Танцовщица для небесного бога (СИ) - Лакомка Ната

Взгляд богини упал на лохмотья алой ткани.

— Так и есть, — сказала грозная госпожа, — наряд порван. Снимите с нее покрывало!

Две служанки тут же выскочили вперед и вздернули Анджали на ноги, срывая покрывало.

Господин Кама, красный, как уничтоженная ткань, жадно осматривал Анджали, шаря по ней взглядом.

— Значит, это правда, — продолжала Сарасвати, и голос ее звенел совсем не как серебряные бубенчики, а как медные тарелки. — Как ты осмелилась выйти голая⁈

— Моя благодетельница… — бросилась ей под ноги наставница Сахаджанья, но «благодетельница» метко и сильно пнула ее в плечо, приказывая не вмешиваться.

— Как ты осмелилась⁈ — грозно спросила богиня у Анджали.

— Думаю, не все так страшно, — вмешался господин Кама, украдкой улыбаясь Анджали, — хуже было бы, если бы арангетрам прервали из-за такого коварства, — он указал на порванный костюм.

— Коварства? — богиня смерила его взглядом. — Не слишком ли рьяно ты начал ее защищать? Не сама ли она порвала его, чувствуя, что уступает в мастерстве?

— Я готова была выйти на сцену обнаженной, лишь бы не останавливать арангетрам, — глухо сказала Анджали, и Сахаджанья напрасно делала ей знаки замолчать. — Проиграть боялся тот, кто пошел на такую подлость, — она мотнула головой в сторону красных лохмотьев.

— Ты смеешь мне возражать, дерзкая⁈ Ты даже не смогла позаботиться о своей одежде! Я потребую, чтобы состязание было закончено, и тебя объявили проигравшей!

— Вы не сделаете ничего подобного, рубин моего сердца, — почти пропел господин Кама. — Никто ничего не заметил, поэтому не надо поднимать шум, как тысяча попугаев… Я прикажу принести красную ткань, только и всего.

— Ее уже доставили, — вылезла с поклоном служанка, подавая сложенную алую ткань.

— Вот и замечательно, — подхватил господин Кама, — всё закончилось наилучшим образом, и нам лучше вернуться и насладиться представлением. А танцы сегодня — упоительное зрелище!

— Я прикажу, чтобы допросили всех, кто был во дворце, — пообещал господин Читрасена, не сводя с Анджали тяжелого взгляда. — Эта танцовщица и в самом деле слишком хороша, чтобы отдавать ее людям. Пусть состязание продолжится.

— Мужчины! — передернула плечами богиня.

— Но вы ведь тоже оценили ее мастерство, — продолжал умащивать сладкими речами господин Кама. — Признайте, вы были потрясены не меньше нашего…

Богиня позволила уговорить себя и удалилась, сопровождаемая богом любви и повелителем, и их голоса постепенно затихли где-то в коридорах дворца.

— Ты родилась под счастливой звездой, — прошептала Сахаджанья, когда боги покинули комнату. — Благодарение господину Каме и господину Читрасене, что они заступились за тебя! Куда ты⁈. — она не успела задержать Анджали, которая вдруг бросилась вон.

Поспешив следом, наставница с ужасом поняла, что ее ученица направляется прямиком в комнату соперницы:

— Не делай глупостей!

— Пустите, — процедила сквозь зубы Анджали. — Сейчас я ей все волосы повыдеру! Мало того, что она испортила мой наряд, так еще и донесла судьям!.. Она совсем страх потеряла, эта царевна из навоза!..

Сахаджанья вцепилась в нее, умоляя одуматься, но в Анджали словно вселился сонм демонов — она так рвалась разобраться с соперницей, что не слышала причитаний наставницы, и голоса разума тоже не слышала.

Распахнув двери ударом ноги, она влетела в комнату, где Джавохири — с неприбранными волосами, одетая только в набедренную повязку, разводила киноварь, размешивая ее деревянной палочкой.

При появлении Анджали, Джавохири ахнула и уронила палочку. Кроваво-красные брызги полетели во все стороны, несколько капель попало на живот.

— Что это ты здесь делаешь, обезьяна ты эдакая! — напустилась Джавохири. — Пошла вон, если не хочешь отведать палки! Это моя комната! Вспомни правила!

— Но тебя-то это не останавливало, когда ты забралась в мою комнату! И порвала мой наряд!.. — Анджали бросилась на соперницу, намереваясь вцепиться ей в волосы, но из-за тканевой ширмы стоявшей у стены, вдруг вышла дайвики Урваши. Закутанная в покрывало от макушки до пят, она смотрела с благожелательной улыбкой, и одно это охладило пыл Анджали, жаждущей справедливого возмездия.

