.

Юсуф кивнул. Он в этом не сомневается. Потому и предложил выступить свидетелем.

— Отец считает, что, освобождая сына от наказания, он делает ему благо, — продолжил отец Василий, не обращая внимания на слова Юсуфа. — На самом деле он наносит своему мальчику ужасный удар. Он считает, что спасает своего ребенка…

— Разве это не так? — вырвалось у Юсуфа.

Отец Василий укоризненно качнул головой.

— От тюрьмы он своего сына спасет. Но как быть с тем, что гораздо хуже тюрьмы?

Священник выдержал паузу, но, заметив удивленно-враждебный взгляд доктора, продолжил:

— Все, что мы считаем хорошим, правильным и оправданным в этом мире, оборачивается полной противоположностью в мире том, — отец Василий поднял глаза к потолку. — Спасая своего сына от наказания в этой жизни, отец обрекает его на многие муки в жизнях грядущих.

…Юсуф взглянул на заложника. Неужели отец Василий говорил именно об этом? О переворачивающихся энергиях, которые Творец поставил на страже у входа в райский сад?

— Знаете, доктор, когда-то наш царь Давид написал во славу Творца сто пятьдесят псалмов. Сегодня духовные пастыри и иудеев, и христиан рекомендуют своим прихожанам читать эти псалмы ежедневно.

Заложник внимательно смотрел на Юсуфа и, убедившись, что тот его слушает, продолжил:

— Знаете, что поразило меня, когда я впервые прочел эти псалмы? Совершенно гнетущее и тягостное настроение автора, пропитывающее весь текст. Все ужасно. Душа разрывается и стонет. Тело теряет силы. Враги обступили со всех сторон, и нет спасения. Взываю к Творцу из теснин. Молю только об одном — о помощи и спасении. Я читал это и думал: «Почему царь Давид писал свои псалмы в таком настроении?» Да, у него в жизни было немало невзгод. Он скрывался от врагов, воевал, пережил смерть ребенка. Но в целом это был успешный царь. Любивший и любимый. Побеждавший в войнах, создавший страну, установивший контроль над Иерусалимом. Его не свергли враги. Он благополучно передал трон своему сыну. Свои псалмы он писал на гребне славы и успеха, когда он уже был царем, когда все невзгоды и неудачи были позади. Откуда у успешного царя такие гнетущие настроения? Ответ прост. Царь Давид знал о принципе переворота энергий. Знал, что энергии гордыни, отправленные нами в духовный мир, возвращаются энергиями унижения. Энергии величия — энергиями ничтожества, энергии самолюбования — энергиями самоуничижения. И он заставил своих последователей, читающих ежедневно его псалмы, отправлять в духовный мир энергии уныния, страха, самобичевания и неуверенности, с тем, чтобы они получали взамен энергии радости, мужества и уверенности в себе.

Заложник перевел дух. Юсуф вдруг ощутил странное чувство доверия к этому человеку. Он был готов протянуть руку и сказать, что во всем с ним согласен. Он даже поднялся с табурета и подошел ближе. Но заложник понял этот жест по-своему. Решил, что доктор собирается уйти. Не понимая, что он сделал не так, заложник быстро заговорил:

— Эти правила касаются нас всех, доктор. Всех людей, живущих на земле. Никому не уйти от соблюдения этих правил. Мы все в одной лодке.

Юсуф остановился. Безобидное замечание про «одну лодку» почему-то поразило его, как удар молнии. Какая «одна лодка»? И об этом говорит он, представитель народа, считающего себя избранным. Как же, «в одной лодке». Только кто-то в этой лодке гребет, а кто-то раскинулся на корме и потягивает пиво. Юсуф не сводил с заложника злого взгляда, и в его голове метались какие-то обрывки мыслей. Как он мог? Как мог одним замечанием разрушить наметившееся между ними сближение? Это чувство согласия и близости, вдруг наполнившее собой душу Юсуфа и способное стать, Юсуф чувствовал это, нераздельной частью его самого, в одно мгновение испарилось без остатка. «А как ты мог? — сказал в голове Юсуфа его рассудительный внутренний голос. — Как ты мог потянуться к человеку, для которого ты — существо второго сорта».

Заложник молча выслушал тираду Юсуфа про «общую лодку». Он сидел, навалившись грудью на стол и не сводя взгляда со своих