Искатель. 1961-1991. Выпуск 4 - Георгий Вирен

— У нас не принято разговаривать с чужеземцем на его языке. Но закон иногда нарушают.

— Да, я знаю, — сказал Ротанов. — Чтобы очутиться здесь, мне тоже пришлось нарушить закон.

И снова они надолго замолчали. Луна наполовину спряталась за горизонт, сместились на небосклоне ночные созвездия, а Ротанов все стоял неподвижно, не чувствуя холода, и всматривался в черты ее лица, словно хотел запомнить их навсегда…

— Почему ты ничего не спрашиваешь? Люди любят задавать вопросы, много вопросов…

— Я хотел бы задать лишь один. За что дромы так ненавидят вас?

Женщина отступила на шаг, словно отшатнулась, и присела на край холодной каменной балюстрады.

— Ты умеешь выбирать вопросы. Чтобы ответить, мне придется рассказать тебе все. Не знаю, поймешь ли, но все равно слушай…

Она говорила медленно, тщательно подбирая слова, словно проверяя их цену. Ночь сомкнулась вокруг них еще плотнее, еще мохнатей и холодней стали далекие созвездия. Ротанову казалось, что он не слышит слов, что он сам приближается R только что открытой планете на гигантском корабле рэнитов…

— Нас было двадцать человек, два клана, мы летели быстро, как свет… …Они летели со скоростью, близкой к скорости света, и время для них замедлялось. За многие годы они преодолели гигантское расстояние. Пока длился полет, на их родной планете прошли тысячелетия. И все же они собирались вернуться, увидеть родных и близких, принести добытые экспедицией знания своему поколению. Их ученые придумали хитроумную штуку. В конце полета они находили необитаемую, безжизненную планету, сажали на нее корабль и потом с помощью хронара отбрасывали это небесное тело вместе с кораблем в далекое прошлое, в точно рассчитанную точку четвертого временного измерения. Планета, поглотив гигантский разряд энергии, накопленный в хронаре, полностью выпадала из настоящего времени, отбрасывалась в далекое прошлое. Корабль стартовал из этой временной точки к родной планете и возвращался в то время, из которого вылетал… Всю эту операцию проделывали с высокой точностью. Две предыдущие экспедиции с помощью хронара возвратились через месяц после вылета и привезли ценнейшие сведения о дальних окраинах галактики. Казалось, ничто не предвещало неудачи четвертой экспедиции.

Они опустились на Реану примерно за пятьсот лет до того, как туда прилетели люди. Корабль рэнитов сел в северном пустынном полушарии…

— Тогда оно не было пустынным, тогда там кипела жизнь.

— В северном полушарии нет никакой жизни. Там кратеры, следы извержений и мертвая пустыня!

— Это не извержения… Наши правила запрещали использовать для хронара планеты, на которых есть жизнь. Но поблизости не оказалось звезд с другими планетными системами. Топлива оставалось в обрез, только на обратный бросок… Мы хотели вернуться домой…

— И решили погубить планету…

— А что бы люди сделали на нашем месте?

— Не знаю, — признался Ротанов. — Этого я не знаю…

— Мы решились не сразу. Долгое время изучали планету, старались узнать, может ли здесь возникнуть разумная жизнь.

— И ничего не поняли, как выяснилось потом… Наши ученые установили, что на планете преобладает один вид растений. Мы называли их белыми шарами. Этот вид подавил развитие всей остальной биосферы, каким-то образом подчинил ее себе. Ископаемые остатки этих растений полностью совпадали с их современным видом. Ученые решили, что бросок во времени а полтора миллиона лет почти ничего не изменит в жизни планеты… Когда очень хочешь получить определенный результат, всегда находится подходящая научная теория… — В голосе женщины звучала неподдельная горечь. — Я одна была против, я говорила, что они недооценивают местную биосферу, что белые шары не простые растения, что может произойти несчастье…

— Никто не прислушался к моим доводам. Хронар был подготовлен, и в точно назначенный час его включили…

Вельда надолго замолчала. Смолк и визгливый звук внизу, словно невидимое в темноте животное прислушивалось к разговору людей. Потом кто-то большой протопал вдоль стены и за ним засеменили чьи-то мелкие ножки.

— Теперь они будут пробовать с другой стороны и так каждую ночь, пока цветут шары…

— Что произошло потом?

— Потом случилось несчастье… Мы до сих пор не знаем, как именно это им удалось. Корни этих растений уходят в глубокое прошлое, в настоящем расцветают их цветы, те самые, что зовутся у вас белыми колоколами, и лишь в далеком будущем вызревают иногда плоды, содержащие в себе тайну бессмертия…

— Что случилось с планетой?!

— В момент импульса хронара включилось противоположно направленное, временное биополе планеты. Чтобы противостоять импульсу хронара, энергия его должна была быть огромной, растянутой во времени и точно рассчитанной… Очевидно, не во всех точках им удалось полностью погасить энергию импульса, начались разрывы пространства, извержения вулканов, планетный катаклизм захватил все материки, но планета уцелела, осталась в настоящем. Правда, они сами почти все погибли…

— Не все, — тихо прошептал Ротанов. Но она услышала.

— Да, уцелела одна маленькая рощица, но и она вымирает.

Пустыня наступает на нее со всех сторон. За последнее столетие не прижилось ни одного нового растения, а старые постепенно погибают, кольцо пустыни смыкается вокруг них, и вскоре на планете, которую они отстояли ценой своей жизни, останутся одни пустыни. — Она помолчала, потом тихо продолжала:- Почва расползалась, превращалась в грязь, затопляла целые материки… Мы ничего не могли сделать. К тому времени нас уже не было на планете. Вернее, не было в ее настоящем…

— До сих пор мы не знаем, виноват в этом импульс нашего хронара или это биополе планеты зашвырнуло нас в прошлое, которого мы хотели добиться такой дорогой ценой.

— Вы пришли в этот мир голыми и безоружными, — тихо проговорил Ротанов.

— Да, все снаряжение, оборудование, наш корабль — все это осталось на северном материке, на том самом, где катаклизм достигал наибольшей силы. Видимо, там произошел чудовищный взрыв. Не сохранилось ничего, даже пыли…

— И тогда появились дромы…

Она молча кивнула. Даже в неверном красноватом свете камня он заметил слезы, стоящие у нее в глазах.

Он отошел в сторону, отвернулся, чтобы не видеть ее лица и не мешать ей плакать… Ночь, казалось, придвинулась еще ближе и села, как лохматая черная птица, на зубцы крепостных башен. Ничто не нарушало тишину, даже дромы угомонились. Звезды чуть сместились к востоку, возвещая близкий рассвет.