— Как она могла повредить твое платье, если стояла рядом с твоей наставницей, пока ты танцевала? — спросила дайвики очень ласково. — Или ты меня захочешь обвинить в этом преступлении?

Взгляд Анджали красноречивее всех слов показал, насколько она верит подобным доводам. Но дайвики продолжала еще слаще:

— Поищи злоумышленника в другом месте… Я бы присмотрелась к поклоннику, к тому огромному гандхарву, что везде ходит за тобой…

Она добилась своего, и Анджали смешалась:

— Коилхарна⁈ — выдохнула она. — Нет! Невозможно!..

— Почему же? — дайвики указала на дверь, Сахаджанья потащила Анджали прочь, а та даже не сопротивлялась. — Ревнивые мужчины способны и не на такое, — пропела старшая апсара им вслед. — Будь осторожнее, дитя, ведь мужчины так коварны. И удачи тебе!

Оказавшись в коридоре, Анджали покачала головой:

— Сын кукушки⁈ Да он бы никогда не осмелился… — но в душу уже закрались сомнения.

Поклонник уже не раз доказывал свою наглость и непочтительность. Кто знает — не решил ли он навредить, чтобы Анджали наверняка осталась в Тринаке, а не переехала в Амравати. А может, это месть? Или он притворялся в угоду кому-то другому, чтобы навредить ей…

— Не думай ни о чем! — прикрикнула на нее Сахаджанья. — Ты теряешь спокойствие, а у тебя еще главный танец впереди!

— Да, вы правы… — Анджали тряхнула головой.

— За танец-молитву не боюсь, — Сахаджанья заговорила спокойнее, — но в танце ног тебе надо показать все, на что ты способна. Вы будете танцевать одновременно, и каждая — по две музыкальные фразы…

— Знаю, знаю, — с легкой досадой ответила Анджали, — вы сто раз говорили…

— И еще сто повторю! — рассердилась Сахаджанья. — Каждая — по две музыкальные фразы. Одну — повторяя за соперницей, вторую — придумывая сама. Будут сравнивать не только мастерство тела, но и вашу память — как ты запомнишь чужой танец и сможешь ли повторить. Поэтому не думай ни о чем, кроме танца!

Они вернулись в комнату для переодеваний, когда служанка уже заканчивала приметывать на легкую нитку золотую тесьму к краю принесенной алой ткани. Сахаджанья принялась смывать кармин с тела Анджали, орудуя намоченной в воде тряпочкой:

— Ух, — сказала она, вспотев от усердия, — будешь ходить краснозадая, как настоящая обезьяна, еще дня три!

— Неважно, — отмахнулась Анджали и вдруг просветлела лицом: — Коилхарна не мог порвать наряд, тогда он не полетел бы за тканью! А он полетел, и привез!

— Ткань принес не большой гандхарв, — коротко ответила служанка, заканчивая шитье. — Принес совсем другой.

— Другой⁈

Анджали и наставница Сахаджанья переглянулись.

— Дай-ка мне ее посмотреть, — наставница вытерла руки и самым внимательным образом обследовала красный отрез. Даже обнюхала его — нет ли яда. — Все чисто, — сказала она удивленно. — Но какая ткань… это из самого лучшего козьего пуха… В колечко пролезет…

— Красный тюрбан! — воскликнула Анджали и засмеялась, прикрыв рот ладонями. Сердце ее забилось, как сумасшедшее.

— Что? Какой тюрбан? — не поняла наставница.

— Не важно! Быстрее, быстрее одеваться! — Анджали прятала улыбку. Мрачное настроение сняло, как заклинанием. Это царь богов! Конечно же! Он все понял и пришел на помощь — незаметно, в последнее мгновение! Он желает ей победы!

Танец-молитва закончился быстрее, чем ожидала Анджали. Ей казалось — она только вошла во вкус, а музыка уже смолкла. Выходя на поклон, навстречу восторженно ревущей толпе, Анджали не могла вспомнить, о чем она молилась, танцуя. Как будто мысли ее и правда покинули земную твердь и вознеслись в облака.

Сахаджанья расцеловала ученицу в обе щеки, едва та оказалась за занавесом.

— Теперь последнее испытание, — бормотала наставница, волнуясь еще больше ученицы, у тебя есть четверть часа, чтобы отдохнуть.